Он пустился в дискуссию с посланцем владетеля Бхаалейна, а капитану Бобрушкову оставалось только беспомощно выслушивать многосложные эвейнские слова, сыпавшиеся из Левы, точно макароны с вилки.

– Он вызывает нас на поединок, – внезапно прервавшись, перевел Лева. – То есть не он лично, а его господин с войском. – Он помедлил, прислушиваясь к словам парламентера. – Говорит, что из уважения к себе, а не к нам не станет выводить в поле всю свою дружину, а ограничится равным числом бойцов… чтобы никто не мог назвать его трусом.

– Товарищ военный переводчик, – с трудом переведя дыхание, выдавил Бобрушков. – А вы ему объяснили, что такое БМД?

Лева снова пустился в объяснения, размахивая руками на манер ветряной мельницы. Раатхакс презрительно глянул сначала на капитана, потом на БМД, плюнул в траву и развернулся. Его прямая, как палка, спина еще долго маячила перед глазами у ошарашенного Бобрушкова.

Капитан не мог поверить, что местные жители решатся напасть на его отряд, до той минуты, когда ворота замка распахнулись и дружина владетеля Бхаалейна под его родовыми знаменами не вышла торжественным шагом на разводной мост.

Перед началом боя у Калея ит-Велта всегда дрожали руки.

Раньше он довольно долго и безуспешно пытался с этим бороться, сейчас же перестал – в конце концов, колотень прекращалась сразу, стоило только сделать первый шаг в сторону врага. А раз так – то и внимания особливого ей уделять не след. Мало ли кто чем перед сечей балуется. Кто Керуну хвалу шепчет, Энке-одноглазый, тот всегда диев нехорошо поминает, а у него, Калея, руки вот – и что с того?

Вот и сейчас, стоило только Тауториксу потянуть из ножен меч – и не успел еще сверкающий клинок, описав дугу, указать на едва различимую цепочку ши, как дрожь тут же прошла, ровно и не было ее никогда.

Калей тоже достал меч – не торопясь, потому что до ши было еще топать и топать. Жаль, что воевода приказал выступить по-пешему, подумал он, на конях бы в два счета домчали до демонского строя. Видать, крепко запали воеводе в душу шиевы подземные ловушки. Хотя б когда они успели их спрятать под стенами замка?

И, словно в ответ на его мысли, впереди раздался одинокий хлопок, затем еще и еще – и пошли вспыхивать на поставленном огневиками щите алые капли.

– Слава!

– Слава! – подхватили десятники зычный рык воеводы.

Бегом так бегом, подумал Калей, перехватывая меч поудобнее. Все равно они не могли бежать быстрее, чем чародеи, держащие щит, – рой огненных пчел хоть и поредел, но не иссяк, и дружинник хорошо представлял, что случится с любым, посмевшим выйти из-под защиты. А пока… пока пусть демоны поближе познакомятся с родовым даром Бхаалейна.

Родичи владетеля и впрямь старались вовсю. Калей видел, как расшвыривало по сторонам фигурки в грязно-зеленых одеждах – словно клочья сена, срываемые со стога ураганом, как взлетела вверх похожая на гроб повозка и рухнула, заставив землю содрогнуться.

И вдруг со стороны ши раздался новый хлопок, намного более громкий, чем предыдущие, – и позади дружинного строя вырос столб дыма и пыли. Трое воинов, оказавшихся поблизости, упали. Калей успел заметить, что двое так и остались лежать не шевелясь, а третий, хватаясь за живот, пытается привстать.

Еще два столба взметнулись впереди, никого не задев, затем ши пустили в ход еще одно колдовство – что-то громко застучало, и сразу же дико завопил дружинник, бегущий справа от Калея, – пуля крупнокалиберного прошила огневой щит, превратившись при этом в каплю раскаленного металла. Следующая очередь смела сразу четверых.

Калей бросился вперед. Грязно-зеленые фигурки демонов были совсем близко, и он даже успел наметить для себя первого врага – демона, который, отбросив оказавшийся бесполезным громобой, прилаживал на плечо какую-то хитрую штуковину.

Ему оставалось не больше полтораста шагов, когда штуковина глухо рявкнула, выбросив клуб сизого дыма, – и перед лицом Калея распустился ослепительно красивый огненный цветок.

Первым, кого увидел Лева, выбравшись из кустов, был капитан Бобрушков.

