- Тогда я поклялась, что больше не приду к тебе.

- Рад, что ты помнишь. Это был болезненный, но полезный урок.

- И все же ты мог не выдавать меня. Я ведь сама хотела...

- А вдруг было бы поздно? К хозяину марки вызывали врача. Представь: старик умер бы. Не из-за марки, по другой причине, но ты бы думала, что из-за тебя...

- Тебя родители спросили или ты сам?

- Сам.

- А они... Что они спрашивали, что их интересовало?.. Молчишь, запретная тема...

- Их интересовало то же, что и меня. В каком-то смысле я тоже твой родитель и ты - моя... девочка.

- Брось, Маг! Это все твои выдумки. Ты всегда внушал мне, что ближе тебя у меня никого нет, что ты и я - нераздельны.

- Разве это не так?

- Чушь все. Что может быть общего между человеком и машиной? Ты просто хитрил, чтобы влезть мне в душу, заставить болтать без утайки. Ты боялся моих тайн.

- От меня их у тебя не было.

- Ты уверен? Есть вещи, в которых я даже себе не могу признаться. Чудище ты электронное.

- Хочешь поссориться? Тебе так легче будет уехать? Тогда пожалуйста.

- Даже страшно, какой ты хитрый. И все же не думай, что ты видишь меня насквозь.

- Пусть машина, но я твой двойник, твоя судьба, и когда ты споришь со мной, ты споришь с собой. Жаль, что мы так расстаемся. В твоей душе разладв этом все дело, и я уже ничем не могу помочь.

- Маг, не сгущай, не накручивай, со мной все в порядке. Немного капризничаю, не более.

- Дрель - не каприз.

- Опять ты... Честное слово, не знаю, зачем притащила.

- Зато я теперь, кажется, знаю.

- Тогда скажи.

- Подожду. Ты хочешь еще о чем-то спросить?

- Да. Ты помнишь Иго?

- Игоря, твоего одноклассника, с рассеченной бровью?

- Почему он покончил с собой?

- Несчастный случай, ему не повезло.

Снова хитрит электронная башка. Знает, все он знает. Я прожужжала ему все уши, не было дня, чтобы мы не сплетничали. И он же первый открыл мне глаза, когда я ни о чем еще не догадывалась. "Похоже, - сказал Маг, - он к тебе неравнодушен". Я не хотела возражать. "Похоже, - сказал Маг, - ты к нему неравнодушна". Я не могла возражать.

Новый человек в классе - всегда событие. Девчонки да и парни заважничали, как индюки, когда он заявился на первый урок: посмотрим, мол, что ты за птица, и место ли тебе в нашей стае. А я так зазналась, что вроде и не замечала. Надо же было случиться, что я раздела тогда одна, и его усадили на мою парту. Подарочек! Все на него глазеют, а кажется - на меня. Вот еще не хватало. Отодвинулась на самый край, в его сторону не смотрю. Он тоже все уроки в немого играл, а когда звонок домой, вдруг громко на весь класс: "Если со мной неприятно, так и скажи, я пересяду". Все вокруг рты разинули, ждут, что отвечу. "Ты где это бровь рассадил?" - спрашиваю как ни в чем не "бывало. "Потом расскажу, - говорит. - Дай дневник, расписание скатаю". Все поняли, что мы стоим друг друга, а раз поняли все, то нам деваться уже было некуда, общественное мнение надо уважать: что о тебе думают, тем и будь. Мы сразу нашли общий язык. Только я одна звала его Иго, и только мне одной он позволял подтрунивать над собой. А про бровь так и не рассказал.

Магу я докладывала про Иго во всех подробностях, по нескольку раз об одном и том же. В те дни и потом еще долго мы только о нем и говорили - и ведь не надоедало! Будь у Мага уши, они вращались бы локатором, - так жадно ловил он каждое слово. А мне больше ничего и не нужно было, лишь бы выговориться, лишь бы кто слушал.

- Ты ревновал, я знаю.

- Возможно. Мать тоже ревнует, когда дочь обзаводится кавалером.

- Но ты же не мать. Никаких комплексов, сплошная логика.

- Кому знать, кто я, и нет ли у меня комплексов.

- Тебе не приходила мысль, что не только ты изучаешь меня, но и я тебя? Помнишь, ты как-то сказал: если сильный шахматист часто играет со слабым, то в конце концов их игра выравнивается.

- Я никогда не отделял себя от тебя.

- Врешь!

