- Еще академик Пархон сказал, что старость можно и надо лечить, вмешался Василий Чумак, поглядывая на профессора. - И он лечил ее растворами новокаина, повышающими деятельность нервной и кровеносной систем. Но полного и стойкого излечения старости добились лишь тогда, когда были изучены и созданы синтетически все гормоны и стимуляторы нервной системы, которые и вошли в препарат молодости. Верно я говорю, профессор?

- Верно, - подтвердил ученый. - Но вы так говорите о нашей работе, будто она близка к завершению. А ведь это только начало. - Он повернулся к Вадиму. - Василий Тимофеевич - один из наших первых полностью излеченных пациентов. После тщательных проверок мы, как видите, даже разрешили ему вернуться на прежнюю работу. К сожалению, мы не могли известить об этом ни вас, ни кого-либо из команды. Так проcил Василий Трофимович. Он опасался, что узнав, кто стоит на капитанском мостике, команда корабля отнесется к нему, как к "чуду", с недоверием, будет приглядываться, присматриваться, мешать в работе ему и себе.

- Может быть, это был последний каприз старости, - пошутил старый потемкинец. - Но как только я вернулся на море, всякая неуверенность в себе рассеялась.

- Да... море... - проговорил профессор и задумался. Он думал о прекрасном вечном движении жизни, о разных людях: одни в тридцать лет безнадежно стары душой, другим в девяносто для юности не хватает лишь молодого тела.

- Давайте погуляем, - предложил Василий Чумак.

Они вышли на набережную, вдохнули свежий соленый ветер; впереди волновалось море, и белые яхты уплывали вдаль, растворяясь в синеве.