— Поздравляю с первым успешным боевым заданием, лейтенант!

Тошнит. Мне снова нужен таз, как в тот день, на центрифуге… Я убил их, убил. До сих пор я убивал только на тренажере. Я видел потоки крови, я убивал десятки врагов, выполняя миссии. Но это была виртуальная кровь. Сегодня она впервые стала настоящей. Я вспоминаю, как огненная фигурка, вскинув руки, неслась напролом, через лес. Игры закончились, солдат. Дайте таз…

— Вот такая история, Мария.

— Тебе было плохо тогда, правда?

— Очень, Мари.

— Ты напился до ежиков, до потери сознания, но так ничего и не смог мне рассказать в тот день.

— Да…

— Но и потом ты ничего не рассказал.

— Я стал убийцей, Мари. Мне было трудно пройти через… Только потом, позднее, я понял, зачем это нужно. Они заставили меня убить, чтобы я успел пережить, «переломаться» до боевых действий, чтобы не было комплексов. — Я все понимаю, милый, — снова рука легонько скользит по моему лицу, закрывая глаза. — Ты сделал это ради нас, да? Для меня, для Дэна. Если бы не ты они убили бы нас, правда?

— Правда, Мари. Так было нужно. Я ведь солдат.

— Это хорошо, что ты все правильно понял, милый.

— Ты простишь мне это молчание? Ты сколько лет ничего не знала об этом…

Раньше я все тебе рассказывал.

Короткий тихий смех в ответ. Поворачиваюсь к ней.

— Ты знала?!

— А как ты думал, Влад? Я — жена офицера. Ты ничего не говорил. Но ведь мы живем не в пустом пространстве, правда? Я узнала от других.

— И молчала?

— Ты сам не хотел говорить об этом.

— Партизанка, — смеясь, прижимаю ее к себе, закапываясь лицом в душистые волосы. Какой вкусный аромат! Я пьян…

— Стоп! — Она отстраняется, понимая, что разговор может закончиться через минуту, если не включить мне «красный свет». — А сегодня, что сегодня?

— Сегодня я встретил врага, который сильнее меня.

— И?

— Он дважды сбил меня.

— Что сказал Грудин?

— Он сказал, что завтра у Скорпиона должен быть готов яд, чтобы уничтожить ЭТОГО…

Она молчит. У меня не жена, у меня жена-умница. Она точно знает, что есть минуты, когда лучше не задавать ненужных советов, все равно я и только я должен придумать, как с этим быть. Мы молчим долго-долго, сидя на пороге нашего небольшого дома, и глядя, как солнце медленно тонет в тучах. Красная краска заливает небо у горизонта, а над нами все чернеет.

— Ты сделаешь это ради нас с Дэном, — наконец говорит она, и я молча киваю в ответ. — Ты сможешь. — Снова киваю. Мне не хочется ее расстраивать.

Мы идем в дом, она — чтобы погреть мне что-нибудь на ужин, я прочитать свежие экспресс-сводки штаба о ходе сегодняшних боев, посмотреть наши потери и примерный ущерб у противника.

На ленте новостей мое внимание привлекает один короткий текст независимого информационного агентства. Посылаю команду элмозгу и новость распахивается в полном объеме на панели домашнего головизора. Мария неслышно входит, скидывает туфли. Босиком, приближается ко мне, легкой тенью замирает за спиной.

«В ходе сегодняшних боев осталась непонятной цель локальной операции Равии, пожертвовавшей одной из своих лучших машин радиоэлектронной борьбы. Машина в сопровождении бронегруппы прикрытия совершила прорыв периметра обороны противника и осуществила глубокий рейд на территорию Фобии. Бронегруппа заняла позиции в квадрате 12–48 и несколько часов вела активное подавление каналов связи, противодействуя передаче команд 3D-штаба фобов. Через несколько часов сопротивление десанта было подавлено, машина РЭБ самоликвидировалась при попытке захвата. Официальные представители командования Равии умалчивают о том, чем была вызвана необходимость этой жертвы. Пресс-центр Фобии также отказался от комментариев.»

Черт бы их подрал!

Не уснуть. Так просто не уснуть, это со мной всегда, после боя. В голове, перед глазами, продолжают мелькать самолеты, я словно заново переживаю все прошедшие схватки, ищу свои ошибки, стараюсь придумать, что можно изменить.

