Открывавшийся из окна постоялого двора вид наводил на Роуан тихий ужас. В сумрачной дали неясно вырисовывались очертания того самого места, откуда все начиналось. Там некогда жила деревенская колдунья Сюзанна, призвавшая дух по имени Лэшер, который навечно привязался к женской половине ее потомков. От этих мыслей по спине Роуан пробежали мурашки. Огромных размеров долина, внушающая благоговейный страх, выглядела серой, унылой и одновременно прекрасной — настолько, насколько прекрасной вообще может быть сырая, покрытая зеленой растительностью северная местность, подобная той, которая встречается в отдаленных горных районах северной Калифорнии. Из-за повышенной влажности воздух в сгустившихся над землей сумерках блистал множеством самоцветов, и раскинувшийся внизу мир казался таким таинственным, словно сошедшим со страниц волшебной сказки.

Откуда бы ни приближалась к городку машина, она была видна как на ладони. К городу вела только одна дорога, которая просматривалась на несколько миль как в южном, так и в северном направлении. Большинство туристов приезжали из близлежащих городов на автобусах.

На постоялом дворе разместились всего несколько человек, каждый из которых питал к данному месту свой особый интерес. Девушка из Америки готовила статью о разрушенных шотландских храмах. Пожилой джентльмен в этом захолустье разыскивал истоки своей родословной, полагая, что она восходит к Роберту Брюсу. Кроме того, была еще одна молодая влюбленная пара, которую, очевидно, привело сюда желание уединиться. Во всяком случае, доостальных им не было никакого дела.

Общество постояльцев разделили также Лэшер и Роуан. За ужином он отведал немного твердой пищи, и та ему пришлась не по вкусу, если не сказать хуже. Лэшер жаждал грудною молока и взирал на Роуан голодным взглядом.

Им досталась самая лучшая и просторная комната, со скромной, но вполне достаточной обстановкой: большая горбатая кровать, толстый ковер и небольшой камин. Из окна открывался вид на расстилавшуюся внизу горную долину. Лэшер попросил владельца постоялого двора предоставить им комнату без телефона, упирая на то, что они хотят уединения и покоя. Он также объяснил, какого сорта пищу они предпочитают и в котором часу ее следует подавать. Потом, стиснув до боли руку Роуан, объявил:

— Идем в долину.

И, не дав ей опомниться, потащил ее вниз по лестнице к выходу. Сидевшая за дальним столиком молодая пара в недоумении уставилась на них.

— Уже темно, — пыталась воспротивиться его напору Роуан. Она устала от дороги, и ей вновь нездоровилось. — Может быть, лучше подождем до утра?

— Нет, — отрезал он. — Надень обувь, подходящую для дальних прогулок.

Повернувшись к ней, он принялся стаскивать с нее туфли, привлекая к себе внимание посторонних. Люди смотрели на него с изумлением, хотя подобное поведение было для него привычным. Он всегда рассуждал как безумец, простодушный и бесхитростный безумец.

— Пойду переоденусь, — сказала Роуан.

Дорога к собору была такой длинной, что, казалось, ей не было конца и края. Сначала они шли под горку, потом — вдоль берега озера.

Месяц серебрил обветшалые зубчатые стены замка.

Все подъемы были оснащены перилами, а тропинки были достаточно исхоженными. Лэшер шел впереди и тянул Роуан за собой. Археологи повсюду наставили заграждения, указатели и предупреждения, но поблизости не было ни души. Вверх, к полуразрушенным башням, и вниз, в подземелья вели недавно построенные деревянные лестницы. Двигаясь впереди, Лэшер твердым шагом следовал в заданном направлении, однако его уверенность весьма отдавала одержимостью безумца.

Вдруг она подумала, что более подходящего случая для побега трудно себе представить. Если бы только ей хватило духу столкнуть Лэшера в пропасть с одной из хрупких лестниц. Упав, он наверняка разбился бы и страдал, как любой человек! Хотя его кости не отличались хрупкостью, они все еще были преимущественно хрящевидными. Поэтому, рухнув вниз, он, скорее всего, разбился бы насмерть. Да, он наверняка бы погиб. Даже осознав, что его жизнь находится у нее в руках, Роуан поняла, что не может воспользоваться своим преимуществом, и от собственного бессилия расплакалась. Избавиться от него подобным способом, как выяснилось, было для нее совершенно невозможным выходом из положения. Убить? Нет, это она сделать не могла.