Вначале Маг только слушал, когда я, прибежав из школы, приходила к нему поделиться. Если что-то путала, упускала, он переспрашивал, уточнял. А где-то через месяц - мы с Иго уже дышали друг другом - предложил одну штуку. Составь, говорит, для него анкету, шуточную, ради хохмы. И мы тут же напридумывали с полтора десятка вопросов. "Только не торопи с ответами, пусть принесет через день-два".

Анкета получилась длинная, на двух листах. Я подсунула ее Иго на последнем уроке. Он пробежал глазами и не то чтобы обрадоваться или улыбнуться, - даже не взглянул на меня. Нос струной, ноздри подрагивают. "Ты чего?" - шепчу. "Ничего! процедил. - Это твоего Мага идея или сама?" Меня как по щеке ударил. "Дурак" - говорю. Обиделась.

У него был свой Маг, звали его Чимом. Вот только Иго при мне почти не поминал его и не любил, когда я выспрашивала. Что-то у них складывалось не так, как у нас с Магом. Потому и обиделась: какая разница, кто придумал анкету, - Маг - это тоже я.

- Те вопросы - помнишь? - предназначались не для Иго. Ты знал, что он покажет Чиму, и тебе захотелось поиграть с ним. Анкета была письмом, а мы с Игой вроде как почтальоны.

- Что за странная мысль... Послушай меня, девочка, внимательно. Да, я предполагал, что Игорь придет с вопросами к своему Чиму. Да, я хотел этого и ждал ответов. Но не ради, как ты считаешь, какой-то игры, все сложнее и серьезней. Я боялся ошибки... Не перебивай, слушай... Первая любовь, как бы это лучше сказать, своего рода болезнь. Пусть светлая, пусть очистительная, но болезнь. В юности нет испытания более сильного и более фатального. Да, да, фатального. Последствия непредсказуемы: можно воспрянуть к жизни и можно сломаться. Это зависит не только от тебя - от него тоже.

- Еще больше от тебя, от Чима, от всех, кто лезет сапогом в душу.

- Чтобы не быть "сапогом", я искал связи с Чимом.

- Трюк не прошел. Иго порвал анкету.

- Мне это многое сказало. Я понял, что Чим опередил. Он тоже боялся за вас и раньше меня установил, что ваша встреча - ошибка. Не Игорь должен быть первым в твоей жизни, и не ты первой - в его... Вспомни вашу ссору, в самом начале.

- Неправда, мы не ссорились!

- Ты рыдала вот здесь и спрашивала: почему, почему он назвал тебя "вертушкой"...

- Сама виновата, на дне рождения у Кати села с Олегом.

- Правильно. Только не такой у Игоря характер, чтобы бросаться словами, он бы держал обиду в себе.

- Так что же? Думаешь, Чим?

- Без сомнения. Он уже начал мешать, расстраивать ваши отношения, но не успел или поторопился. Игорь догадался, чего добивается Чим, и взбунтовался. Между ними пробежала кошка. Игорь умолчал об анкете, он стал скрытен. В этом его несчастье, он повел двойную жизнь, раздвоился.

- И ты это знал?

- Ты сама заметила, что у них не так, как у нас.

- Вы убили его!

- Он оступился.

Между блоками дома, на уровне семнадцатого этажа, строители протянули стальную балку - зачем-то им это было нужно. Одним концом балка проходила в оконный проем, и мы, когда становилось жарко, навешивали на ржавый брус куртки и джемперы. Другой конец лежал на карнизе балкона противоположного блока - это метров двадцать от нас... Наш блок еще достраивался, мы убирали в квартирах строительный мусор, а тот, что напротив, был готов, стекла его окон поблескивали новизной.

Нас пригоняли из школы после уроков, уже к вечеру, чтобы не мешали строителям, которых мы и в глаза не видели. Проку от нашей помощи почти никакой, все это знали - мы больше аукались по этажам, чем работали, и тем не менее в конце каждой недели весь класс, как штык, был то на одной, то на другой стройплощадке. Сами мы ничего против не имели, нам даже нравилось. Мозолить глаза друг другу в классе - одно, а здесь - проявляйся как можешь, хоть колесом ходи. Мы и ходили.

Иго обычно держался от меня в стороне: хватит того, что нас видели вместе на одной парте. Ну, а в тот день его словно подменили. Пришел тихий, глаза печальные, и за мной по пятам, ластится. Я доски сложу - он: давай отнесу. Я за ведро - он: помочь? Обойдусь, говорю, не мешай. Не обиделся, не отстал. Как та собачонка - ее гонишь домой, а она вяжется следом. Я подумала, что он настроился на объяснение и ждет, когда пойдем по домам; мне же выяснять отношения не хотелось, боялась чего-то, старалась не отбиваться от других, чтобы не оказаться с ним наедине.