– Я настаиваю на этом. – Рорик поднялся и кивнул в ответ. – Рагнар, я прошу вас с Ингваром остаться. Как ни жаль, остальным придется уйти, – добавил он, повысив голос. – Я благодарен вам за то, что вы почтили память моего отца и наш дом своим присутствием.

Гости дружно встали, пряча любопытство под маской вежливости. Гуннхильд, не обращая внимания на недоуменные взгляды, продолжала сидеть, сложа руки и чопорно улыбаясь. По мнению Ивейны, она походила на кошку, попавшую на сыроварню.

Рабов тоже отпустили, но Ивейна успела схватить за руку проходившую мимо Анну.

– Попытайся отыскать Ингрид, – прошептала она.

Рорик снова сел и обменялся парой слов с Торольвом, который встал со скамьи и занял место рядом с другом. Рагнар и Ингвар уселись напротив. Ухмыляющийся Оттар остался в дальнем углу зала.

– Можешь начинать, Гуннхильд. – Рорик взглянул на мачеху холодными серыми глазами.

– Тебе будет очень любопытно, Рорик. Это касается твоей матери.

Рорик нахмурился.

– Что ты знаешь о моей матери? Она умерла задолго до того, как ты приехала в Эйнарвик.

– Верно, – сурово произнес Рагнар. – И когда ты вышла замуж за Эгиля, здесь не осталось никого, кто помнил бы мать Рорика.

– Кроме Ингрид, – возразила Гуннхильд.

– Если это женские сплетни, – проворчал Ингвар, – мы не обязаны их выслушивать.

– Не сплетни, сударь мой, а правда. – Гуннхильд встала и, повернувшись к пожилым ярлам, сложила руки в мольбе. – Я взываю к вам, судари. Мы с моим сыном стали жертвой ужасной несправедливости. Не Рорик должен унаследовать кресло своего отца, а Оттар, законный сын. Мать Рорика не была замужем за Эгилем.

– Ну и что? – воскликнул Торольв.

Ивейна скользнула взглядом по лицам присутствующих. Рорик не сводил с мачехи прищуренных глаз. Два пожилых ярла хранили спокойствие. Оттар сидел, развалясь на скамье, но глаза его выдавали. Он смотрел на Рорика с такой злобной радостью, что у девушки мороз пробежал по коже.

– Не вижу причин для волнения, – заметил Рагнар. – Сын наложницы считается законным и имеет право унаследовать земли отца.

Ингвар кивнул.

– Согласен. Какая разница, была ли мать Рорика наложницей или женой?

– Разница есть, – заявила Гуннхильд, забыв о роли обиженной вдовы. – Оттар должен стать ярлом Эйнарвика. И не только…

– Довольно! Ты слишком торопишься, Гуннхильд. – Рагнар сдвинул кустистые брови. – Как я понял, только какая-то старуха может подтвердить эту историю тридцатилетней давности. Рорик, Эгиль ничего тебе не говорил о положении твоей матери?

– Он ни разу не упомянул о ней, – медленно произнес Рорик. – Пока я не привел в дом жену. Но и тогда он сказал лишь, что любил ее.

– Любил! – Гуннхильд с яростью взглянула на Ивейну. – Что этот бесчувственный старик знал о любви? Он женился на мне по расчету и даже не хотел, чтобы я от него забеременела. – На ее губах появилась злобная усмешка. – Теперь я понимаю, он рассчитывал, что его ублюдок будет единственным наследником. И он еще говорил о чести.

– Эгиль понимал, что такое честь, Гуннхильд. Слишком хорошо понимал, чтобы довериться рабыне. Если Ингрид знала, что моя мать была наложницей, почему она не сказала этого раньше?

– Вот именно, – согласился Рагнар. – Эгиль не стал бы откровенничать с рабыней, оставив сына в неведении. Эта женщина лжет.

– Эгиль умирал, – продолжила Гуннхильд. – Когда у него начался бред, рядом с ним была только Ингрид. Затем он потерял сознание и не приходил в себя до самой смерти. Ингрид очень разволновалась и сразу же побежала ко мне, решив, что я обязана узнать правду.

– А она не подумала, что я тоже имею право это узнать? – насмешливо поинтересовался Рорик.

– Нет у тебя никаких прав, – прошипела Гуннхильд. – Потому что твоя мать не была даже наложницей. Нет! – Она повысила голос, указывая на Рорика пальцем. – Ты сын рабыни. Даже хуже! Твоя мать была не норвежкой, а англичанкой. Такой же пленницей, как твоя жена!

Рорик вскочил.

– Гуннхильд, я требую доказательств. Говоришь, это слышала Ингрид? Так пусть она подтвердит.

