- Правда, - сказал Паркер. - Все равно никто не поверит. - И он подмигнул Калинову.
Калинов вздохнул и сказал с грустью в голосе:
- Поверить-то поверят... Да и говорить об этом послезавтра придется.
- Ничего, коллега, отобьемся. В Совете хватает умных голов. Лучше скажите, что вы записали на этот раз. Дадите посмотреть на ваших суперлюдей?
- Прямо уж и суперлюдей, - проговорил Калинов. - На Земле чудес пока что не наблюдалось! - И вдруг неожиданно для себя он сказал: - А показывать-то нечего! Забыл, понимаете ли, включить запись. До того ошалел от неожиданностей!..
Что это со мной, спросил он себя. Чего ради я соврал? Узнала бы Джина...
Он вдруг потерял всякий интерес к беседе. Паркер задал еще несколько вопросов, получил на них короткие, односложные ответы и понял, что настала пора уходить. Его слегка удивила внезапная замкнутость друга, но он и вида не подал, что задет этим.
Проводив Паркера до джамп-кабины, Калинов решил немного прогуляться перед сном.
Вечер был хорош до изумления. Редко удается метеорологам создать такую погоду. Небо на западе постепенно переходит через все цвета радуги от багрянца до темно-фиолетового. Над головой висят первые звезды. Не шелохнется на деревьях листва, недавно вымытая киберами-дворниками. И тишина такая, что, кажется, весь мир слышит твое дыхание.
Калинов шел по хранящему дневное тепло тирранитовому тротуару и улыбался.
Черт возьми, думал он. Неужели рядом с нами действительно рождаются суперлюди?! И кто? - наши собственные дети! Когда они выросли из коротких штанишек? Никто из нас этого даже не заметил - так мы все заняты... А они убедились, что мы ими не интересуемся - ведь, наверное, не раз тыкались в нас теплыми носами, как кутята, - и стали искать себе подобных. И нашли. И создали Дримлэнд. Как протест против той жизни, которую мы им предоставили...
Когда же все это произошло, думал он. Когда мы совершили подмену?.. Мы говорили им, что они цветы жизни, что они - наше богатство и наша надежда. И они верили нам. Как же не верить тем, кто их родил, кто их кормил, кто учил их ходить, летать и говорить? Так они и росли с верой в будущее и в свое великое предназначение. Жизнь казалась им светлой, радостной сказкой, в которой они должны были играть главные роли... А потом они обнаружили, что никому не нужны, что они для всех обуза и только мешают нам... Вот тебе конфетка, и не отвлекай меня, иди к своим куклам. И не плачь! Или слушай своих любимых "Приматов" (какая хорошая группа!) и не мешай. Разве ты не видишь? Мы переделываем Землю, мы осваиваем океаны, мы штурмуем Вселенную, мы завоевываем новые миры... Те вопросы, которые ты хочешь мне задать, давным-давно решены, и нет смысла тратить на них время. НЕ МЕШАЙ!
И веры не стало! А как же без нее жить? Вера очищает людям душу. Вера делает мягче сердце... А потом мы еще спрашиваем себя: в кого они, такие жестокие и равнодушные? А они в нас! Яблочко от яблоньки...
Теперь я понимаю, почему у них такие игры, думал он. Невостребованная энергия души и не растраченная энергия тела медленно и верно устремляются в русло насилия. Пока насилие скрывается за ширмой добрых игр. Но только пока. Выходки Вампира - яркое тому свидетельство. А это уже страшно!
Боже мой, думал он. Когда же мы перестанем быть толстокожими? Когда будем видеть дальше собственного носа? И сколько мы еще будем создавать себе трудности, а потом гордо, под фанфары, преодолевать их? Мы - мастера лобового удара, крепкие задним умом...
- Почему ты еще не спишь? - спросил его чей-то тихий голос.
Калинов оглянулся, но рядом никого не было. Только далеко впереди стояла под деревом какая-то пара. Кажется, целовались.
- Не крути, пожалуйста, головой, - снова произнес тот же голос. Это я, Джина.
- Где ты? - спросил Калинов.
- В своей постели... И рядом с тобой.
- А как ты меня слышишь? - спросил Калинов.
- Опять вопросы?.. Я слышу то, что ты думаешь.
- Ты умеешь читать мысли? - спросил Калинов.
- Только те, которые ты позволяешь.
- Я хочу тебя видеть, - сказал Калинов.
- Этого я еще не умею. Но научусь... И ты научишься, если очень захочешь.
Уже совсем стемнело, только у самого горизонта, над заливом, тянулась желто-зеленая полоска. Послышался какой-то звук, похожий на далекий стон.
- Что такое? - спросил Калинов.
- Я плачу, - тихо проговорила Джина.
- Зачем?
- Не знаю.
- Где тебя найти?
- Нет-нет! - быстро сказала она. - Я не хочу. И ты не хочешь. До свиданья.
И словно порыв холодного ветра пронесся у него в душе. Как кусок пустоты...
- Джина! - позвал он, но ответом ему было молчание.
И в самом деле, подумал он. Куда мне, столетнему старцу? Гипнозом не спасешься. Дисивер не делает тело моложе. Так что не будем заноситься... Есть проблема, и требуется в ней разобраться. И дать Совету свои рекомендации. А потом спокойно дожидаться смерти... Ну, детки-ангелочки, казачки-разбойнички, завтра я вам устрою проверочку! Уж не обессудьте!
Он развернулся и отправился домой. Когда он проходил мимо целующихся пар, лицо его трогала презрительная улыбка, но этого в темноте никто не видел. А когда ему попалась по дороге джамп-кабина, ему вдруг очень захотелось войти туда и набрать знакомый индекс, и презрительная улыбка исчезла, но этого опять никто в темноте не увидел. Он постоял в раздумье возле кабины. Но не вошел. Еще раз вдохнув сладкий вечерний аромат, он отправился спать.
Калинов поднялся в прекрасном настроении. Все было решено. Сегодня он должен закончить с этим делом. И нечего усложнять! Конечно, закрывать Дримлэнд - глупость неописуемая, но на место этих ангелочков поставить надо. Настоящие чувства, видите ли, им нужны, глубина... А вы заслужите сначала! И не нытьем да попискиванием, а делом. Как мы! Как наши отцы и деды! Отцы и деды, правда, делали все по-другому. Но нам, во всяком случае, и в голову не приходило требовать от них чего-то еще.
Он наскоро позавтракал, запустил домашний комплекс на уборку и отправился уже привычным путем к джамп-кабине претворять в жизнь задуманное.
Выскочив на улицу, он поежился. Видимо, метеорологи решили дать городу отдых от тепла и солнца. Утро было хмурое и холодное. Ветер пронизывал насквозь. По небу неслись с запада серые тучи. Деревья шумели и раскачивались из стороны в сторону. Можно было подумать, что в Ленинград пришла осень.
