Я понял: решение окончательное, обжалованию, как говорится, не подлежит, и ответил по-уставному:
- Слушаюсь!
- Вот и порядок! - закончил генерал наш разговор.
Минувшие сорок с лишним лет многократно подтвердили правоту Александра Захаровича: из всех моих академий та, штабная, ненаучная, стала, может быть, самой большой для меня практической наукой, в том числе служебных и человеческих отношений, особо ценных в условиях войны.
Почти два года работал я в штабе, возглавляемом А. З. Устиновым, неизменно восхищаясь его выдержкой, спокойствием, умением владеть собой в самых трудных обстоятельствах, наконец, оптимизмом, искренней заботой об окружающих. Восхищался и - учился. Когда, к примеру, генерал замечал, что его подчиненный валится с ног от усталости, он тут же отправлял его отдыхать, поручая двойное задание другому, - в следующий раз они поменяются ролями.
В июле 1944 года генерал А. З. Устинов получил назначение на новую должность. Тепло и грустно проводили, мы Александра Захаровича, понимая, как будет не хватать, нам в работе этого человека. А для меня он на всю жизнь остался одним из любимых учителей и наставников. Командующим 4-й воздушной армией в то время был генерал-майор авиации Н. Ф. Науменко. Кадровый военачальник с огромным боевым опытом, сражавшийся еще с белогвардейцами в гражданскую войну, с 1928 года свою жизнь он связал с авиацией. С июля 1941 года Науменко возглавлял ВВС Западного фронта.
Он и сейчас живо стоит перед моим взором. Лицо строгое, непроницаемое, а натура, мы знали, широкая, отношение к людям справедливое. Так случилось, что именно Науменко познакомил меня с К. А. Вершининым, командующим, с которым мне довелось идти по военным дорогам до мая сорок пятого.
Как-то подполковник Одинцов приказал мне показать генералу один документ. Открыв дверь кабинета, я попросил разрешения войти. Науменко стоял у стола рядом с незнакомым мне стройным генерал-майором авиации. Волевое лицо, высокий лоб, вьющиеся светлые волосы. Пока генерал Науменко читал документ, его гость - возможно, чтобы заполнить неловкую паузу - стал расспрашивать меня, кем я работаю в штабе, где учился, спросил о семье. Узнав, что я учился в академии имени Жуковского, он по-доброму отозвался о ее профессорско-преподавательском составе, сказал, что в свое время тоже учился там. Тем временем Науменко дочитал документ, подписал и вернул его мне. Я спросил разрешения идти, а он ответил:
- Спрашивайте у командующего ВВС фронта.
Незнакомец с улыбкой ответил: "Идите" - и пожелал мне успехов в работе.
В мае 1943 года, в разгар воздушных сражений на Кубани, Н. Ф. Науменко был назначен командующим 15-й воздушной армией, а К. А. Вершинин вновь принял командование 4-й воздушной армией (с мая по сентябрь 1942 года он уже занимал эту должность). За войну я довольно хорошо узнал стиль работы этого видного военачальника, ставшего впоследствии главным маршалом авиации. По его представлению после войны я был назначен начальником одного из отделов штаба авиации округа, а затем направлен на учебу в Военную академию Генерального штаба.
Биография К. А. Вершинина, его деятельность на высших постах в Военно-воздушных силах достаточно полно раскрыты во многих материалах, книгах, воспоминаниях соратников. Я же позволю себе добавить некоторые штрихи к его портрету и характеристике на основе собственных наблюдений и воспоминаний работников штаба 4-й воздушной.
Широкий и быстрый маневр авиационными соединениями, неожиданные хитрые решения, нередко ставившие противника в тупик, максимальное обеспечение действий, особенно в вопросах разведки и материального снабжения, - это были его основные профессиональные приемы. Вершинин умел очень четко формулировать общую идею своего решения, добивался, чтобы ее глубоко понимали подчиненные, а затем предоставлял им инициативу. Его главным принципом во взаимоотношениях с подчиненными было доверие и требовательность.
