От чангулиньской дороги есть два пути на север, к Лишучжэню: один более длинный, до 35 км, от перекрестка дорог, что западнее Чангулиня; другой около 22 км - прямо из этого населенного пункта. Если бы генерал Ксенофонтов целиком доверился топографической карте, он выбрал бы короткую дорогу. Но Александр Сергеевич имел за плечами слишком большой опыт, чтобы спешить с выбором. Еще в ходе боя за Чангулинь он потребовал тщательно разведать маршруты. Оказалось, что данный случай как раз иллюстрирует пословицу, гласящую, что не всегда прямой путь - самый короткий. Все 22 его километра проходили по узкой пади речки Лишугоуцзы. Дорога петляла по заболоченным берегам и многочисленным бродам, под крутыми обрывами и представляла собой лишь тропу, протоптанную, может, еще сотни лет назад окрестными жителями и выносливыми их мулами и осликами. Дождевые потоки, хлынувшие с гор, затопили долину. Едва ли не на каждом километре встречались участки, которые трудно было преодолеть танкам даже днем. А тут - ночь!
Вместе с тем командир корпуса не имел точных данных о силах противника в районе Лишучжэня. Если они достаточно крупные, то могут прочно перекрыть любую из двух дорог, проходящих по узком горным дефиле. Оборонять оба дефиле одновременно сложнее, так как выходы из них к Лишучжэню, к долине реки Мулинхэ, разделяет пространство в 8-9 км. Поэтому генерал Ксенофонтов решил двинуть войска по обоим направлениям: по затопленной пади Лишогоуцзы - пехоту 39-й дивизия налегке, без артиллерии и обозов; по улучшенной грунтовой дороге от перекрестка - танки 75-й бригады. Это решение должно было обеспечить не только захват города, но и выполнение последующей боевой задачи корпуса.
Мне уже не раз доводилось упоминать две главные и параллельные друг другу рокады, связавшие мишаньскуго группировку 5-й японской армии с ее мулинско-муданьцзянской группировкой. Перерезать рокады в самых чувствительных для противника узлах - в Лишучжане (ближнюю к нам) и на отрезке Машаньчжань Линькоу (дальнюю) - эта задача стала главной для 59-го корпуса после прорыва через тайгу на дороги. Успех зависел в первую очередь от танкистов. Смогут они с ходу захватить переправы на реке Мулинхэ и овладеть плацдармом на западном берегу - путь для 39-й стрелковой дивизии открыт. Не смогут - последует вынужденная остановка, и, пока саперы наведут переправу вместо взорванной, противник воспользуется выигранным временем.
В ночь на 11 августа танковая бригада подполковника Крупецкого начала марш-маневр на Лишучжэнь. К полудню головной батальон майора Назарова, имея десантом на броне саперную роту капитана Таранина, вышел к городу. Слева катила свои воды река Мулинхэ, справа за земляным валом, виднелись затейливые кровли китайских храмов, прямо впереди простиралась низина. На ней железнодорожная станция, а еще дальше - мост через Мулинхэ. "В бой за станцию не ввязываться. Наша цель - мост. Вперед!" - приказал по радио командир батальона. Танки рванулись к мосту. Место было открытое, японцы увидели их издалека, забегали по мосту, закопошились. Опытный сапер капитан Таранин сразу понял, что значит эта суета: подпаливают бикфордовы шнуры! "Нажми! - крикнул он в открытый верхний люк командиру танкового взвода лейтенанту Павловскому. Мост заминирован! Взорвут!" Лейтенант прибавил скорость, три его машины, ведя огонь из пулеметов, ворвались на мост. Саперы прыгали с танков, схватывались с японцами врукопашную, кололи штыками, крушили прикладами, пробивая дорогу к мешкам и ящикам с взрывчаткой, сталкивали их в реку. Дело решали буквально секунды - огнепроводные шнуры были короткие, дымок, обозначавший горение, стремительно бежал к капсюлям-детонаторам. Чуть промедлишь-взлетишь на воздух вместе с мостом. Но все обошлось благополучно, ящики и мешки с толом рвались в воде, в речных глубинах. Когда Кузьма Емельянович Назаров подъехал на своем танке к мосту, машины Павловского уже заняли оборону на западном берегу Мулинхэ, а саперы Таранина, утирая пот с разгоряченных лиц, свертывали махорочные цигарки...
