Комната шифровальщиков располагалась в подвале, в глухом тупичке. Набрав личный код Троянского, Иван вызвал его в коридор.

Невзирая на экзотическую кличку, Шаман напоминал болезненно вытянутый одуванчик, выросший без солнечного света. Его красивое, породистое лицо было прозрачно-бледным, словно сизый свет дисплея выжег в нем живые краски. Ранняя сутулость надломила длинную гибкую спину, от этого Шаман казался старше своих тридцати с небольшим лет. Рядом с ним Славороссов, загорелый, с налитыми мышцами, затянутый в эффектный камуфляж, казался рекламным красавцем. Но оба они отлично знали, что задание на озере – низшая часть работы в великой пирамиде Нихиля, и бледный Шаман с его печатью избранности был гораздо ближе к ее загадочной вершине, чем здоровяк Славороссов.

– Спасибо, Шаман! Вот и деньжищ огреб с твоей подачи… Отдохнул даже, – похвалился Иван.

– Да, отлично выглядишь, – мимоходом заметил тот.

– На месте начальства я бы тебя выгнал в поле, – подыграл Иван. – Солнце, воздух и комары уже не жрут…

– У нас тут тоже комар носа не подточит.

Троянский глазами показал на дверь стального бункера. Короб периодически запирали личным шифром Нихиля, но сложный кодовый замок всякий раз оказывался открытым. Стальные стены не пропускали сигналов от вживленных «клещей» и подсаженных «жучков», и если служащие «Гидры» хотели посекретничать, то они уединялись в бункере, «покурить».

– Кстати, о птичках, – осторожно начал Троянский, едва щелкнула дверь «курилки», – в твоем квадрате кое-что случилось после того, как ты оттуда благополучно отбыл. Шеф тебя ни о чем не спрашивал?

– Вроде нет. Благодарил сквозь зубы только и всего… Так что произошло-то?

Троянский молча протянул уже порядком измятую газету «Русская сенсация».

«Человек-рептилия пойман в глубинах озера Лебяжьего! Радиация рождает монстров!!!»

Цветной снимок резал глаза неживыми красками. На грязном, окровавленном снегу безжизненно распластался полоз. К хвосту был привязан обрезок парашютной стропы, точно его долго тащили волоком.

«…Совершая облет участка будущей игровой зоны видный российский предприниматель Рем Мерцалов обнаружил на берегу гигантскую анаконду с человеческой головой. Врач, осмотревший уникальную находку, утверждает, что речь идет о редкой форме дегенерации, и мутант, пойманный в окрестностях озера Лебяжьего, представляет собой возврат к более ранним и примитивным формам…»

– Есть многое на свете, друг Гораций, что и не снилось нашим мудрецам! – Шаман выдержал эффектную паузу. – Ну, что скажешь?

– Похоже на монтаж… – как можно равнодушнее ответил Славороссов. – Сибири грозит рейдерский передел, а в этих играх средства не выбирают.

– Ну-ну. Мерцалов, похоже, с тобой сговорился. Так был ли мальчик? – Шаман отвернулся к стене бункера, выкрашенной в шаровой цвет, но голос предательски дрогнул. – Ты ведь знаешь, если в команде обнаруживается «засланный казачок», убирают и того, кто давал рекомендацию. В «Гидру» привел тебя я, и, если что, на правеж к Нихилю поволокут именно меня. Давай колись! Что там было на Лебяжьем?

Иван пощелкал мобильником и показал Троянскому несколько фотографий странного кодового устройства в крышке люка.

– Ого! – почти обрадовался Шаман, разглядывая на увеличенном экране роторные барабаны.

– Ну что, твой диагноз? – спросил Иван.

– Обыкновенная колдунья… Только очень старая, должно быть, еще времен Второй мировой.

– Чего? Какая колдунья?

– Так у нас в шифровальном отделе ВМС зовут «Энигму».

– Энигма? – удивился Иван. – Загадки загадываешь?

– «Энигма» и есть «загадка», это дословный перевод. Для непонятливых объясняю, – почти обиделся Шаман. – Энигма – электрическая кодирующая машинка, вроде печатного устройства. Набираешь один текст, а на выходе получаешь совсем другой, закодированный по сложнейшему алгоритму. Такой текст без другой такой же «Энигмы» уже никогда не прочитать. Знаешь, когда в сводках с чеченского фронта я слышал слово «радиоперехват», я всякий раз хватался за пистолет и был готов крошить этих штабных сволочей, когда они блеют своими козлиными голосами, что о передвижении наших войск боевики узнали из радиопереговоров и успели подготовить очередную торжественную встречу… Это при наших-то кодировочных возможностях!

– А это что за нумера ? – Иван всмотрелся в картинки на фотографии.

– Похоже на магический шифровальный круг. Такие использовали в Гитлеровском институте Аненербе. Твои нумера ни больше ни меньше как знаменитый код Фулканелли. Этот загадочный алхимик через карты Таро и набор последовательных цифр зашифровал дату грядущего Апокалипсиса. Кстати, до этого знаменательного дня не так уж много осталось…

Шаман нервно давился дымом, как всегда, когда тема брала его за живое.

– А куда шеф летал, ты краем уха не слышал? – внезапно забеспокоился Иван.

– В Сибирь, к Мерцалову, на их будущий игровой полигон.

– На Лебяжье? – переспросил Иван.

– Откуда мне знать, – бросил Шаман. – Ну, куда сейчас?

– Расслабиться надо, – пробормотал Славороссов.

– Ну, бывай! Звони, если что, ты мой график знаешь…

Билет на вечерний самолет до Екатеринбурга Иван брал с тяжелым чувством, уже заранее зная, что хрупкий мир на Лебяжьем дал трещину. До вылета аэробуса А-310 оставалось еще несколько часов, и он наскоро собрался в поход: купил новую лодку и запас харчей. Вечером остановил проезжавшую мимо бывалую «Ниву» и рванул в аэропорт «Домодедово»…

27 декабря 20… г.

В то утро Рем Яхинович Мерцалов вместо утренней прогулки пожелал облететь свои сибирские владения, недавно прикупленные к крымским и московским. Из аэропорта в Лебединске до Лебяжьего и Красных Мудрачей было полчаса лету.

– Что это там, внизу? – заинтересовался Мерцалов, разглядывая озеро, с высоты похожее на черное, подернутое туманом зеркало. Ближе к берегу ветер разогнал туман, и на рыхлом снегу обнаружился глубокий извилистый след, словно вдоль берега волокли что-то тяжелое. Внезапно стюардессы-кореянки подняли истошный визг.