- Он и тебе не дает работать, - продолжал Кями лов, поднимаясь во весь рост. - Ты старый, опытный следователь, а тебя на самом деле, как ты говоришь, впихнули в ореховую скорлупу. Нитки он вьет из тебя, делает из тебя детскую игрушку...
- Верно, ой, верно, - подтвердил Муртузов. - На самом деле, я стал игрушкой в его руках. У меня есть совесть, я это признаю. Вы же знаете, перед тем, кто изрекает истину, шея моя тонка, как волосок, - рубите.
- О, я вижу, что он и тебе надоел.
Муртузов провел ребром ладони по горлу.
- Клянусь, иногда я тоже хочу покончить с собой, как эта презренная Балыш.
- Кстати, а как с делом Мамедхана?
Муртузов опустил глаза.
- Он поручил это дело мне. Взвалил еще одну тяжесть на мои плечи...
- Как это он уступил тебе такой жирный кусок?
Муртузов самодовольно засмеялся. Он сморщил нос, как будто нюхал что-то скверно пахнущее.
- Там, где отдает кровью, он беспомощен, этот молокосос. Опыта нет. Барахтается, как дитя в пеленках. Вначале кичился, поднял шум-гам, хотел создать сенсацию, открыть Америку, потом запутался и, уезжая, поручил мне.
Тут Кямилов вспомнил историю с часами, которую рассказала ему Зарринтач. Он обратился к Саррафзаде:
- Скажи сестре, чтобы она еще раз как следует расспросила, - сказал он. - Понял? Пускай она задушевно побеседует с ней, выяснит все, понял?
- Зарринтач сделает, будьте спокойны.
- Надо ковать железо, пока оно горячо, - глубокомысленно произнес Кямилов и вытянутым пальцем указал на дверь.
Саррафзаде стрелой вылетел из комнаты и побежал к сестре. Он еще раз объяснил, какое значение придает Кямилов истории с часами.
- Ах вот что, теперь мне все ясно, - кивнула Зарринтач... - А я все думала, думала, с чего бы это начальник милиции зачастил ко мне в детсад!.. Ну да, конечно, Мехман испугался собственной тени и велел Джабирову уличить меня в чем-нибудь. Ну, если так... Хотя Зулейха-ханум, эта гордячка, теперь стала очень осторожна, ко мне не ходит и у себя принимает меня очень неохотно, все же постараемся как-нибудь поймать ее в капкан. Но ты знаешь, начальник милиции уже сколько дней не отстает, прямо сил нет...
Кемал Саррафзаде очень встревожился. Испуг отразился в его выпуклых девичьих глазах. Он спросил взволнованно:
- Ну и что? Что же он говорит - Джабиров?
- Проверяет... Все интересуется, разнюхивает, допрашивает тайком моих людей: не знаете ли вы, откуда эта норма поступает, да куда идет?.. Почему эти продукты куплены на базаре, с рук? Почему эта печать поставлена неясно? Откуда пятна на солнце? И тысяча тому подобных вопросов...
Но Кемалу было не до шуток.
- Сколько дней идет ревизия?
- Три дня уже.
- Чего же ты мне ни слова не говорила?
- Я говорила тебе вчера, но ты просто не в своем уме был, пришел выпивший. Красный был, как кумач...
- Не поставить ли в известность товарища Кямилова об этом?
- Нет..
- Почему?
- Есть причина.
- Какая?
- Тайна.
Кемал очень заинтересовался этой странной тайной сестры, но Зарринтач ни за что не хотела говорить. Она не могла довериться болтливому Кемалу. Пусть подождет. Когда она зарегистрируется в загсе, сделается официальной женой Кямилова, тогда и он узнает.
32
В приемной прокурора республики Мехман встретил товарищей, с которыми недавно учился. Некоторых он знал с детства, еще по школе.
Как ни старались молодые прокуроры держаться солидно, - ничего не выходило. Каждому хотелось поскорее узнать, как устроились остальные, и главное, самому поделиться впечатлениями о первых месяцах самостоятельной работы.
Все они, собравшись вместе, почувствовали себя снова студентами, особенно когда из кабинета с папкой подмышкой вышла та самая тетя-секретарша, которая раньше работала в деканате. С месяц назад ее перевелли из института в прокуратуру республики. Но она уже не называла их запросто по именам. Голос ее прозвучал торжественно и официально:
- Товарищи прокуроры, прошу вас, подойдите. Я отмечу ваши командировочные.
