Павел Иванович обратился к собранию с краткой речью, в которой, во-первых, приветство-вал объединение различных слоев общества, наглядно доказавшего тесную солидарность всех, несмотря на внешнее сословное разъединение. Затем сказал, что необходимо выработать ближайшую цель Общества, которое в общем призвано, конечно, быть вождем и скрепляющим звеном всех живых общественных сил.

- А в заключение предлагаю выбрать председателя, - сказал Павел Иванович, хмурясь и садясь в свое кресло.

Тут все заговорили разом, и каждому приходилось кричать, чтобы его голос был услышан.

Председателем единогласно выбрали самого инициатора, за что ему только осталось раст-роганно раскланяться на все стороны. Но лицо его даже при этом не потеряло своей обычной хмурости и серьезности.

Все так горячо приветствовали его, крича и оглядываясь друг на друга, - даже те, которые в первый раз видели Павла Ивановича, - что, казалось, они торжествовали свою давнюю мечту - видеть председателем именно Павла Ивановича.

Кто-то крикнул было - качать, - и некоторые из Валентиновой группы уже сделали движение вскочить из-за стола и, перехватив избранника на дороге, дружно взяться за него, но пропустили момент: Павел Иванович уже перешел к председательскому креслу, остававшемуся свободным до избрания, и, захватив с собой туда звонок, сел.

Потом выбрали секретаря - Александра Павловича Самарина, известного любителя охоты и милейшего человека. И ему так же обрадовались и хлопали в ладоши, на что Александр Павло-вич, растерянно улыбаясь и прижимая руки к груди своей венгерки, кланялся на все стороны. Выбрали помощника секретаря. И ему похлопали, хотя уже меньше.

Задачей первого заседания было только определение точной цели существования Общества и выбор президиума. Поэтому все думали, что к двенадцати часам кончат. Но вышло не то.

Люди, казалось, самые свободные, без предрассудков, которые не могли спокойно слышать о формализме и бюрократизме, когда дошло до дела, вдруг стали такими крючками, что цепля-лись за каждую формальность. Кто-то потребовал даже выработки регламента, по которому проходили бы заседания.

Регламент после всяких споров выработали. Но, что было значительно труднее, - заста-вить соблюдать этот регламент и сорганизовать многочисленное разношерстное общество, чтобы оно не ползло в разные стороны каждую минуту.

Авенир, точно застоявшийся конь, почуявший свободу, то и дело вскакивал с места и кричал, чтобы не нарушали регламента, а сам нарушал его больше всех, потому что постоянно залезал в чужую область: перебивал председателя и с места возражал оратору, когда никто его не просил об этом. А потом и вовсе закричал, что ну его к черту, этот регламент.

- Мы шире регламента, и нас вы не скрутите никакими регламентами, крикнул он.

- Отдохнул бы немножко, сел, - сказал ему Валентин.

- Не могу, брат, - отвечал Авенир, беспокойно оглянувшись на Валентина, - с тех пор, как ты уехал, ни разу вдоволь поговорить и поспорить не удалось.

Петруша сидел около Валентина и уже мигал слипающимися глазами. Он совершенно не мог бороться со сном, когда ему приходилось слушать речи или печатное слово. Тут его охва-тывал такой сон, как будто он не спал десять ночей подряд.

- Ты бы записался в число ораторов, - сказал ему Валентин, посмотрев на него сбоку, - ведь говорить хорошо можешь.

Петруша только молча повел своей воловьей шеей и ничего не сказал.

Из регламента выяснилось, что необходимо составить повестку дня. И тут Федюков, до того презрительно молчавший, вдруг спросил, почему среди членов нет представителей других наций, хотя бы евреев, которых в городе много, и потребовал, чтобы на повестку был поставлен еврейский вопрос, который требует наконец своего разрешения.

- Разбираться в этом вопросе не наше дело, - сказал, нахмурившись, Павел Иванович, - это дело правительства.

- Ах, это не наше дело? - сказал иронически Федюков.

- Как чуть что, так не наше дело. А где же наше-то? - закричали, как ужаленные, неско-лько голосов с разных сторон.

- Не говорите с места! Куда вы через весь стол-то лезете?!

- Ну никакого порядка... - говорили недовольные голоса.

- Призовите их к порядку, чего они орут? - надрываясь, кричал тонким голоском жидень-кий дворянин в куцем пиджачке, сидевший рядом с Павлом Ивановичем.

- Да вы сами-то чего кричите? - сказал раздраженно, глядя на него снизу, сосед.

- Кричу, потому что председатель пешка, не может восстановить порядка.

Павел Иванович растерянно, но упорно и хмуро звонил во все стороны.

- Тише-е! - крикнул вдруг Щербаков, поднявшись во весь рост и ударив кулаком по столу. Он подвинулся со своим креслом ближе и оттеснил дворянина в куцем пиджачке, пристроившегося было около Павла Ивановича.

- Ну и народ, разве с таким народом можно добиться толку? - говорили все, перегляды-ваясь.

И правда, до заседания все были люди как люди, - скромные, с хорошими манерами, но, как только они добрались до этого стола, за которым можно было публично выражать свои мнения, так и пошло все вверх тормашками. И очевидно было, что стол с зеленым сукном и висящими на нем золотыми кистями по углам и листы бумаги перед каждым членом имели какое-то роковое значение и на всех действовали по-разному.

Одни, сев за этот стол, вдруг сделались как бы другими людьми, порвавшими всякую связь с обыкновенным миром. Даже своим близким приятелям говорили "вы" и как будто не узнавали их, если приходилось высказывать противоположные им мнения, считая, очевидно, что их тепе-решнее положение исключает возможность личных и простых отношений. И были необычайно щепетильны, в особенности в отношении нарушений регламента.

Другие, наоборот, как бы щеголяя своим свободным отношением к форме и торжественно-сти, ежеминутно нарушали и форму и торжественность. И держали себя так, как будто они здесь уже давно и все это - и стол, и листы перед каждым, и сукно с золотыми махрами - для них пустяки, своя обстановка, которой можно других удивить и заставить присмиреть, но не их.

Наконец на минуту затихли, когда ставился вопрос о целях. И сначала было слушали спокойно, пока говорил председатель.