Александр Ромаданов

HTML

* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *

1. На самом краю Земли

На самом краю Земли, у кромки горизонта, там, где багровое небо сходится с голубыми льдами, в заснеженных джунглях Нью-Йорка родился мальчик по имени Листопад. Отец его был большой и сильный, покрытый густой бурой шерстью орангутанг Мики, а мать - простая русская женщина Маша. На всю оставшуюся жизнь Листопад запомнил первый момент своего появления на свет: вот он вцепился тоненькими морщинистыми от сырости материнской утробы пальчиками в свалявшуюся шерсть отца, и над ним склонилось светящееся теплым добрым сиянием лицо матери:

- Как ты себя чувствуешь, Листик? - протягивает она ему душистый мякиш свежеразжеванного ржаного хлеба.

- Хорошо, мама, ты только не волнуйся, пожалуйста! улыбается ей в ответ Листопад.

Он рос в большом и шумном дворе среди множества друзей. Самым его лучшим другом была девочка Стелла с огромными голубыми глазами в пол-лица, длинными вьющимися волосами цвета пробивающегося сквозь грозовую тучу солнца и хорошо развитой грудью. Когда Листику было пять дней, Стелла подарила ему свою любимую куклу Барби и научила, как за ней ухаживать. Долгими зимними вечерами, в которые выход из небоскреба был завален нападавшим во время пурги снегом и выйти во двор к друзьям было нельзя, Листик часы напролет болтал о жизни со своей кукольной подружкой, а когда приходило время укладываться спать, он наполнял ванну горячей водой и напускал в нее пены, затем раздевал Барби, отводил ее в ванную комнату, усаживал попой в белые пенные сугробы и несколько часов кряду тер ей спину мочалкой, сделанной из коры молодого дуба - так научила его Стелла. Разговаривать с Барби при этом уже было невозможно: она не переставала хихикать от удовольствия.

Первое жизненное потрясение настигло Листика именно в такой момент: в один из вечеров в дверь ванной комнаты, служившей к тому же и туалетом, стал дубасить пьяный папаша:

- Открывай, гаденыш, ссать хочу! - орал он звериным криком.

- Не отпирай ему, я боюсь! - вцепилась ногтями в руку Листика дрожащая Барби. - Видишь, по мне мурашки бегают...

Она стряхнула с предплечья маленькую зеленую мурашку. Мурашка упала в пену и застряла в ней, беспомощно суча лапками воздух.

- Пока я рядом, тебе нечего бояться! - ответил Листопад голосом матерого мужчины, который он слышал однажды по радио.

Меж тем, папаша уже рубил дверь топором, и Листику приходилось отгонять от Барби колючие щепки. Она была еле живой от страха, но Листику было неведомо это чувство: его никто еще никогда в жизни не обижал, и ему даже не могло прийти в голову, что кто-то способен сделать что-то плохое ему или его друзьям.

- Опять ты с этой блядью! - ворвавшийся в ванную свирепый отец схватил жилистой ладонью Барби за горло, в момент откусил ей голову и выплюнул в унитаз.

Для бедного Листика это было так неожиданно, что в первый момент он ничего не понял, и в нем не было никаких чувств была только объемная картинка перед глазами: обезображенная Барби в розовой пене, плавающие в красной воде щепки и папаша перед унитазом с высунутым членом.

Так Листопад впервые узнал, что в жизни кроме самой жизни бывает еще и смерть. Вместе со Стеллой они разрыли слой метрового снега во дворе под ледяной горкой, разбили ломами искрящуюся льдинками землю и похоронили Барби в слое вечной мерзлоты. Там же, на могиле своей верной подруги, Листик поклялся отомстить отцу, когда вырастет.

Листопад был так безутешен в своем горе, что проплакал три года. Когда к концу третьего года матери наконец-то удалось его успокоить пустышкой, к нему подошел ненавистный отец. Вид у него был уже не такой свирепый, а скорее жалкий: к этому времени он успел сильно состариться. Он тяжело сел на табурет, бережно развернул на колене промасленную тряпку, вынул из нее что-то загадочно блестящее, протянул Листику и сказал примирительно:

- Ты это, сынок, не серчай, вот тебе новая игрушка.

