Хлопнула дверь. Паренек вышел из дома и присел рядом с Фрицем.
- Как тебя зовут? - спросил Шменкель,
- Петя, а тебя?
- Иван Иванович.
Паренек чертил ногой по земле.
- Командир не берет меня в отряд. Ты не мог бы заступиться за меня?
- Он же дал тебе задание. Командира нашего не так легко уговорить.
Петя потянул носом, но ничего не сказал.
- Ты вот говорил командиру, что фашисты в деревне перепились, продолжал Фриц. - Скажи, они все такие или есть среди них и порядочные?
Паренек рассмеялся:
- Порядочные немцы?! Я еще таких не видел. Ни одного!
- Тогда посмотри на меня. Я ведь один из таких.
- Как вы сказали?
Петя как ужаленный вскочил на ноги и смерил Фрица взглядом, полным ненависти:
- Вы... немец?! - выпалил он. - Германия, это...
И он плюнул Шменкелю под ноги.
Фрица будто парализовало. Слова паренька обожгли его, и не как личное оскорбление. Шменкель почувствовал обиду за всю немецкую нацию. Он не был в состоянии произнести ни слова.
В это время с шумом хлопнула дверь. Вышедший из дома Просандеев сразу все понял.
- Ты что, с ума сошел, Петя? Немедленно извинись!
- Это же немец, немец, понимаете?.. Почему вы его держите в отряде?..
Командир схватил мальчишку за руку:
- Замолчи немедленно!
Паренек стих, но Фриц видел, как он весь дрожит от возбуждения.
Машинально Фриц вытер рукой капельки слюны, которые попали на него, и попросил:
- Отпустите его, товарищ командир. Пусть идет.
- Нет. Он останется здесь. Я не потерплю, чтобы оскорбляли бойцов моего отряда. Не потерплю. - Командир не мог успокоиться. - Ни один человек в отряде не стыдится воевать рядом с Иваном Ивановичем, а ты плюешь в него. Я вот отлуплю тебя как следует, сопляк. Скажи, сколько фашистов ты отправил на тот свет, ну скажи, сколько?
Паренек молчал.
- Ни одного, а он, - командир показал на Шменкеля, - уничтожил их больше десятка. А знаешь ли ты вообще, что это за человек?
- Немец он! - с ненавистью повторил Петя, метнув сердитый взгляд на командира отряда.
- Точно, немец. А разве Тельман не был немцем?
- Тельман? Это - совсем другое дело, - пробормотал мальчишка.
- Вовсе не другое, - не унимался командир. - Отца Шменкеля убили полицейские, а его самого бросили в тюрьму как комсомольца. Он - такой же комсомолец, как и ты.
Петя опустил голову и молча смотрел себе под ноги. Потом тихо проговорил, обращаясь к Шменкелю:
- Я этого не знал. Простите меня, пожалуйста...
- Хорошо, - сказал Фриц, - забудем это.
- Надо учиться разбираться в людях, - поучал командир паренька. - Ну а теперь беги домой!
Глубоко вздохнув, Просандеев сел рядом со Шменкелем.
- Скажи, Иван, тебя порой не тянет на родину?
- Бывает, - признался Шменкель. - Особенно ночью. Я часто думаю, как там жена, детишки... Сердце сжимается, и тогда мне очень хочется домой.
Упершись ладонями в колени, командир смотрел себе под ноги и внимательно слушал.
Шменкель продолжал:
- А собственно, что у меня за родина? Что это за родина, где из каждого человека стараются сделать убийцу? Где гарантия, что они не оболванят каждого немца? И в то же время я не могу не надеяться, что таких, как я, немало.
Помолчав, командир заговорил:
- Может, они и опомнятся, когда мы их как следует поколотим. Под Москвой они уже почувствовали силу нашего удара. Но это было только начало. Ты на этого паренька не обижайся, Иван. Фашисты слишком много насолили нам.
На рассвете партизаны заняли позицию на опушке леса. Шоссе в этом месте делало петлю, и партизаны оседлали его с обеих сторон. Постепенно становилось все светлее, туман поредел. Просандеев проверил маскировку позиций.
Шменкель лежал за пулеметом. Вторым номером у него был Рыбаков. Оба получили приказ - открывать огонь, только когда последний мотоциклист минует петлю на шоссе.
Стало пригревать солнце. Фриц прислушался, ничто не нарушало утренней тишины. Но вот послышался скрип телеги. Это проехала крестьянка и скрылась за поворотом.
- Хорошо, что мы не заминировали дорогу, - шепнул Фриц Рыбакову.
- И где эти мерзавцы застряли?! - не сдержался Рыбаков. - Мне так хочется покурить, а командир строго-настрого запретил. А может, попробовать потихоньку?
