- Рано вы записали Баладжаева в покойники! - сказал, лукаво улыбаясь, Гиясэддинов.- Нашему фельдшеру повезло, его не смогли умертвить!

Гашем нахмурился:

- Что значит - не смогли умертвить?.. Опять ты за свое?.. Повторяю, лечиться тебе надо, Алеша, к невропатологу обратись! - Он передразнил: - "Не смогли умертвить!.. Не смогли умертвить!.." Я говорю, ты - маньяк, дорогой!.. Кто не смог умертвить?.. Кого не смогли умертвить?.. Ничего не понимаю!

- Сейчас я все подробно объясню.- Гиясэддинов продолжал насмешливо улыбаться.- У Гюлейши не хватило духу дать Баладжаеву смертельную дозу снотворного, как вы ей велели. В последний момент у нее дрогнула рука... Она раскаялась! Не пошла на поводу у матерого убийцы.

- Значит, Баладжаев жив?

- Да, жив и невредим.

Субханвердизаде нагло съязвил:

- Что ж, если Беюк-киши еще жив, почему бы тебе не отправить его по небесной дорожке вслед за Ярмамедом?! Потом свалишь вину на кого-нибудь, скажем, на того же меня!..

Гиясэддинов был невозмутим. Спросил как ни в чем не бывало:

- Словом, Гашем, вы ничего не хотите сказать мне по существу этого дела?

- Дела?!

- Да, дела! Я имею в виду подстрекательство к убийству человека!

- Чушь какая-то!

- Может, вы и Гюлейшу не знаете, не знакомы с ней?

- Какую еще Гюлейшу?!

- Гюлейшу Гюльмалиеву, ту самую, которая сейчас временно исполняет обязанности Баладжаева.

Субханвердизаде потер пальцами лоб:

- Что-то припоминаю... Слышал... Работает, кажется, в системе здравотдела какая-то особа - не то Гюлейша, не то Беновша, кто их там знает... А в чем дело? Объясните толком.

- Значит, вы лично не знакомы с Гюлейшой Гюльмалиевой?

- Не знаком. А что такое? Из-за чего сыр-бор?

- А вот Гюлейша утверждает, что хорошо вас знает, даже слишком хорошо! Что вы на это скажете?

- Еще бы!.. Как она может не знать главу райисполкома?.. Кто меня не знает в этом районе?

Гиясэддинов откинулся на спинку стула и опять начал закуривать. Спросил:

- Короче говоря, вы отрицаете свое знакомство с вышеупомянутой Гюлейшой?

- Категорически!

- Позволю заметить вам, Гашем, что вы говорите явную ложь!

Субханвердизаде вспыхнул:

- Я не понимаю, чего ты добиваешься от меня своими более чем странными вопросами? Куда ты клонишь?

Гиясэддинов молча курил. Потом произнес иронически:

- Я ведь уже вам сказал: мы беседуем! Или, может, вы устали?

Субханвердизаде кивнул на дверь с плотными портьерами:

- Когда я устану, я поднимусь, распахну пинком ноги эту дверь и уйду только ты меня и видел! Имей это в виду. Не забывай, кто я такой! Однако мне не понятно, почему ты так нехорошо разговариваешь со мной?! Откуда в тебе эта неприязнь ко мне, Алеша? Недобро, очень недобро ты беседуешь со мной. В чем дело, объясни?

- Недобрый человек даже правду норовит представить в недобром свете! заметил Гиясэддинов.- Все готов исказить, лишь бы самому выйти сухим из воды!.. Или вы, Гашем, считаете себя яснее месяца, светлее солнца?

- Ты, я вижу, неплохо усвоил наши пословицы и поговорки! пренебрежительно сказал Субханвердизаде.- Так и сыпешь ими направо и налево!

- Ничего удивительного. Вырос в этих краях, среди азербайджанцев.

- Знаю, нашим хлебом вскормлен... Оттого, наверное, и норовишь ухватить нас, азербайджанцев, покрепче за горло? Платишь нам за наше добро?

Гиясэддинов снова усмехнулся:

- Лично вас я пока еще за горло не схватил, Гашем. Это у нас еще впереди. Не будем торопиться! Пока что мы просто беседуем... Ведем дружеский разговор. Не так ли?

Субханвердизаде набычился;

- Что тебе надо от меня? Объясни! Что ты мудришь?.. Зачем вызвал?..

Гиясэддинов почувствовал: выдержка начала изменять Субханвердизаде. Он ответил неторопливо:

- Так ведь я только что сказал: вызвал - хочу поговорить, побеседовать, отвести душу.

- Повторяю, ты недобро со мной разговариваешь, Алеша!