Подобная мысль была еще более нелепой и безрассудной, чем ее жизнь с Лэшером. И как она решилась на этот опрометчивый поступок! Только сейчас она поняла, каким безумием с ее стороны было полагать, что, изучая его, она сможет самостоятельно управлять ситуацией. Какой же глупой она была, возомнив себе, что в ее власти это сделать! Уйти из дому с каким-то дикарем, со взявшим над ней власть демоном, поддаться порыву, питаемому самомнением и гордостью за то, что она произвела на свет невесть какое чудо!

Интересно, могли бы развиваться события иначе? Вернее сказать, позволил бы он, чтобы все сложилось по-другому? Разве не он беспрестанно побуждал ее спешить всякий раз, когда она оглядывалась назад? Разве не он заставлял ее идти быстрее, тысячу раз повторяя: «Поторопись»? Чего он боялся? Майкла? Пожалуй. Такого, как Майкл, следовало бояться.

Роуан понимала, что изначально совершила непростительную ошибку. В свое время, когда это было возможно, нужно было взять власть в свои руки. Тогда бы у нее все было под контролем.

А теперь, когда они шли по залитому лунным светом и заросшему травой участку земли, некогда служившему полом ныне опустевшего замкового зала, она была готова скорее обвинять, бичевать и ненавидеть себя, нежели причинить боль своему спутнику.

Кроме всего прочего, у нее были большие сомнения относительно того, что ей вообще представилась бы возможность сбросить его в какую-нибудь пропасть. Стоило ей однажды попытаться уступить ему место и позволить первым пройти на лестницу, как Лэшер тотчас обернулся и, подхватив ее, поставил перед собой. Он ни на секунду не терял бдительности. К тому же был столь силен, что без труда мог приподнять ее своей длинной, как у обезьяны, рукой и опустить на то место, которое ему хотелось. Высота не внушала ему ни малейшего страха.

Однако что-то в этом замке вызывало у него ужас.

Когда они его покидали, Лэшер весь дрожал и заливался слезами. Потом он объявил, что желает взглянуть на собор. Луна спряталась за облаками, но долина по-прежнему омывалась ее ровным, несколько приглушенным светом. Судя по всему, Лэшер хорошо знал дорогу, потому что, невзирая на проложенную тропу, шел напрямик, спускаясь вниз по склону от основания замка.

Наконец они пришли к тому месту, где некогда находился сам город, а теперь велись раскопки. Среди прочих атрибутов древнего поселения можно было различить основания бывших домов, зубчатую городскую стену с воротами и даже небольшую главную улицу. Все было размечено и обнесено веревками. С большим преимуществом выделялись своими размерами руины собора, на фоне которых другие строения просто терялись из-за своей незначительности. От бывшего храма сохранились четыре стены и арки, которые, подобно двум рукам, тянулись вверх, будто хотели обнять склонившиеся над ними небеса.

Опустившись на колени, Лэшер вперился взглядом в минный, лишенный крыши коридор, некогда являвшийся нефом. Тот завершался полукругом, в свое время служившим огромным величественным окном, от которого теперь не сохранилось ни единого кусочка стекла. К тому же и сам проем в стене преимущественно был выложен заново, о чем свидетельствовала свежая кладка и груды лежавших по обеим сторонам от проема камней, очевидно принесенных сюда из других мест для реставрации этого здания.

Поднявшись на ноги, Лэшер схватил Роуан за руку и, невзирая на ограждения и указатели, потащил за собой. Они остановились посреди развалин храма. С двух сторон от них возвышались арки, но их взгляды были устремлены еще выше, к самым облакам, за которыми, благодаря своему тусклому свечению, угадывалось присутствие луны. Собор был построен в стиле готики и являлся слишком крупным строением для столь небольшого городка. Хотя в те далекие времена в нем, должно быть, собирались толпы верующих.