- Не делай этого, заметно будет, - отговорил товарища Фриц.
Наконец часов в девять издалека послышался какой-то шум. Наблюдатель спустился с дерева и сообщил:
- Они едут!
- Не высовывайся, Петр, пока они будут ехать, - предупредил Фриц. Иногда немцы из предосторожности обстреливают кусты.
Шум моторов нарастал. Шменкель по звуку определил, что это едут мотоциклы с колясками. И вот на повороте показался первый мотоцикл. Это действительно был мотоцикл с коляской, в которую фашисты установили пулемет. И в тот же миг к шуму моторов присоединилась пулеметная очередь. Пули свистели совсем рядом, сбивая листву с деревьев. Шменкель плотнее прижался к земле. За первой очередью последовала вторая, затем третья.
Когда Шменкель и Рыбаков подняли головы, последний мотоциклист был уже на повороте. Петр подмигнул Фрицу, и тот, прицелившись, открыл огонь. Одновременно начали рваться гранаты. Два мотоцикла свернули в сторону. Противник открыл огонь из пулемета, но вскоре замолчал. А через несколько секунд взорвался бензобак другого мотоцикла.
На шоссе начался хаос. Однако рота мотоциклистов оказалась довольно подвижной. Умело маневрируя, мотоциклисты пытались выйти из зоны огня и стреляли по лесу наугад. Пули не задели ни Шменкеля, ни Рыбакова.
Фриц стрелял до тех пор, пока ствол пулемета не раскалился.
Гитлеровцы сопротивлялись упорно. Шменкель увидел, как двое из них побежали к лесу.
- Ложись за пулемет! - крикнул Фриц Петру и, схватив автомат, вскочил на ноги.
Фашисты бежали в сторону Дяблово. Фриц легко различал их в редком лесу. Он нажал на спусковой крючок, но очереди почему-то не последовало. В этот момент один из гитлеровцев оглянулся. На бегу он расстегивал кобуру.
Фриц мгновенно оценил ситуацию: один да еще с заевшим автоматом против двоих фашистов. Бросив автомат на землю, Фриц раньше гитлеровца выхватил свой пистолет и, нацелив его на фашиста, крикнул:
- Стой! Руки вверх!
Однако гитлеровцы не остановились. Шменкель выстрелил, но промахнулся. До унтер-офицера, за которым бежал Фриц, было не более трех метров. Унтер обернулся, в глазах его застыл панический ужас. Фриц выстрелил, фашист повалился на землю.
Шменкель бросился догонять второго.
- Стой! Сдавайся!
Гитлеровец бежал, не оглядываясь. Вдруг он неожиданно остановился, и они столкнулись.
Фриц инстинктивно закрыл рукой голову, решив, что гитлеровец специально прибегнул к этому приему. Гитлеровец бросился на Фрица. Подставив фашисту ножку, Фриц с силой толкнул его в живот. Противник упал на спину, однако он оказался очень сильным. Шменкель ударил фашиста кулаком по голове, так как пистолет он выронил при падении. После продолжительной борьбы Шменкелю удалось схватить врага за горло. Лицо гитлеровца посинело.
Фриц встал, по лицу его градом катился пот, все тело дрожало, он тяжело дышал. Перед глазами плясали зеленые и красные круги, а сердце, казалось, вот-вот вырвется из груди. Забрав у мертвых гитлеровцев солдатские книжки и оружие, Фриц медленно пошел к шоссе.
Между тем бой на шоссе уже давно закончился. Один из партизан окликнул Фрица:
- Где ты так долго был? Мы уже беспокоиться начали.
Фриц молча показал две солдатские книжки и пистолеты. Партизан приглушенным голосом проговорил:
- Просандеева... Иди проститься с ним...
- Что ты говоришь? - вскрикнул Шменкель.
Он не сразу понял значение этих слов.
- Иди же скорее! - подтолкнул его партизан.
Шменкель перешел шоссе, перелез через какой-то забор. Фрицу казалось, что все это только сон, кошмарный сон. Шменкель не сразу пришел в себя, даже увидев товарищей, стоявших над телом убитого командира. Четыре партизана копали могилу. Фриц слышал, как командир взвода Заречнов поторапливал бойцов. Потом тело Просандеева завернули в плащ-палатку и опустили в могилу. Слезы душили Шменкеля. Другие партизаны тоже плакали, не стесняясь своих слез. Фриц не мог поверить, не мог до конца осознать, что командира, с которым он вчера так задушевно разговаривал, сидя на скамейке у дома, уже нет в живых. Для Шменкеля Просандеев был не только командиром, но и первым большим другом в этой стране.
