Глава 23

Есть молитва от скудости, когда молящийся просит Господа исполнить его желание. Есть молитва благодарственная, когда желание исполнено. Обе эти молитвы на желаниях основаны, ими движутся и их умножают. Но есть еще один способ общения с безначальным Отцом - когда от Господа ничего не нужно. И такое общение происходит в молчании.

Дорога заняла три дня. Когда поезд пересек грузино-армянскую границу, путь пошел среди гор, в весеннем цвету. Ошалев от разворачивающейся перед нами красоты, мы высовывали головы в окна и не могли надышаться напоенным южными ароматами воздухом. Сумрачный Петербург растаял где-то далеко позади.

Билеты у нас были до Еревана, но мы хотели сойти с поезда раньше. Осталось только выяснить, где. Тоша взглянул на висящее в коридоре расписание и сказал, что ему нравится название станции Ахтала. Никто не возражал, поскольку все, что мы видели вокруг, было в равной степени прекрасно и удивительно. Последний вечер в поезде мы провели довольно весело, обсуждая пущенный кем-то слух, будто Тоша собирается принести одного из нас в жертву богам, и для этого нам придется тянуть жребий.

С поезда сошли ранним утром. Всего нас было тринадцать человек - восемь мужчин, четверо женщин и пятилетняя Анна. Станция Ахтала была расположенной в долине, с обеих сторон которой ввысь уходили покрытые лесом горы. Воздух был напитан запахами цветов, из леса доносилось пение птиц. Мы не могли поверить своим глазам, таким контрастом все это было по сравнению с сумрачными питерскими болотами!

Пройдя несколько километров по дороге, возглавлявший наш караван Тоша свернул на едва приметную тропинку, ведущую в горы. Тропинка скоро кончилась, но шеф упорно продолжал лезть вверх, пока, наконец, изрядно выбившись из сил, мы не достигли уступа, где решено было разбить первый лагерь. Поблизости бежал ручей. На небольшой площадке поставили вплотную друг к другу палатки, развели костер, приготовили еду и чай. Это был настоящий пир! Потом растянулись на своих спальных мешках и долго лежали, глядя сквозь цветущие горные деревья в небо. Незаметно наступила ночь, а нам все не хотелось уходить в палатки от звездного неба, журчащего ручья, пьянящего аромата цветов и потрескивающего костра.

Только здесь мы почувствовали, насколько устали за последние месяцы от хождения по лезвию Дисы и какого нервного напряжения нам все это стоило. Наконец, костер потух, мы забрались в палатки и уснули мертвым сном.

Наутро Тоша и Джон отправились налегке на разведку - искать место для постоянного лагеря. Через несколько часов они вернулись и сказали, что нашли место, лучше не придумаешь. Переезжать было решено на следующий день. Наступила наша вторая ночь в горах. Все вокруг было так же мирно и спокойно, и мы начинали втягиваться в совершенно новый для нас, естественный ритм жизни.

Все мы - дети города и никогда, за исключением Тоши и Джона, не жили среди дикой природы. Поток, между тем, продолжал идти на нас, но восприятие его в горах было иным, чем в городе. Мы чувствовали, что вся природа здесь насыщена той же таинственной энергией, которая в городе воспринималась как отдельный, узко направленный луч. В Ленинграде поток был более жестким и сконцентрированным, он отгораживал и защищал нас от растаскивающих и агрессивных городских полей. Здесь же, в армянских горных лесах, защищаться и противопоставлять было некому и незачем, поэтому поток изменил свое качество - он стал мягким, бархатно-легким, смешиваясь с энергиями природы и растворяясь в них.

Найденное Тошей и Джоном место действительно оказалось замечательным поляна у подножья холма на опушке леса, на которой стояли развалины старой овчарни. Внизу несся кристально чистый горный поток, а с поляны открывался вид на далекую снежную горную цепь. Крыши у кошары не было, ее каменные стены выглядели, как маленький форт. Мы расчистили пространство внутри от кустов и крапивы и поставили там палатки. Снаружи их было незаметно, стены овчарни служили для лагеря идеальным укрытием.

Наша горная крепость была уже почти готова для обитания, как вдруг небо потемнело и разразилась снежная буря. Среди цветущей весны это казалось невероятным. Позже мы узнали, что последний раз снежный буран в этих местах в начале апреля был сто лет назад. Что и говорить, повезло! Не то в шутку, не то всерьез кто-то предложил совершить обряд жертвоприношения, чтобы умилостивить местных природных духов. Тут-то мы и вспомнили о распущенном в поезде слухе! Тоша оставался невозмутимым и слуха не опровергал, а, скорее, наоборот, делал вид, что идея кровавой жертвы ему по душе.

Тем временем, мокрый снег все усиливался, и мы совершенно промокли. Джон как-то умудрился разжечь костер. Тоша сказал, что каждый из нас должен пожертвовать огню что-нибудь из личных вещей. Мы полезли в рюкзаки в поисках жертвы богам. Неля вылила в костер флакончик духов, отчего пламя взвилось вверх синим цветом. После этого пятеро из нас поднялись на вершину холма, и, сомкнув энергетический круг, начали громко петь защитную мантру ИМ.

Никакого немедленного результата, тем не менее, не последовало. Напротив, вместе со снегом пошел еще и дождь, и у нас зуб на зуб не попадал. Минут через десять или пятнадцать небо, однако, стало потихоньку расчищаться, потом проглянуло солнце, и через полчаса от бури не осталось и следа - лазурное небо над головой и мутные потоки с холма. Мы уселись вокруг костра на мокрые еще бревна и принялись сушиться, прихлебывая дымящийся чай.

Когда-то Джон рассказал историю о бурятском ламе, которого держали в тридцатые годы в колхозе за его умение делать погоду. Он не предсказывал, а именно вызывал то, что было нужно для урожая, - дождь или солнце. Тысячи буддийских лам в те годы были расстреляны или сгнили в лагерях, а этому ламе, можно сказать, крупно повезло. Я не поверил тогда Джону, но теперь вынужден был признать, что на погоду действительно можно воздействовать силой ума.

Я спросил Тошу, в чем смысл жертвоприношений.

-- В высшем смысле - это урок, - ответил он, помешивая угли в костре. Вроде бы ерунда - сжечь какую-то мелочь в костре. Но на самом деле маленький шажок на пути к последнему человеческому жертвоприношению перед достижением Освобождения, принесению в жертву своего "я". После этого пути назад нет. Это последняя жертва, окончательная и бесповоротная, но принести ее сразу невозможно. Нужны многие жизни, чтобы постепенно научиться отдавать все больше и больше, пока, наконец, не сможешь отдать все.