Незаметно для себя засыпает Христолюбов под уютный писк морзянки.

-- Христолюбов! -- Раиса в стену кулаком барабанит. -- Вы что, глухой?! Не слышите, как телефон звонит?!

Ну кому нужен Христолюбов в третьем часу ночи?

С опаской подходит Христолюбов к телефонному столику.

-- Христопродавцев?!!! -- энергичный командный рык бьет по перепонкам.

-- Христолюбов, -- осторожно поправляет Христолюбов.

-- А, все равно! -- отмахивается рык. -- Говорит военком Грязев, бля! Вы должны сегодня явиться в военкомат, бля! Я вас забираю на сборы, бля! При себе иметь ложку, кружку, питание на два дня. Форма одежды -- полевая! Все, бля!

-- Хорошо, -- покладисто кивает Христолюбов. -- Я приду.

-- Не -- хорошо! А -- так точно, бля! -- орет в трубку военком Грязев.

-- Так точно, -- шепчет Христолюбов.

-- То-то же. Я тя научу любить с-свободу и р-р-родину нашу, бля!

ТУ -- ТУ -- ТУ -- ТУ -- ТУ... Короткие гудки...

Христолюбов трубку испуганно кладет. И - шмыг в туалет. Здесь тоже для него островок отдохновения. Сидит Христолюбов, а перед носом у него три кулька. И во всех -- клочки рваной газеты. Кто что выписывает. У семейства Уткиных лежит "Правда" Раиса предпочитает "Московский комсомолец". Старый коммунист Берлянд пользуется только "Советской Россией".

А Христолюбов ничего не выписывает. Поочередно ворует то у семейства Уткиных, то у Раиски, то у старого коммуниста Берлянда. Сейчас он читает клочок "Московского комсомольца".

"Здравствуй, дорогая редакция, -- написано там. -- Я полюбила одного мальчика. Он обещал на мне жениться, а потом куда-то исчез. И мне пришлось делать аборт. Потом я полюбила еще одного мальчика. И мне опять пришлось делать аборт. Узнав об этом, мой папа начал пить и упился до смерти. Моя мама пошла работать проституткой, чтобы мы могли как-то сводить концы с концами, потому что мой младший братик Алеша наркоман, а наркотики очень дорого стоят. Я же разочаровалась в мужчинах и стала пассивной лесбиянкой. Что мне делать дальше? Прямо жить не хочется. Катя. Ученица 6 "б" класса".

Кате отвечал доктор психологических наук А.В. Наумов. "Дорогая Катя, -писал доктор. -- Как я вас понимаю, хоть и принадлежу к другому поколению! У меня тоже все через пень-колоду. Бабушку с дедушкой раскулачили. Отца расстреляли в 1937 году. Мать в 1952 году. Жена пошла туда же, куда и ваша мама. Сам я активный гомосексуалист. И мне тоже не хочется жить. Лично я решил повеситься, что настоятельно рекомендую и вам. Но сначала окончите школу..."

...Вдруг туалетная дверь бешено заплясала на давно расхлябанных петлях.

-- Христолюбов! -- Раиса кричит нетерпеливо. -- Опять ты в туалете!

-- Сейчас! Сейчас! -- спешит Христолюбов, весь красный от напряжения.

-- Христолюбов! Ты же знаешь, что я не могу терпеть! -- бьется Раиса о дверь.

-- Сейчас! Сейчас! -- бормочет Христолюбов. Он знает! Он знает об отчаянных раискиных попытках похудеть, о ее лечебном голодании, которое она мужественно выдерживала 10 дней, а потом сбежала домой и стала есть, есть, есть... и тогда к ней применили новейший способ, разработанный нашими медиками. Ей вырезали часть кишечника, и теперь пища не успевала перевариваться, и можно было есть сколько угодно и не толстеть. Больше половины вылетало непереваренным...

Христолюбов пулей выскочил из туалета, стараясь не встречаться с Раиской взглядом. После такого нечеловеческого напряжения он прямо-таки без сил рухнул рядом со своим приемником. И верный приемник дал ему силы. Заговорил Христолюбову в ухо приятным женским голосом:

-- Доброй всем ночи. Здравствуйте. Сейчас без пяти четыре. Время, когда к нам чаще всего приходит смерть! На секунду представьте, сколько людей умерло в тот самый момент, когда я произношу эти слова. Кстати, у нас сегодня в гостях поэт-концептуалист Вячеслав Панаев. Вячеслав, если я не ошибаюсь, у вас есть новые стихи как раз по теме нашей радиопередачи?