Молодые люди гурьбой подошли к ней. Мехману тетя многозначительно улыбнулась, но справляться о здоровье сестры и племянницы пока что не стала. "Поговорим позже", - шепнула она и, обратившись ко всем, заявила:
- Товарищи, прокурор республики сегодня занят на совещании в Совете Народных Комиссаров. Ваши доклады он заслушает завтра в двенадцать часов. Но я попрошу вас явиться гораздо раньше, - не позже одиннадцати. Я должна предварительно зарегистрировать явившихся, доложить о каждом из вас прокурору, сделать все как следует. - Она зажгла папиросу и задымила Прокурор лично просил меня создать железную дисциплину. Для этого меня и перевели сюда - в республиканский аппарат.
- О да, мы это чувствуем, - заговорил один из районных прокуроров, чуть подмигивая товарищам. -По всему видно...
- Без шуток - вы уже заметили? - спросила секретарша и громко, самодовольно засмеялась. - Да, я люблю порядок. Я умею его создать... Если вы понимаете, то в вашем росте на юридическом факультете я тоже приняла небольшое участие.
- О, вы сыграли не малую роль, а большую роль...
- Очень большую...
- В общем, кое-какую роль сыграла. - Тетя-секретарша раскатисто расхохоталась. - Все, все здесь мои дети, вернее, мои питомцы... Приятно видеть вас уже на самостоятельной государственной работе. Не так ли, ребята? Почему мне не радоваться за вас? Я ведь не совершила какого-либо преступления, чтобы бояться вас - грозных прокуроров, а? - И она снова пустила дым к потолку. - Только не опаздывайте завтра, приходите во-время, ровно в одиннадцать часов. Чтобы мы не потеряли ни одной минуты.
Бывшие студенты достаточно хорошо знали нрав тети-секретарши, они не стали слушать ее болтовню, договорились с Мехманом встретиться вечером и разошлись. Теперь тетя-секретарша могла вдоволь поговорить о сестре и племяннице. Она была очень обижена, что Зулейха даже не написала ей письма. "Вышла замуж и забыла свою тетю. Это ты, Мехман, виноват. Наверное, целые дни целуетесь..." - Она вынула из своей сумочки ключ.
- Это ключ от квартиры Шехла-ханум. Я переселилась к ней, чтобы присмотреть за вещами... Иди, Мехман, отдыхай, я вернусь рано... - Она вела себя, как заботливая родственница. - Приду с работы пораньше, ты подробно расскажешь мне о вашем житье-бытье.
Мехман пошутил.
- Разве можно, работая в прокуратуре, нарушать закон?
Тетя засмеялась. Разгоняя рукой табачный дым, она сказала:
- Ты такой же сухарь, каким был. Вернее, ты еще совсем младенец. Впрочем... - Она стала подетально разглядывать Мехмана. - Нет, какие-то перемены в твоем лице есть... Ты возмужал... Да и пора уже... Подумать только - прокурор! Женатый мужчина! Ну, бери ключ, не стесняйся. Ты же хозяин там... Подумать только, Шехла любит тебя не меньше, чем Зулейху... Я тоже к тебе неравнодушна... Я ведь обожаю Зулейху. Ну, иди, иди... Тетя скоро придет, хорошенько угостит тебя, а вечером вместе пойдем в театр. Или ты считаешь, что я уже старуха? Тебе не пара? Ничего, вечером в своем новом платье, в телесных чулках твоя тетя не уступит многим прелестным девушкам...
Мехману трудно было скрывать, что этот разговор его тяготит. Он продолжал шутить, но недовольная гримаса на лице выдавала его истинные чувства.
- Заниматься посторонними разговорами во время работы, - ой-ой-ой!..
- Ох, прокурор! - тетя кокетливо усмехнулась. - Не старайся прикидываться серьезным передо мной. Твоя тетя привыкла иметь дело с большими работниками...
Мехман протянул руку к своему чемоданчику.
- Ну, я пошел. Пока...
- Куда это? - встревожилась тетя и снова подвинула ключ к Мехману. Неужели ты променяешь чисто убранную квартиру на эту захудалую гостиницу "Шарк", где все остановились? Фу!
- При чем тут гостиница? Я пойду к матери. Для каждой птицы ее гнездо теплее других.
- Ах, ты имеешь в виду Хатун, - наконец-то догадалась тетя и кивнула завитой головой - Я слышала, что она вернулась. Недавно я даже зашла к ней сама, справилась о ее здоровье, но она сделала такую кислую мину... Ну, ничего, женщина она старая, неграмотная, ей можно простить. Не бойся, я не обижаюсь. Загляни к ней, только поскорее возвращайся. Работа работой, а отдых, развлечения тоже нужны человеку... Что скажут дома, если ты даже не развлечешься в Баку?