Грудин говорил, что это пустое. Самоедство. Мнительность. Во сне надо всегда побеждать. Но я не могу не думать о сбитых машинах, необходимо найти противоядие. Моя Мари давно уже спит, уткнувшись носом в мое плечо, почему-то ей нравится засыпать именно так. Иногда это мешает мне, но жену просто мучает бессонница, если пытаться отодвинуть ее чуть в сторону. Лежу с открытыми глазами в полной темноте. Пока ничего не могу изобрести. Глубокая ночь…

Жена переворачивается на другой бок, затем неожиданно приподнимается и смотрит на меня. Закрываю глаза, притворяюсь образцово-правильным поленом.

— Не спишь, — говорит она. И опять не ставит знак вопроса в конце.

— Сплю. А ты крутишься, как пропеллер, — вяло лгу в ответ. Все равно не поверит.

— Влад… а что будет, если ты ничего не придумаешь, против ЭТОГО?

— Что будет, что будет, — зло отвечаю я. — Вместе его завалим.

— Один раз?

— Да хоть десять. И вообще, кроме меня есть другие сильные пилоты Волкодав, Кобра, Молния. Справимся.

— Последний бой? — Прерывает меня она, и голос ее срывается. Я чувствую, как вздрагивает ее тело. Прижимаю к себе, крепко-крепко.

— Ну какой последний бой, дурочка? — Говорю ласково и убедительно, стараясь сделать все возможное, чтобы поверила. — Ну какой последний бой? Я ведь не смогу поднять в небо самолет, ты же знаешь…

— Ты обманываешь меня, Влад. Мне страшно… Страшно. Не делай этого, ладно?

Ну конечно, я обманываю тебя, Мари. Потому что, угробив последнюю машину с виртуальным приводом, я, быть может, подниму в небо настоящий самолет. У меня не останется другого выхода, ведь не смогу же я просто так, безропотно смотреть с земли, как ОНИ сотрут с земли двух самых близких мне людей. Я подниму в воздух боевую машину, не те виртуальные блюдца, а обычный самолет, подниму, чтобы встретить ИХ в бою. Если повезет — они останутся на земле вместе со мной. Но я не могу сказать этого вслух.

Я не знаю, Мари, как я поступлю. Сидеть, сложа руки, и наблюдать как умирает наш мир, привычный мир, я вряд ли смогу…

— Мне страшно, Влад.

Прижимаю ее к себе еще крепче. Она послушной куклой замирает в моих руках.

Ароматные волосы щекочут губы. Я чувствую горячее дыхание, чувствую ее животную страсть, стремление отдаться мне, забыться и раствориться в огне, чтобы не помнить ни о чем. Провожу рукой по спине, и она податливо выгибается ко мне, призывно раскрывая губы для поцелуя. Что такое безумная страсть? Думаете, это возможность обладать красивой женщиной? Нет, мы вместе уже больше пяти лет.

Безумная страсть — это когда красивая женщина послушным воском тает в руках, отвечая стоном на каждую твою ласку, а ты знаешь, что завтра можешь потерять эту женщину навсегда.

Наши самолеты не похожи на самолеты прошлого века. С тех пор, как пилоты, управляющие машинами, «осели» на земле, в командных центрах, самолеты здорово изменились. Железная птица выносит совсем не такие нагрузки, которые мог бы вынести человек. Уже не нужен хвост, стабилизирующий полет, отпала необходимость в крыльях — самолеты все меньше и меньше напоминают птиц. А, кстати, все больше напоминают собой те летающие тарелки пришельцев, что мучили землян своим обликом и загадочными появлениями в прошлом веке. Мы и называем эти хреновины — «тарелками».

Двигатель с переменным вектором тяги укреплен на внешнем радиусе корпуса, причем вся установка с соплом может легко скользить на своих креплениях по наружной кромке самолета, что позволяет достичь совершенно фантастических показателей в маневрировании, выписывать кренделя, которые и не снились обычным «птичкам». Переместив двигатель вбок, на девяносто градусов, можно дать тягу, а железное корыто будет вынуждено очень резко сменить вектор движения с продольного на боковой, поперечный. Ничего подобного не смог бы выдержать самолет прошлого — у него отвалились бы крылья. Но, впрочем, еще раньше по кабине размазало бы пилота.