Японцы продолжали еще несколько часов оказывать яростное сопротивление в самом городе, но с подходом главных сил бригады и стрелков 50-го Читинского полка гарнизон противника был разгромлен, его остатки бежали в горы. К исходу 11 августа город Лишучжэнь со всеми его военными и промышленными объектами, в том числе крупными шахтами Маньчжурского угольного треста, полностью перешел в наши руки. Докладывая об этом, командир 59-го корпуса генерал Ксенофонтов обратил мое внимание на японских смертников и приемы борьбы с ними. О смертниках, или камикадзе, все мы уже знали из литературных источников, из описаний боевых действий на Тихом океане. Немало американских военных кораблей серьезно пострадало от специальных самолетов, начиненных взрывчаткой, и морских торпед, которыми управляли смертники. Но оказалось, что командование Квантунской армии готовило такие группы и для борьбы на сухопутном фронте, причем в больших масштабах. Отряды камикадзе формировались и штабами дивизий, и штабами полков, они были в каждом батальоне и роте. Главной их целью стали наши танки. Обычно смертники располагались цепочкой в горном проходе, вдоль дороги, в глубоких и узких ячейках, хорошо замаскированных сверху. Когда приближался танк, они либо подтягивали на веревке с той стороны дороги какой-нибудь старый снарядный ящик или другой привычный глазу предмет, в котором находилась мина, либо подталкивали мину под гусеницы длинным бамбуковым шестом, либо сами, обвязавшись взрывчаткой, бросались под танк. Генерал Ксенофонтов доложил, что 75-я бригада не понесла в Лишучжэне потерь только благодаря бдительности десантников, уничтожавших смертников огнем с брони танка. Этот прием был отработан нами еще в борьбе с немецко-фашистскими фаустниками и всегда давал хорошие результаты. Тем не менее должен сразу отметить, что в Маньчжурской операции наибольшие потери в танках мы понесли не на минных полях, не от огня японской артиллерии, но именно от действий этих смертников.
В докладе Ксенофонтова содержался и другой факт, очень важный с точки зрения оперативной: на станции города Лишучжэнь и дорогах к нему не было обнаружено эшелонов с войсками или колонн противника, отходящих из Мишаньского укрепрайона на запад и далее на юг, к Муданьцзяну. Между тем из поступавшей в наш штаб разведывательной информации явствовало, что японское командование продолжает отводить войска в этом направлении. Только за 10 августа авиационная разведка зарегистрировала в глубине укрепрайона две большие автоколонны с войсками, пехотную колонну - до полка, танковую колонну - около 50 машин и колонну автомашин, танков и артиллерии, растянувшуюся километра на три{30}. Столь же интенсивным было и движение воинских эшелонов по железной дороге. Все эти войска шли по разным дорогам, но в одном направлении - на запад, как бы обтекая и город Лишучжэнь, и весь фронт прорыва 1-й Краснознаменной армии. Вывод напрашивался сам: образно говоря, противник поставил крест на рокаде Ми-шань - Лишучжэнь - Мулин и всю перегруппировку совершал по дальней рокаде Мишань - Машаньчжань - Линькоу - Муданьцзян. Но его план обезопасить от наших ударов этот сплошной поток войсковых колонн и эшелонов имел один слабый пункт - гористую местность. Мы уже оседлали ближнюю рокаду и выходили на подступы ко второй в районе станции Машаньчжань. А других дорог здесь не было. К этой станции вплотную подступали отроги хребта Кэнтэй-Алинь, от него и далее на запад простирался громадный горный район с высотами более тысячи метров и совершенно безлюдный. Его не пересекали даже отдельные тропы. Если 59-й корпус оседлает и вторую рокаду, у мишаньской группировки японцев останется только два варианта: либо попытаться прорваться к Муданьцзяну по рокаде, либо, бросив артиллерию, танки, автотранспорт и прочую военную технику, уходить отдельными группами в горную тайгу. Оба варианта были для нас вполне приемлемыми, причем первый - более желателен. В боях 59-й корпус мог уничтожить крупные силы мишаньской группировки, чем значительно облегчил бы задачу 26-го корпуса по разгрому мулинско-мудань-цзянской группировки противника. Поэтому вечером 11 августа я поторопил генерала Ксенофонтова с выдвижением передового отряда к станции Машаньчжань и дальше - на город Линькоу.