Осенью 1941 года мне, участнику контрнаступления советских войск под Ростовом, бросилось в глаза, что на ростовском направлении действовало много наших авиачастей. Я тогда не понимал, каким образом удалось их здесь сконцентрировать. И только потом, в штабе 4-й воздушной армии, узнал, что это была работа Вершинина, и понял, какой смелый маневр осуществил он под Ростовом, снимая авиационные части с второстепенных участков и направляя их на главные.
И еще одна важная черта командарма К. А. Вершинина - он часто посещал авиационные соединения, знакомился сам, а не по докладам с условиями их боевой деятельности, старался знать личный состав. Бывал во многих полках, беседовал и с командирами, и с рядовыми летчиками, выслушивал их предложения, жалобы. Неоднократно бывал командарм Вершинин и в нашем 88-м истребительном авиационном полку в период боев на Кубани, в Белоруссии. Подобные встречи в частях помогали генералу Вершинину лучше узнавать деловые и моральные качества авиаторов, смело продвигать по службе достойных. И в нашем полку за время войны из летного состава были выдвинуты на должность командира полка П. С. Середа, В. И. Максименко, В. А. Колесник, В. А. Князев. Все они оказались хорошими командирами.
Наконец, Вершинин отлично понимал роль штаба, знал все тонкости его деятельности, ценил инициативных офицеров, создавал условия для их плодотворной работы. Вот как сам Вершинин писал впоследствии о нашем штабе:
"Костяк штаба армии был крепким, сплоченным, и до конца войны изменения в его составе были редким исключением. Я с большой теплотой и искренней признательностью вспоминаю генералов и офицеров штаба армии, отдававших все свои силы и знания на общее дело разгрома врага. Главнейшими отличительными сторонами их работы являлось трудолюбие, честность, четкость и широкая инициатива, основанные на доверии, товариществе и знаниях".
Мне нередко приходилось показывать Вершинину различные документы подписывал их не сразу. Чаще оставлял у себя, чтобы подробнее познакомиться в более свободную минуту, внести поправки. Случалось, что бумаги возвращал, а вместе с ними вручал собственноручно написанный новый документ. При этом он неизменно добавлял: "Спасибо за помощь. Написанное вами помогло мне изложить свои соображения по данному вопросу. Отдайте отпечатать". Это был добрый урок служебных отношений, когда не страдало и самолюбие подчиненного и оставалось на высоте достоинство руководителя.
Особое внимание командарм уделял работе штаба по обобщению боевого опыта, следил за тем, чтобы наши обзоры оперативно попадали в авиационные части. У меня опыта в составлении таких документов еще не было. В штабе полка я занимался вопросами тактики - описанием воздушных боев, штурмовых ударов по наземным объектам. В штабе же армии, как я понимал, требовалось качественно иное мышление. Приходилось осмысливать боевые действия нескольких авиационных частей на обширном пространстве, в тесном взаимодействии с другими родами войск. Невольно припомнились занятия по оперативному искусству в академии. Съездив в штаб Северной группы войск, чтобы получше познакомиться с наземной обстановкой на этом участке фронта, я засел за изучение отчетных документов всех авиационных частей...
В начале января 1943 года началось преследование отходящих с Северного Кавказа вражеских войск. Тогда была создана конно-механизированная группа в составе 4-го и 5-го гвардейских кавалерийских корпусов и нескольких танковых бригад под общим руководством командира 4-го корпуса генерал-лейтенанта Н. Я. Кириченко. В оперативное подчинение ей была придана 216-я смешанная авиадивизия генерал-майора авиации А. В. Бормана. Авиачасти оказали большую помощь наземным войскам в форсировании реки Кума, на рубеже которой противник пытался оказать сильное сопротивление, и в последующем наступлении.
Вот все эти действия мне и пришлось изучать, подробно анализируя успехи и просчеты. Боевой опыт войск на этом участке фронта подтвердил: в условиях преследования отходящего противника в высшей степени целесообразно передавать в оперативное подчинение конно-механизированной группе авиационную часть или соединение.