- В народе говорят: что посеешь - то и пожнешь! Вот еще одна поговорка.

Субханвердизаде натянуто, фальшиво рассмеялся:

- Ты, Алеша, можно сказать, мешок, набитый поговорками.

Гашем, привстав со стула, протянул руку к лежащей на столе пачке "Казбека", открыл ее, предложил прежде Гиясэддинову. Тот показал ему свою дымящуюся папиросу:

- Так я же курю...- Добавил с усмешкой: - Вы, я вижу, стали вдруг рассеянный, даже таких очевидных вещей не замечаете!.. Что это с вами стряслось?

Субханвердизаде начал суетливо шарить по карманам, отыскивая спички. Нашел, торопливо закурил.

Гиясэддинов обратил внимание: руки Субханвердизаде мелко дрожат. Подумал: "Да, голубчик, сдают твои нервишки!.."

- Итак, с Гюлейшой вы незнакомы? - спросил он снова.

Субханвердизаде угрюмо подтвердил:

- Да, не знаком.

- Хорошо. Очень хорошо... Допустим, незнакомы. Ну, а скажите, вы знаете Рухсару-ханум?

Субханвердизаде удивленно вскинул вверх брови:

- Это еще кто такая?

- Неужели не знаете? Странно! - Гиясэддинов широко улыбнулся.- Она же вам, кажется, банки ставила. Рухсара Алиева, девушка, такая миловидная, ее здесь все у нас зовут Сачлы!.. Банки ведь вам ставили?

- Это когда я болел - лежал с температурой за сорок?!

Гиясэддинов тихо засмеялся:

- Вы хотите сказать, что ничего не помните? Так вас следует понимать? Может, вы хотите сказать даже нечто большее? Мол, были не в себе, лежали без сознания?.. А разве может человек без сознания руководить своими поступками и тем более отвечать за них? Не это вы хотели сказать?

Субханвердизаде сердито засопел:

- Я опять не понимаю тебя! Куда ты гнешь?

Гиясэддинов взял спички, не спеша зажег потухшую папиросу, сделал две-три затяжки. Вскинул глаза на Гашема:

- Вам был задан вопрос: знаете ли вы Рухсару Алиеву - Сачлы? Если не трудно, ответьте на него.

- А я тебя спрашиваю, куда ты клонишь? Ну, ставила мне банки какая-то девушка... Как звать ее - не знаю. Что с того?.. Может, ты услышал какую-нибудь сплетню?.. Так ведь у нас любителей распускать сплетни достаточно. Но сплетня - это сплетня... Неужели ты способен поверить тому, что болтают кумушки на улицах?.. Смешно!.. Посмотри на мои седые волосы!.. Я пожилой человек... Или я кто, по-твоему?.. Легкомысленный мальчишка?.. Кудрявый Тель-Аскер какой-нибудь?.. Я тебя спрашиваю, кто я такой?

Глаза Субханвердизаде возмущенно сверкали.

Гиясэддинов, пристально глядя на него, барабанил кончиками пальцев по столу. Думал: "Ну, актер!.. Можно сказать, зря загублен талант!.." Бросил многозначительно:

- Разве вы сами не знаете, кто вы такой?

- Знаю. Я - один из руководящих работников района! И прошу тебя, Алеша, не забывать этого!..

- Я ничего не забываю.

- Нет, ты забываешь! - Субханвердизаде повысил голос.- Ты не следишь за своими словами!

- Что же я сказал вам особенного? По-моему, я вполне корректен с вами. Сидим, беседуем...

- Это по-твоему. А по-моему, ты уже давно вышел из рамок приличия, перешагнул все дозволенные тебе границы! - Субханвердизаде говорил, все больше и больше раздражаясь.- Задаешь какие-то двусмысленные вопросы, подпускаешь шпильки, на что-то намекаешь!.. А тон какой у тебя?! Имей в виду, Алеша, я тебе не какой-нибудь там простачок! Я - тот бывалый араб, что в пустыне похоронил верблюда, но сам все-таки уцелел, не погиб!..

- Не спешите! - остановил собеседника Гиясэддинов.- Зачем же раньше времени хоронить верблюда? Может, вам еще придется отправиться на этом верблюде в далекое паломничество!

Субханвердизаде выпалил:

- Тогда и ты поедешь со мной! Совершим это далекое путешествие вместе! Веселее будет!

- О нет, не того зовете! - отозвался язвительно Гиясэддинов.- Я не очень-то религиозный мусульманин.

- Сам это вижу. Татары давно уже не те, сильно переменились! Но я все-таки согласен прихватить тебя с собой, Алеша, хоть ты и изменил родной вере! Слышал поговорку? Кто в рай собрался - ищет себе попутчика...