16 января корпус перешел к наступлению уже всеми соединениями своего правого фланга - 43-й механизированной бригадой и переданными в мое подчинение 150-й стрелковой дивизией и 23-й стрелковой бригадой. Соединения центра и левого фланга - 9-я и 46-я гвардейские стрелковые дивизии, 45-я лыжная и 184-я танковая бригады - должны были сковать противостоящие им фашистские войска.

Мы получили значительные средства усиления: два артиллерийских и два истребительно-противотанковых полка, минометный полк, полк и отдельный дивизион реактивных установок и танковый полк.

Замысел командующего армией состоял в том, чтобы в ходе этого наступления отсечь вражеские дивизии, находившиеся на острие клина, от остальных сил деблокирующей группировки.

Противник неоднократно переходил в контратаки, однако правый фланг нашего корпуса неуклонно продвигался вперед, сужая клин, восточную сторону которого обороняли 331-я пехотная и 20-я моторизованная немецкие дивизии и танковый полк 11-й танковой дивизии. Для того чтобы избежать окружения, вражеское командование было вынуждено отводить свои войска от Великих Лук на юго-запад.

К началу февраля клин, вбитый противником в нашу оборону за месяц своего наступления, был полностью ликвидирован. С 5 февраля корпус перешел к обороне на рубеже Пупкова (вост.), Алексейково, высота 174,4, Креплянка, Торчилиха, высота 167,3, Платоново, Петрягино.

Таким образом, части корпуса заняли прежние свои позиции по гряде высот, что тянулась от железной дороги Великие Луки - Новосокольники к югу, к железной дороге Великие Луки - Невель. Теперь здесь происходили бои местного значения. Особенно интенсивными они были в конце апреля, когда закончился период весенней распутицы.

Мы находились в более выгодном положении, чем противник, значительная часть обороны которого проходила по низменности и поэтому просматривалась нами и простреливалась нашим огнем на большую глубину. При будущем наступлении (а мы не сомневались, что оно не за горами) позиции, занятые на господствующих высотах, помогли бы корпусу успешно выполнить боевую задачу. Впрочем, это учитывал и противник. Поэтому он вскоре решил отвести свои войска на тактически выгодный рубеж.

5 мая, в 14.00, на командный пункт корпуса один за другим стали поступать доклады: "Противник отходит". Отдаю приказ преследовать отходящих фашистов. К утру 6 мая соединения корпуса продвинулись по всему фронту на 4 - 4,5 км и вышли к рубежу Сурагино, Изосимово, Корине, Березово, Островки, Птахино (южн.), то есть к гряде высот, круто вздымавшихся над заболоченной широкой поймой безымянной речушки. Попытки с ходу преодолеть ее и овладеть высотами удачи не принесли. Стало ясно, что отход противника диктовался тактическими соображениями, что оборона, которую он занял, была подготовлена заранее. Разведка это подтвердила. Фашисты укрепляли рубеж по высотам давно, еще с зимы. Теперь он представлял собой хорошо развитую в инженерном и огневом отношении оборону с передовыми опорными пунктами в Сурагино, Изосимово, Птахино (южн.).

Теперь уже противник просматривал нашу оборону на большую глубину. Немало неприятностей доставлял нам опорный пункт на высоте, которую по ближайшей к ней деревне назвали Птахинской. Она находилась перед левым флангом корпуса, с нее фашисты простреливали боевые порядки 46-й гвардейской дивизии фланкирующим огнем. Эта высота, окажись она в наших руках, позволила бы контролировать огнем открытую в сторону противника местность. Все это и предопределило ожесточенную борьбу за Птахинскую высоту.

Первые атаки 141-го гвардейского полка подполковника П. С. Романенко успеха не имели. Несколько артиллерийских батарей вели огонь по высоте, ее бомбила наша авиация: казалось, ничего живого там не осталось. Но как только стрелки поднимались в атаку и подходили к крутым скатам, их встречал плотный огонь орудий, минометов и пулеметов.

Новый командующий войсками Калининского фронта генерал-полковник А. И. Еременко, бывая в 3-й ударной армии, каждый раз справлялся: "Почему до сих пор не взяли Птахинскую высоту?" Генерал Галицкий спрашивал о ней у меня, я -у командира 46-й гвардейской дивизии Карапетяна. Сергей Исаевич горячо уверял:

- Возьмем, непременно возьмем. Дайте срок.