-- Не ошибаетесь, -- говорит Вячеслав. -- Стихотворение так и называется -- "Никогда". И он начинает нараспев декламировать:

Никогда, никогда, никогда.

Никогда, никогда, никогда.

Никогда, никогда, никогда.

Не потекет в реке вода...

-- Спасибо, Вячеслав. Но может, все-таки "не потечет"? -- поправляет концептуалиста дикторша.

-- Это не имеет никакого значения. Главное, что -- никогда.

-- Спасибо еще раз. Так вот, дорогие друзья, если вы слушаете нашу передачу, то мы вам настоятельно советуем проверить на всякий случай, спит ли ваша жена, ваш муж, спит ли ваша мать или отец в соседней комнате, спят ли ваши соседи... Или же они уже на пути к вечности.

...И Христолюбов идет проверять. Прежде всего, конечно, к Якову Ароновичу. Как к наиболее вероятному претенденту на скорое свидание с вечностью. Скребется тихонько в дверь...

-- Яков Ароныч... А-а, Яков Ароныч... Не отвечает пламенный революционер. А вот уже и дверь сама собой бесшумно отходит. И видит потрясенный Христолюбов. Лежит товарищ Берлянд на кровати. А на самом- то деле его нет!

ПИ - ПИ - ПИ - ПИ-И-И...

Христолюбовский ламповый приемник сообщает беспечно;

-- Московское время четыре часа. Передаем последние известия.

...И начинает передавать.

-- В Бразилии -- наводнение. Имеются человеческие жертвы. В Китае -землетрясение. Имеются человеческие жертвы... На остров Куба движется ураган "Стелла". Человеческие жертвы ожидаются. Но как говорится - чужую боль можно терпеть хоть сто лет. У нас же все хорошо. Только что принесли сообщение из Нижнего Новгорода. Молодая женщина бросилась под электричку. Завтра теплая, безоблачная погода...

Лежит мертвый Яков Аронович, смотрит в потолок остекленевшими глазами. Христолюбов рукопись читает, под подушкой у Берлянда найденную. В скупом отсвете нарождающегося дня проступают корявые буквы...

"-- Ну что, товарищ Берлянд, -- спросил меня, как коммунист коммуниста, первый секретарь обкома. -- Задание ответственное, партийное. Не каждому выпадает такое счастье

-- делать ногу для Ильича. Выдюжите?

-- Выдюжу, товарищ первый, -- ответил я, сжав зубы, как перед расстрелом.

Он скупо улыбнулся отеческой улыбкой. И крепко, по-товарищески пожимая мои пять пальцев и ладонь, сказал:

-- Нет таких крепостей, которых не могли бы взять большевики!"

...Листает Христолюбов объемистую рукопись. Лежит мертвый товарищ Берлянд. Некому о нем поплакать. Некому погоревать. Нет у Якова Ароновича ни родных, ни близких. Все отдал революционной борьбе... Только вот левая нога Ильича от него и осталась.

...А по коридору -- серой заморенной лошадкой -- пробегает Зинаида Степановна. Мать шизофреника Сережки. И дочь старухи Уткиной. Спешит чаю напиться перед работой. А потом -- на электричку!.. А потом -- на метро!.. А потом

-- на автобус!.. И -- на слюдяную фабрику. К станку!

Христолюбов за ней на кухню идет. Стоит Зинаида Степановна, смотрит усталым взглядом на синий огонек газовой плиты... Говорит вроде как себе, а вроде как и Христолюбову...

-- Пятнадцать лет. Пятнадцать лет я жду отдельной квартиры. Ну что же это такое? Я больше не могу. Я устала. УСТАЛА. Я уже не верю, что когда-нибудь у меня будет кухня. СВОЯ КУХНЯ. Я, наверное, буду в ней сидеть целыми днями. Просто сидеть. И все...

...Чайник потихоньку закипает. Зинаида Степановна без сил опускается на стул рядом с газовой плитой.

-- Господи, Господи... Что же это такое, а? За что? Сын --калека. Мать-старуха тоже умом трогается. С утра до вечера -- работа! работа! работа! А ведь я в юности занималась в балетной школе. Мечтала стать, балериной. Как я танцевала! Как я танцевала!.. -- она тяжело вздыхает. -- А вчера иду по переходу в метро, тащу сумку с мороженой рыбой и вдруг вижу -табличка сверху: "Выхода нет". Вы понимаете, Христолюбов, ВЫХОДА НЕТ!

...Чайник давно уже закипел.

Христолюбов молча плетется в свою комнату. Он понимает. Он все понимает.