Капитан сидел на земле, осторожно придерживая левое плечо, и, уставившись на разбитый БТР, монотонно повторял одну и ту же фразу:

– Вот суки, б…

– Э-э… товарищ капитан… – осторожно начал Лева. Бобрушков медленно повернул голову и посмотрел стеклянными глазами куда-то сквозь Шойфета.

– Плечо сломали, суки, – пожаловался он невнятно. – Или вывихнули. Б…, болит-то как.

Рядом с Левой, лязгнув, затормозила БМД, на башне которой гордо восседал командир первого взвода старший лейтенант Лоза.

– Не, ну ты видел! – закричал он, спрыгивая на землю. – Как мы их, а!

– Мы их или они нас? – уточнил Лева.

– Конечно, мы их! – радостно воскликнул Лоза. – Видел, как они драпали к себе в замок, хвост поджав? Эх, жаль, снарядов мало осталось, а то б я им…

– Ты че – весь боекомплект успел расстрелять? – вскинулся Бобрушков.

– А у меня какая-то гнида половину укладки бронебойными засыпала, – не переставая глупо улыбаться, ответил Лоза.

Первый в его жизни бой – выигранный, как ему казалось, – все еще кружил голову, пьянил запахом пороха соляры и солоноватым привкусом крови.

– Хорошо, что додумались бээмдэшки к лесу отвести, – Бобрушков попытался нажать на плечо, но тут же, скривившись от боли, отдернул руку. – Если б не твои пушки, нам бы был полный п…ц. Пулеметы их ни х… не брали, видел?

– Но на правом фланге их же пулеметами положили? – возразил Лоза.

– Ага, после того, как они там всех в капусту порубили. – Капитан оперся на здоровую руку и медленно, неуклюже попытался встать. – Б…, ну помогите же!

Очнувшийся от столбняка Лева вместе со старлеем помогли Бобрушкову принять вертикальное положение.

– Если бы твои пушки, Коля, – продолжил капитан, – не пробивали ту хрень, которой они от нас загородились, они бы нас всех, как Павленкова, за шкирку и…

– Да, Павленков красиво полетал, – кивнул Лоза. – Метров на двадцать. Считай, столько тонн… вот так подпрыгнуть, это… б… ни х… себе! Как думаешь, там живой кто остался?

– Вряд ли, – отозвался Бобрушков почти равнодушно. – Спасибо еще, что гранаты не рванули – как раз в эту машину два ящика запихали.

– Спасибо, что они его нам на голову не уронили, – буркнул Лоза. – Была у них такая мысль, по-моему.

– Наверное, не успели, – робко предположил Лева.

Офицеры уставились на него как по команде.

– Те, в ярких кафтанах… – попытался объяснить Лева.

Странно, но он помнил почти весь ход сражения – пусть и смутно, разрозненными отрывками, – хотя ему казалось, будто бой длился еще долго после того, как он, поддавшись панике, бросился сломя голову в густой кустарник на опушке. Он помнил, как выступала, разворачиваясь в боевые порядки, дружина Бхаалейна, как развевались белые знамена со сложным угловатым узором, как сверкали на ярком летнем солнце кирасы воинов и полыхали неестественным анилиновым многоцветьем кафтаны чародеев… как загремели выстрелы, и наивный Лева Шойфет напрягся, думая, что вот сейчас, сейчас начнут падать защитники прогнившего феодального строя…

А потом пули точно наткнулись на невидимую стену, чье неотвратимое приближение можно было отследить только по высверкам мельчайших огненных точек. Над полем битвы разнеслись голоса бхаалейнских десятников, и воины перешли на бег. Не было и речи о сомкнутом строе русских княжьих дружин или римских легионов – бхаалейновцы атаковали россыпью, парами, тройками, редко звеньями слаженных бойцов, собравшись, впрочем, в рыхлые группы в центре и на обоих флангах. А чародеи, тоже разделившись на три отряда, из-за их спин поддерживали оберегая рукопашников от пуль, и колдовали сами.

Словно буря обрушилась на позиции десантников, то одного, то другого солдата чья-то незримая рука сбивала ног и отшвыривала, точно тряпку, куда-то в лесную чащу. Один БТР повалило на бок, другой подняло в воздух – Лев точно зачарованный смотрел, как он взлетает, открывая взглядам голое бронированное брюхо, как сверлят его взглядами несколько чародеев в синем – и, точно молот, обрушило на пулеметное гнездо с такой силой, что машину сжало гармошкой и едва не переломило пополам…