Его раздражало и то, что Катя лучше относилась к Хряку, чем к нему, у того она искала хоть какой-то поддержки. А с ним только ледяная вежливость, то ужас, то сонное равнодушие в глазах. Она боялась и люто ненавидела его он ощущал это каждую минуту. А ненавидеть она умела, Ворон чувствовал в Кате характер. Но ненавидеть-то ещё ладно... от любви до ненависти, как известно, один шаг. Но он холодел от мысли, что если бы он снял очки, и она бы увидела его безобразный правый глаз, покрытый мутной пленкой, она могла бы почувствовать к нему отвращение. А почему у него такой глаз?! Кто в этом виноват?! Он что, родился таким?!!! При этих мыслях в нем закипало бешенство, и вновь хотелось мстить, уничтожать, унижать... Но чем больше он распалялся, тем больше она нравилась ему.

Играть с Катей в молчанку далее становилось невыносимым, и он решил объясниться с ней.

Попросив Хряка сходить в магазин за продуктами, Ворон, наконец, остался с Катей один на один.

Она сидела на стуле и смотрела телевизор. Ворон заметил, как она бледна, как она ломает пальцы и закусывает губы. Ему вдруг стало безумно жалко её, он испытал к ней неведомое доселе чувство нежности. Эти бледные щеки, распущенные по плечам черные волосы, эта её беспомощность перед ним и в то же время молчаливая гордость, чувство собственного достоинства - все это волновало и будоражило Ворона.

- Катюша, - тихо произнес он. - Как ты себя чувствуешь?

Сам содрогнулся от пошлости своих никчемных слов и даже покраснел от досады на себя. Как она могла себя чувствовать, запертая здесь, изнасилованная, только что потерявшая родителей и не имеющая возможности их похоронить?!

- Прекрасно, - тихо ответила Катя, все ещё находящаяся под воздействием таблеток, подмешиваемых Вороном в еду. - Лучше некуда.

- Я понимаю. Я все понимаю. Только вот ты меня понять не хочешь.

- Ну отчего же? - как-то жутковато улыбнулась Катя. - Я прекрасно поняла, что со мной здесь сделали ваши друзья. Я прекрасно понимаю, что все это сделано по вашему приказу.

- Нет! - возразил Ворон. - Я здесь не при чем. Это дикари, скоты, оголодавшие в местах заключения. Ты же видела, как я бил этого Рыжего.

Катя равнодушно пожала плечами, даже не взглянув на Ворона.

- Ладно, - махнула она рукой. - А для чего вы меня здесь держите? У меня погибли родители, волнуется бабушка. Что вам от меня надо? Кто вы вообще такой?

- Я-то? - побледнел вдруг Ворон. - Да никто. - Снял очки и странно улыбаясь поглядел ей в глаза. Она невольно вздрогнула и отвернулась. - Я призрак, выходец с того света. Ты такого никогда не видела. Так вот погляди.

Что-то необычное было в его поведении. И что-то жуткое в его облике без очков - левый глаз яростно глядел на её, а правый, бессмысленный, покрытый белой пленкой тоже что-то выражал, непонятно только что. Кате стало страшно.

- Да, да, я призрак. Я никто. У меня ничего нет. Я вне общества, вне государства, вне нормальной жизни. У меня есть только тело, изуродованное лицо, душа и... ты, Катюша, сидящая рядом. Ты, которая так ненавидит меня.

- А как же по вашему я должна к вам относиться? - Его слова обнадежили её, она словно ждала от него чего-то. Робкий лучик надежды мелькнул в её душе.

- Это уж дело твое. Только не делай поспешных выводов. Я не могу рассказать тебе, кто я такой, кто мои родители, как я прожил свои сорок шесть. Если я тебе все это расскажу, ты содрогнешься и возненавидишь меня ещё больше. Я могу говорить только о настоящем. А о настоящем я скажу лишь одно - для меня в жизни сейчас нет никого, кроме тебя. Я л ю б л ю т е б я, Катя, и привез тебя сюда, потому что не могу без тебя жить...

Ворон неожиданно распалился от своей лжи, входя в роль и веря самому себе. Потому что, если бы он не верил самому себе, то уж Катя никак бы не поверила ему.

