- Цель нападения на склады?

- Добыть боеприпасы для японских винтовок "арисака".

Три дня спустя такое же нападение повторилось в Старом Харбине, где при попытке проникнуть на интендантский склад японской армии были убиты в перестрелке три бандита. 30 сентября в Фуцзядяне ночью бандиты обстреляли наш патруль, четверых из них удалось задержать. И опять они ответили, что им приказали добыть оружие.

- Советское оружие?

- Да, советские автоматы.

- То есть убить патрульных и забрать их автоматы?

- Да, забрать.

В тот же день вечером в китайском кафе поблизости от театра "Модерн" был убит офицер 257-й танковой бригады Михаил Григорьевич Зайцев. В него стреляли через стеклянную дверь, террористу удалось скрыться. 2 октября была обстреляна наша автомашина с солдатами, 16 октября - комендантский наряд в пригородной деревне Палангеза{64}. В схватках были взяты еще пять бандитов. Допрос показал, что все эти случаи не являются делом только отдельных шаек уголовников, обитавших в злачных местах города, что их действия направляет опытная рука, что мы поставлены перед фактом организованного террора против советских военнослужащих.

По городу распространялись листовки антисоветского содержания. Они были двух типов. Первый тип - листовки, так сказать, официального порядка. Они подписывались временным подготовительным комитетом гоминьдана в Харбине и его отделом пропаганды. В них, особенно на первых порах, нападки на Советский Союз и китайских коммунистов были слегка завуалированы словесной казуистикой. Листовки утверждали, что "Красная Армия пришла в Маньчжурию по приказу нашего главы правительства Чан Кайши", что "японская армия не воевала и сама сгинула", что "освобождение и свобода народов Северо-Востока (т. е. Маньчжурии. - Прим. авт.} целиком зависят от армии нашего центрального правительства". Одна из листовок с пафосом вопрошала: "Почему безоговорочно капитулировал японский империализм? Думаем, всем понятно. Это результат борьбы, которую вели Америка, Англия и Китай". Далее разъяснялось, что к августу сорок пятого года Япония была уже разгромлена, "антивоенные элементы в Японии заставили императора подготовить перемирие" и "японский император принял решение арестовать преступников и объявить о капитуляции". А разгром советскими войсками самого крупного из объединений японских вооруженных сил Квантунской армии объяснялся как чистая случайность. Дескать, наступление Красной Армии "случайно совпало с опубликованием японским императором декларации о капитуляции Японии"{65}.

Выливая ушаты грязи на освободительную миссию наших Вооруженных Сил, авторы листовок называли советских воинов "некоторыми людьми" или "есть люди, которые...", а китайских коммунистов в Маньчжурии, тоже не именуя прямо, награждали эпитетами, которые даже здесь произвести здесь неловко. Короче говоря, листовки пытались доказать населению Маньчжурии, что охватившее его ликование, восторженные встречи советских воинов-освободителей имеют не тот адрес, что благодарить надо великого полководца генералиссимуса Чан Кайши, Америку и Англию.

Листовки второго типа были откровенно антисоветского содержания. Они подписывались уже не организациями гоминьдана в Харбине, а отдельными лицами, как бы не связанными с центральным правительством Китая и его правящей партией. Эти листовки открыто призывали к войне с Советским Союзом. Вот образчик подобных бредовых фантазий, подписанный: "Чжу Фан Су", то есть "Чжу-антисоветчик". Начав со стандартных фраз, восхваляющих роль гоминьдановского Китая, Америки и Англии в освобождении Маньчжурии, помянув походя "низких людей в Китае" (китайских коммунистов), обругав статью советско-китайского договора, где китайское правительство официально согласилось признать независимость Монгольской Народной Республики, Чжу-антисоветчик заканчивал: "да здравствует Чан Кайши! В союзе Китая с Америкой, Англией и другими государствами пойдем на Москву! И в Москве выпьем чару вина! Выступайте против большевиков"{66}.

