Матрена Распутина
Распутин. Почему?
ВОСПОМИНАНИЯ ДОЧЕРИ
От издателя
Матрена Распутина -- старшая дочь Григория Распутина -- родилась в 1898 году. 5 октября 1917 года вышла замуж за офицера Бориса Соловьева. Вскоре после революции Матрене с мужем удалось выехать из России. Семья обосновалась в Париже. В 1924 году муж умер. Матрена осталась с двумя дочерьми на руках, практически без средств. К тому времени относится начало ее карьеры (довольно удачной) танцовщицы. Позже, уже в Америке, Матрена освоила профессию, возможно, больше отвечавшую ее темпераменту -укротительницы тигров.
Умерла она в Лос-Анджелесе (Калифорния, США) в 1977 году от сердечного приступа.
Свои записки об отце -- она назвала их на иностранный лад "Распутин. Почему?" -- Матрена Григорьевна (впрочем, в Америке она была известна как Мария) писала с 1946 по 1960 год. По неизвестным причинам сама она их не опубликовала, хотя и стремилась -- даже согласилась на их использование своей американской соседкой по дому престарелых (см. ниже).
Я приобрел эту рукопись в 1999 году у ее последней владелицы, которая почему-то не разрешила мне объявить ее имя. Назову ее госпожой X.
Сама г-жа X. родилась и живет в Парагвае. Ее дед по матери был одним из тех казаков, которые, бежав из Крыма в 1920 году, решили попытать счастья в Южной Америке -- их тогда целыми сотнями сманивали плодородными землями и возможностью быстро встать на ноги.
Тетка г-жи X. вышла замуж и уехала в Америку в 1957 году. По каким-то соображениям она почти не поддерживала связи с родными, так что сообщение о наследстве от бездетной малознакомой родственницы стало для г-жи X. неожиданным. Кроме довольно значительной суммы денег она привезла из Америки деловые бумаги и коробку с рукописью, в которую, разумеется, заглянула, но не более. По-моему, из-за недостаточного знания русского языка г-жа X. толком даже не представляла, чем заполнены три толстые тетради с массой вклеек, доставшиеся ей от тетки. Как рукопись Распутиной попала к ее тетке, она не знает.
Осенью 1998 года г-же X. показали изданные мною книги "Романовы. Императорский дом в изгнании" и "Мемуары" князя Юсупова, убийцы Распутина. "Тогда я и решила, что, может, вы захотите издать записи его дочери", -объясняла мне позже г-жа X.
Полгода ушло у нас на переговоры (ведь все только по почте, никаких факсов у нее нет), еще несколько месяцев рукопись морем добиралась до Москвы...
Что же представляют собой записки Матрены Распутиной?
Это, если попытаться определить одной фразой, -- объяснение с теми, кто считает Григория Распутина виновником едва ли не всех бед, обрушившихся на Россию.
И тут надо сказать, что, приобретая вслепую записки дочери Распутина (на мое предварительное знакомство с рукописью г-жа X. не соглашалась), я действовал с некоторым опасением. Оправданным было ждать от Матрены Распутиной вариаций на тему ее же записок об отце, выпушенных еще до войны, -- книги очень наивной и совершенно апологетической. (Отдельно надо сказать о книге, вышедшей по-английски в США в 1977 году под двумя фамилиями -- Пэт Бархэм и Марии Распутиной -- "Распутин по ту сторону мифа". Я даже заказал ее перевод, но издавать не стал -- в ней доля участия дочери Распутина свелась к передаче эпизодов жизни отца, и они, к сожалению, совершенно потонули в клюкве и патоке. Однако перекличка с записками, которые перед вами, бесспорна.)
На сей раз меня ждал приятный сюрприз. Теперь он ждет вас. Три тетради, исписанные почерком не слишком усердной ученицы, оказались весьма занятным чтением. Чтением увлекательным и познавательным как широкому читателю, так и узкому специалисту.
Книга построена как толкование жизни отца -- от рождения в селе Покровском до смерти в водах Невы в Петрограде. И именно в неожиданном (но всегда абсолютно логичном психологически) толковании поступков Григория Распутина заключается прелесть записок Матрены. При этом естественно, что, отвечая на вопрос "почему?", Матрена передает массу подробностей, ускользавших от других, как она пишет, "вос-поминателей".
Какая связь между смертями братьев -- Михаила и Григория Распутиных, случившимися с почти сорокалетним разрывом; между Елизаветой Английской и Анной Вырубовой; между тягой великого князя Николая Николаевича к охоте и вступлением России в войну в 14-м году; между религиозностью и эротизмом в самом Распутине и т.д.? Матрена Распутина обо всем этом знает.
Насколько точно ее знание? Ровно настолько, чтобы то, о чем она говорит, "было вполне возможным". Прелесть записок Матрены Распутиной и в том, что каждый читающий сам сможет, если захочет, определить дистанцию от возможного до действительного. Кстати, Матрена Распутина намекает на это -вот, дескать и Жевахов об этом говорит, и Коковцов, только они так и не поняли, о чем говорили...
Чтению абсолютно не мешает не всегда точное следование автором хронологии -- сохранена лишь временная канва, а некоторые события "положены не на свое место". "Почему?" побеждает в борьбе с "когда?".
Степень внутренней вовлеченности Матрены в описываемые ею события видна и из того, как она отражает бытовые подробности. Они для нее -- далеко не главное, но она из того времени и никак не может ими пренебречь. Так милые детали будто проступают сквозь первый план.
Особое дело -- тон записок. Никакого придыхания, сантиментов ровно столько, сколько положено, чтобы они не раздражали. Но никаких сомнений -Матрена обожает своего отца. Но обожает, так сказать, достойно, оставляя за другими право на нелюбовь к нему (не любите, но хоть поймите, не отмахивайтесь). И право, отмахнуться трудно. Временами на страницы записок просто-таки врывается темперамент, явно унаследованный дочерью от отца.
Наверное, именно темперамент вынуждал Матрену Распутину пренебрегать в самых напряженных местах правилами орфографии (разумеется, старой), не говоря уже о пунктуации. Она словно торопится высказаться, иногда не дописывая слова или сокращая их самым причудливым образом.
Собственно, работа издателя и свелась к расшифровке некоторых слов, очень незначительной правке стиля (исключительно из-за того, что по мере продвижения к концу русский язык Матрены становился все более американизированным), сверке цитат и приведению их к виду, в каком они воспроизводятся в современных изданиях.