- Моя жизнь не стоит ни гроша, - продолжал он. - У меня нет ни одного близкого человека, и поэтому я готов отдать за тебя свою жизнь. Но моя никчемная жизнь тебе не нужна. Ты слишком молода и неопытна, чтобы знать цену жизни. Тебе нужны покой, стабильность, нужен этот парень, с которым ты ездила в Питер. У тебя впереди будущее - институт, карьера, любовь, дети. У меня ничего нет ни позади, ни впереди. Позади мрак, впереди туман. Только настоящее, вот чем я живу. А настоящее - это ты, красивая, молодая и любимая. И если бы ты полюбила меня, то я бы отдал тебе все, что у меня есть и будет, и прежде всего, самого себя.

- Что вы такое говорите? - пролепетала Катя. - Я... да не верю я вам. Вы по моему, просто глумитесь надо мной. Вы затеяли что-то жуткое.

- А ты поверь. Раз в жизни и навсегда, - говорил Ворон, постепенно ощущая, что говорит правду. Ведь действительно, сейчас ему ничего другого, кроме нее, не нужно было. А что будет, завтра, он не знал. - Пойми, Катя, человеку раз в жизни дается шанс. Человек раз в жизни встречает другого человека, который ему предназначен Богом. Вот и нам с тобой дается шанс, Катя. Твои родители погибли, у тебя никого нет. И у меня никого нет... Н и к о г о, - подчеркнул он, на мгновение потупив взгляд. - Давай, уедем со мной, далеко-далеко, я обещаю тебе красивую интересную жизнь, я буду всю жизнь носить тебя на руках, я осыплю тебя деньгами, я буду считать своим позором, если кто-то будет одет лучше тебя, если кто-то будет красивее тебя, если кого-то будут любить больше, чем тебя. - Из каких-то тайников памяти, из прочитанных в детстве романов извлекал Ворон эти слова, и слова эти становились для него единственной существующей реальностью. Все было в порядке вещей - Ворон был упрям, и иногда ему безумно хотелось чего-нибудь, денег, например, или какую-нибудь вещь... Теперь же он жаждал вещи одушевленной. И в процессе своего монолога сам для себя сделал вывод - он должен добиться своего, именно это и есть отныне цель его жизни.

Он снова надел темные очки и придвинул свой стул поближе к ней.

- Я знаю, Катюша, ты боишься меня, ты ненавидишь меня, ты считаешь, что это я подстроил то, что здесь произошло - видит Бог, это не так, сказал Ворон. Он не боялся Божьего гнева. - Я сам жертва обстоятельств. Я могу быть другим... Как ты красива! - вдруг закричал он. - Я сделаю так, как ты захочешь. Ты совершенно свободна, ты можешь сейчас же ехать домой. Только пойми одно - никто никогда не будет любить тебя так, как я. Твой парень нормальный сильный смелый человек, но у него вся жизнь впереди, а у меня ты - единственная, последняя любовь. Ты рождена для меня, Катя, ты должна быть со мной. Ты сама поймешь это.

Из всех слов, произнесенных Вороном во время его опереточной тирады, Катя очень хорошо поняла одно "ты свободна, ты можешь сейчас же ехать домой." Это был её шанс... Ей пришла в голову неожиданная мысль.

Поражаясь сама себе, она вдруг обняла его за шею и слегка потянула его в свою сторону. При этом он резко вздрогнул, как от электрического тока и внимательно поглядел в её глаза. От её прикосновения ему стало так хорошо, как не было никогда в жизни. Неожиданно вспомнилась мать, её теплые руки, гладящие его, её губы, целующие его в воспаленный болезнью лоб. А Катя поражалась сама себе. Она должна была предпринять что-то необычное, чтобы вырваться отсюда, она должна была играть роль, крепко держать себя в руках, понимая, что имеет дело с очень опасным человеком.

- Вы говорите странные вещи, Петр Андреевич, - прошептала она. - Я даже не знаю, как отвечать на ваши признания.

- Но ты веришь мне? - перешел на шепот и Ворон, гладя своей мощной рукой её черные волосы.

- Да. - еле слышно произнесла Катя. - Таким словам нельзя не верить.

Ворон вздрогнул всем телом и крепко обнял её, прижал к себе. Катя тоже вздрогнула, вдруг припомнив все, что произошло за последние дни. Но отталкивать его было очень опасно, и преодолевая ужас и отвращение, она тоже прижалась к нему.

Эту сцену прервал сильный стук в дверь.

Ворон быстро вскочил со стула и выглянул в окно. Затем открыл дверь, и в комнату ввалился, едва держась на ногах, Николаша, бледный, неумытый, в шляпе и плаще и с жутким выхлопом изо рта.