Не успел он закончить фразу, как в дверь робко постучали. В первое мгновение никто не сдвинулся с места. Затем Торольв встал, подошел к двери и открыл ее.

Анна ввела в комнату хромающую Ингрид.

– Ага. – Гуннхильд поманила ее пальцем. – Как кстати, Ингрид. Мы как раз собирались послать за тобой. – Она взмахнула рукой. – А ты, девушка, нам не нужна. Возвращайся к себе.

Анна пропустила приказ мимо ушей.

– Госпожа?

– Все в порядке, Анна. Жди меня в моей спальне. Спасибо, что привела Ингрид.

Лучше бы она промолчала. Рорик посмотрел на Ивейну, и его взгляд был таким холодным, таким отстраненным, что ее сердце дрогнуло.

– Ты тоже, Ивейна. Тебе незачем при этом присутствовать.

– Впервые мы пришли к согласию, Рорик. – Гуннхильд самодовольно улыбнулась. – Зато теперь мы узнали, почему ты женился на этой девке. Свояк свояка видит издалека.

Рорик мотнул головой, указывая Ивейне на дверь.

– Оставь нас.

Она вскочила.

– Рорик…

– Проклятье, уходи!

– Нет, – очень тихо сказала Ивейна. Не сводя глаз с его лица, она подошла к нему. – Однажды ты сказал, что мое место рядом с тобой. Я твоя жена и имею право остаться.

Гнев сверкнул в его глазах и угас, остуженный словами Рагнара.

– Твоя жена права, Рорик. Это касается и ее. Пускай она англичанка, но ты женился на ней по норвежским законам, и, если Гуннхильд права, Ивейна может захотеть развода.

– Нет! Я не это хотела…

– Не знаю, Рагнар. – Резкий голос Гуннхильд с легкостью заглушил слова Ивейны. – Они так подходят друг другу. В них больше английской крови, чем норвежской.

У Рорика дернулась щека.

– Речь идет о моем происхождении, Гуннхильд, а не о моем браке. – Он кивнул старухе, стоящей рядом с его мачехой. – Расскажи все, что знаешь, Ингрид.

Старая рабыня, дрожа, повернулась к нему. Тщательно подбирая слова, она поведала историю, удивительно похожую на судьбу Ивейны. За исключением одной важной особенности.

Как странно, – думала Ивейна. – Эгиль говорил, будто любил мать Рорика, но не женился на ней. Рорик меня не любит, и все же…

– Ты думаешь, Эгиль бредил? – поинтересовался Рагнар.

– Нет. – Ингрид покачала головой. – Он узнал меня и спросил, помню ли я Алисию. Твою маму, Рорик. Он сказал, что прошлое повторяется. Но ты оказался сильнее. Ты женился на Ивейне, а Алисия осталась рабыней, и ему стыдно, что семейная честь оказалась для него дороже, чем она и ты. А потом…

– Спасибо, Ингрид. Это все, что мы хотели узнать. – Гуннхильд взмахнула рукой, привлекая к себе внимание. – Без сомнения, Эгиль сожалел о положении Рорика. На смертном одре люди всегда вспоминают о своих ошибках. Однако, судари, речь идет о будущем, и я требую, чтобы мой сын занял причитающееся ему место.

Ингвард казался взволнованным. Они с Рагнаром начали перешептываться. Рорик следил за ними. Он не двигался, но Ивейна видела, как он напряжен – словно хищник, готовый к броску.

Гуннхильд заботливо склонилась над старухой. Глядя на них, девушка нахмурилась. Что-то было не так. Но что?

– Судари. – Гуннхильд подняла взгляд. – Позвольте мне отпустить мою рабыню. Она стара и слаба. Если у Рорика остались вопросы, он сможет задать их завтра.

Не успели мужчины ответить, как Рорик кивнул.

Когда Ингрид побрела к выходу, Ивейна еле удержалась, чтобы не броситься вслед. Она хотела сразу же расспросить старуху. Мысль о том, что завтра будет поздно, затмила почти все, но девушке не хотелось оставлять Рорика. Несколько часов ничего не изменят.

– Рорик. – Рагнар встал. – Мы с Ингваром считаем это дело достаточно серьезным, чтобы вынести его на суд. Я не верю, что Эгиль мог оставить тебя в столь сомнительном положении, но, похоже, рабыня уверена в своих словах.

– Когда это нас рассудят? – возмутилась Гуннхильд. – Целый год пройдет, прежде чем судьи встретятся на всеобщем тинге. Оттару придется ждать, а поместьем тем временем будет управлять сын английской рабыни? У Торольва и то больше прав.