- А что это? - спросил Листик, завороженно глядя на отливающую холодной синевой сталь. Он еще не знал, что это такое и зачем оно нужно, но сразу почувствовал: это что-то настоящее!

- Это Магнум, сынок, настоящая игрушка для настоящего мужчины, - обрадованно потрепал папаша Листика по вихрастой макушке, видя, что его подарок "попал в струю". - Ты уже большой, скоро в школу пойдешь, там без этого никак нельзя.

Листопад протянул было руку за подарком, но вдруг услышал страшный голос в своей голове: "ТЫ ДАЛ КЛЯТВУ!" - "Ну и что? - нашелся, что ответить Листик. - Я дал клятву отомстить, когда вырасту, а я еще не вырос!". С этой спасительной мыслью он и принял ценный увесистый подарок от отца.

В следующий месяц Листик крепко подружился с отцом. Все свободное от службы отца время (он служил начальником нью-йоркской полиции нравов) они практиковались в стрельбе из пистолета. Мама научила Листика заводить будильник на пять часов вечера, и строго по звонку он вынимал из-под подушки Магнум, не спеша и обстоятельно разбирал его на части, тщательно смазывал каждую деталь ружейным маслом, а потом так же не спеша собирал обратно. Папа сказал ему по секрету, что именно эта игра называется детский конструктор, а не какие-то там вонючие кубики. Кубики и правда нестерпимо воняли пластмассой, а от смазанного пистолета сладко пахло чем-то терпким и волнующим, как будто узнанным еще до рождения.

В шесть часов с минутами приходил с работы отец, аккуратно и бережно вешал красивую черную форму с серебристыми петлицами на вешалку, съедал тарелку борща, запивал свой ужин золотистым виски из конфискованной у пиратов прямоугольной бутылки с черной этикеткой и неторопливо выкуривал душистую толстую сигару. Это все был как бы исполненный тайного смысла ритуал, без которого нельзя было попасть на пустырь, где они палили навскидку с двадцати шагов по самодельной фанерной мишени, прибитой столярными гвоздиками к одиноко стоящему щиту с выцветшей тарабарской надписью "Наша цель - коммунизм", загадочного смысла которой не знал даже отец. Сначала у Листика плохо шла стрельба, потому что пистолет был для него слишком тяжел: он постоянно тянул руку вниз, как Листик его ни упрашивал не делать этого: "Ну пистолетик, миленький, ну не тяни мою руку, когда я целюсь, не выворачивай после выстрела я тебя так люблю!".

Вскоре Листопад понял, что уговорами тут не поможешь, и сам догадался привязать к руке двухпудовую гирю, чтобы тренировать кисть. Зато его мучения были с лихвой вознаграждены, когда ребята во дворе узнали, для чего он таскает с собой гирю. Пистолет он им, правда, показать не мог, потому что мать строго-настрого запретила выносить его без отца из дома, но зато он мог похвастаться чарующе позвякивающими стреляными гильзами. Если неплотно засунуть такую гильзу в одну ноздрю, а вторую заткнуть пальцем и резко вдохнуть через нос жженого пороха, то такой кайф начинается! Стелла, которой родители купили к тому времени новую Барби, пыталась выменять у Листика гильзу на куклу, но он только недоуменно плечами повел: "Тебе-то зачем?!". Он даже не счел нужным оправдываться и объяснять, что уже отказал своему новому другу Джо, а он ему предлагал нечто более ценное: пластинку русской жевачки с таинственной надписью "Made in Kostroma" на обертке.

- Пап, а что за мной Стелка бегает? - спросил он как-то у отца после навязчивых уговоров своей бывшей подруги.

- Будущая проститутка потомушто, - сухо ответил отец.

- Откуда ты знаешь? - не удержался Листик от глупого вопроса.

- Просто она когда-нибудь станет женщиной, а все женщины - проститутки, - доходчиво и логично пояснил отец.

- А я тоже когда вырасту стану женщиной и проституткой? - не унимался Листик.

Отец на него в ответ посмотрел так, что Листик сразу понял, какую страшную глупость он сморозил. Ему даже захотелось заплакать от раскаяния, но он вовремя сдержался, догадавшись, что отцу это еще больше не понравится.