- Прошли все сроки, Сергей Исаевич!

- Знаю, у самого душа болит. Ох, трудное дело служить в пехоте! Мне бы коня да клинок...

- А если без шуток?

- Думаем, Афанасий Павлантьевич. Сидим вместе с Романенко перед этой Птахинской высотой и думаем...

23 июня, около трех часов утра, меня разбудил телефонный звонок. Слышу бодрый голос генерала Карапетяна:

- Все в порядке, можете докладывать в штаб армии.

- Что в порядке?

- Высота в полном порядке. Романенко сидит на вершине, пьет чай.

Это было так неожиданно, что я переспросил:

- На Птахинской?

- На ней.

- Ну, - говорю, - молодцы вы с Романенко. Без артподготовки?

- Да! На штык взяли...

Карапетян и Романенко не зря тщательно изучали подступы к высоте и сам опорный пункт. Они решили атаковать его ночью. Создали штурмовой отряд в составе 115 человек - стрелков, разведчиков, саперов. Возглавил отряд боевой офицер, помощник начальника штаба 141-го гвардейского полка по разведке старший лейтенант А. И. Ширяев.

Когда стемнело, отряд двинулся к высоте. Группы саперов во главе с сержантами И. Ф. Ившиным и И. П. Горбенко ждали отряд у проволочных заграждений. Проходы в них были подготовлены, мины обезврежены. Ширяев провел отряд через эти проходы и внезапно атаковал противника. В рукопашном бою гарнизон вражеского опорного пункта был полностью уничтожен, командир взвода младший лейтенант К. Р. Кадыров водрузил над Птахинской высотой красный флаг.

На рассвете 24 июня противник предпринял первую контратаку, потом вторую и третью. А к концу дня вражеское командование бросило на Птахинскую высоту пехотный и саперный батальоны с танками. Командир полка Романенко в свою очередь усилил ее гарнизон, ввел на высоту шесть танков. И чем далее, тем более ожесточенными становились бои за этот небольшой клочок земли.

Вражеские контратаки продолжались. Постепенно в них втянулась большая часть сил 291-й немецкой пехотной дивизии, затем полк 1-й бригады СС. С нашей стороны на высоту тоже прибывали подкрепления, туда перебрались и командир 141-го полка Романенко, и командир 46-й гвардейской дивизии Карапетян. Приказ командующего армией требовал удержать Птахинскую высоту любой ценой.

12 артиллерийских и 7 минометных батарей противника били по высоте, поддерживая контратаки своих танков и пехоты.

Ответный огонь по боевым порядкам фашистов вели 30 наших батарей и 2 гвардейских минометных дивизиона. С утра и до вечера каждый день высоту и подступы к ней застилали густые клубы дыма. Непрерывный грохот рвущихся снарядов и мин висел над окрестностями. Высота была сплошь перепахана воронками, весь ее растительный покров сорван и обуглен огнем и металлом.

Как-то ночью, когда я пришел на Птахинскую, генерал Карапетян, почерневший от пыли и пороховой гари сказал:

- Романенко уверяет, что высота метра на полтора ниже стала. Но, говорит, пусть хоть всю сроют снарядами, а - удержим...

И личный состав 141-го гвардейского полка удержал высоту.

В ночь на 6 июля противник предпринял сильнейшую атаку, бросив в бой эсэсовскую пехоту и батальон армейской офицерской школы при поддержке 10 танков. Атака была отбита гвардейцами, их штыковая контратака завершила разгром врага и, выражаясь фигурально, поставила точку в борьбе за Птахинскую высоту. Новых попыток овладеть ею фашисты не делали. Видимо, слишком дорого обошлись им двухнедельные бои, в которых они потеряли более трех тысяч солдат и офицеров{59}.

На фронте опять установилось относительное затишье. Соединения 5-го гвардейского корпуса приступили к боевой учебе. Упор был сделан на отработку вариантов наступательных действий. По различным признакам мы чувствовали, что час нового наступления войск Калининского фронта уже близок.