Вот так и получилось, уважаемый читатель: не успели еще обсохнуть слезы на глазах жен и матерей советских солдат; сложивших головы за освобождение Маньчжурии, а гоминьдановцы уже охаяли память освободителей, стали стрелять из-за угла в их боевых товарищей, подняли знамя нового антисоветского похода и нацелились не более и не менее как на Москву.

Спросите: что они, эти гоминьдановцы, манией величия все заболели или иным видом шизофрении? Нет, это не болезнь. Это - политика, которая проводилась под девизом "цель оправдывает средства". А цель состояла в том, чтобы всеми средствами затушевать роль Советского Союза в разгроме империалистической Японии. Если вы почитаете нашу литературу, где приведены факты, характеризующие современных буржуазных фальсификаторов истории второй мировой войны, то убедитесь, что старания чанкайшистов сорок пятого года не остались забытыми, что их фальшь, слегка подновленная и переодетая в наукообразную форму, была принята на вооружение многими американскими и прочими зарубежными историками, а спустя некоторое время - и председателем компартии Китая Мао Цзэдуном и его нынешними последователями.

Далеко не сразу произвели маоисты резкую переоценку того огромного вклада, который внесли наши Вооруженные Силы в разгром японского милитаризма, в освободительную борьбу китайского народа. В августе 1945 года, по живым следам событий, Мао Цзэдун писал:

"...Красная Армия пришла помочь китайскому народу изгнать агрессоров. Такого примера еще не было в истории Китая, влияние этого события неоценимо"{67}. Не прошли годы, и замелькали в маоистской прессе уже знакомые слова про "некоторых людей, которые думают..." и прочая подобная фразеология, пытавшаяся подготовить Китай к следующему пропагандистскому шагу, к тому, что "неоценимую помощь Красной Армии" надо понимать наоборот - так, как понимали ее чанкайшисты.

Тогда, осенью сорок пятого года, передавая представителям Народно-революционной армии трофейное японское оружие и военную технику тысячи орудий, минометов, пулеметов, сотни танков и самолетов, сотни складов с боеприпасами и военным имуществом, мы не считали это чем-то особенным. Просто выполняли свой интернациональный долг перед братьями по классовой борьбе китайскими коммунистами. Знали, что они ведут тяжелые и неравные бои с буржуазной армией Чан Кайши, до зубов вооруженной и оснащенной американскими империалистами, что в дальнейшем эта борьба станет для китайских коммунистов еще более трудной - ведь против чанкайшистов с их американскими танками, бомбардиров- щиками, артиллерией они имели по винтовке на троих да по три десятка патронов на винтовку. И не помоги мы, кто же им еще поможет?

Начавшаяся вскоре в Китае гражданская война ("Третья гражданская революционная война", по принятой там терминологии) между коммунистами и гоминьдановцами на первом ее этапе стала борьбой за Маньчжурию - самый развитый в промышленном отношении район Китая. Но к этому времени соотношение сил уже значительно изменилось в пользу Народно-революционной армии. Сотни тысяч добровольцев - китайских рабочих и крестьян, пополнивших ее ряды, - были вооружены японским трофейным оружием. Китайским вооруженным силам была передана и часть советского оружия. Создавались танковые, артиллерийские, авиационные части. Армия, до тех пор носившая ярко выраженный партизанский характер, стала регулярной. Битва за Маньчжурию окончилась победой китайских войск, руководимых КПК. Здесь они обрели прочный тыл с 40-миллионным населением, с металлургическими и машиностроительными заводами, с угольными разработками, с надежной продовольственной базой.

Стать свидетелем этих событий мне уже не довелось. В октябре сорок пятого года вызвали в Москву за новым назначением.

Порт-Артур

В конце сорок пятого - начале сорок шестого годов в связи с переходом наших Вооруженных Сил на мирное положение в их организационной структуре происходили значительные изменения. В частности, формировался аппарат главнокомандующего Сухопутными войсками. Мне предложили должность начальника управления боевой подготовки Сухопутных войск. Не хотелось уходить со строевой работы, но Александр Михайлович Василевский, возглавлявший с марта 1946 года Генеральный штаб, сказал: