Очереди тяжелых болтерных снарядов прошивали насквозь тела в ярко-синих доспехах. Брызги крови в прерывистых лучах лазеров казались застывшими в воздухе. Ответные лучи лазружей испещрили выбоинами мраморные ступени. На глазах Людмиллы многие сестры содрогались, когда лазерные снаряды находили слабые места в доспехах. Один из таких снарядов угодил в голень и чуть не сбил сестру с ног. Другая приняла удар нагрудником; у третьей разлетелись в клочья пробитые снарядами рукава накидки.

Перед Людмиллой встал ряд оскаленных солдатских лиц. Их вел комиссар с болт-пистолетом в одной руке и цепным мечом в другой. Первый ряд солдат был мгновенно сметен болтерным огнем сестер. Уцелевшие пехотинцы топтали раненых и убитых и упорно продвигались вперед. Их голоса, полные ярости и ненависти, становились все громче.

И во главе этой орды канонесса увидела инквизитора Валинова. Он шел прямо, не прячась и не сгибаясь под пулями; энергетический меч бросал серебряный отблеск на его лицо.

Волна атакующих солдат нахлынула на позиции сестер, и мир Людмиллы внезапно съежился до крошечного пространства между сжатыми телами, колющими штыками и мечущимися лазерными лучами. Воздух наполнился запахом пропотевших тел и раскаленного оружия. Людмилла крепко стояла на ногах среди напиравших солдат и стреляла направо и налево. Последний выстрел получился в упор: канонесса была уверена, что перегретый снаряд пробил насквозь сразу трех или четырех нападавших. Напор немного ослаб, и Людмилла сумела отбросить тела солдат.

Теперь она не могла командовать войском, как подобало канонессе. Каждой из сестер приходилось сражаться самостоятельно.

— Во имя Трона! — закричал кто-то в толпе. Его голос взвился над криками ярости и стонами раненых, над лязгом клинков по доспехам и даже над болтерной стрельбой, приглушенной стиснутыми телами.

Из толчеи навстречу Людмилле вырвался один из солдат и приготовился нанести удар штыком сверху вниз. Она успела перехватить дуло оружия, потянула на себя, а второй рукой обвила шею солдата и поворачивала ее, пока не хрустнули позвонки. Затем нанесла тяжелый удар ногой — так, что под керамитовым сапогом затрещали кости, — и выстрелила в упор. Тело солдата разорвало надвое, а на том месте, где он лежал, образовалась обожженная дыра.

От крови слиплись волосы и лицо покрылось коркой. Грохот сражения, словно во сне, встал белой стеной шума. Солдаты и сестры погибали. Старшая сестра Аннализа цепным мечом отрубила обе ноги офицера, и лезвие, описав кровавую дугу, разбросало осколки брони. Сестра Глориана, закрыв лицо руками, упала на спину, и между ее пальцев ручьем хлынула кровь. Боевые сестры под натиском солдат отступали вверх по ступеням храма, не переставая разряжать в напиравшую толпу обоймы болтерных снарядов. Кое-кто оставался в самой гуще нападавших, пытаясь сдержать натиск при помощи боевых ножей и болтерных прикладов.

Мелькнула вспышка яркого света. Людмилла увидела, что это энергетический меч — тот самый, что нес Валинов. Клинок описал дугу, и голова сестры, все еще со сжатыми от ярости зубами, пролетела по воздуху.

Валинов. Аларик говорил, что инквизитор их предал, и вот доказательство его измены. Инквизитор он или нет, но он убивает сестер и во имя Императора должен за это ответить.

Людмилла стала пробираться сквозь толпу, выжигая путь инферно-пистолетом. В бушующей массе разгоряченных тел канонесса видела только горящий энергетический меч. Клинок колол и рубил без устали. Мощное поле рассекало керамитовые доспехи, брызгая горячими белыми искрами. Валинов, убивая, не переставал ухмыляться, и это было самым отвратительным зрелищем на свете.

Людмилла ощутила, как внутри нее разгорается священный гнев. Подобное чувство она испытывала, слушая легенды проповедника о врагах Императора. Оно вело ее во время первых миссий, когда Людмилла была боевой сестрой; оно же помогло ей подняться до ранга канонессы.

Ненависть помогала ей двигаться вперед даже после того, как луч лазружья прожег бедро, а приклад болтера едва не пробил череп. Людмилла продолжала идти, несмотря на то, что глаза наполнились кровью, а вопли сестер и балурианцев перекрывали грохот стрельбы. Канонесса слышала призывы комиссара к атаке; эти призывы подгоняли ее, напоминая о том, что и балурианцы были преданы Валиновым.

Теперь Людмилла отчетливо видела Валинова. Он освободил вокруг себя пространство, достаточное для размаха меча, и теснил отделение сестер, заставляя их подниматься вверх по ступеням. Вокруг не переставали гибнуть солдаты.

Людмилла сделала последний бросок, оттолкнула и растоптала тяжелыми сапогами окружавших пехотинцев. Наконец она освободилась и рванулась вперед, держа перед собой инферно-пистолет.

Людмилла была отличным стрелком. Она не должна промахнуться! Только не сейчас… Через ее гнев Император направит ее руку. Канонесса ощутила, как ее наполняет Его сила: ведь Он слышал все молитвы, прочитанные ею в течение жизни. Теперь Он наградит преданного слугу, выбрав инструментом Его отмщения…

Мелта-спираль активизировалась. Дуло полыхнуло огнем, и заряд энергии, вырвавшись наружу, понесся в центр груди Валинова.

Внезапно сверкнула ослепительно белая вспышка, и канонессу окатило жаром. Облик Валинова в белом сиянии словно выжгло на сетчатке глаз Людмиллы — это конверсионное поле рассеяло энергию снаряда и превратило ее в пелену белого огня.

Энергетические доспехи. Дорогие, редкие, предмет желаний любого воина. Вероятно, предатель взял их в Центральном Улье, на оружейном складе губернатора — так же, как и энергетический меч. Людмилла должна была догадаться. А теперь холодная волна отчаяния, подобная удару в живот, чуть не сбила ее с ног.

Канонесса тяжело опустилась на мраморный пол. Едва вспышка погасла, Валинов широко размахнулся и отсек ее руку с пистолетом по локоть, затем перехватил меч и нанес колющий удар в живот. Людмилла ощутила, как лезвие вышло из спины. Ослепительный разряд боли лишил ее возможности дышать, заставил забыть даже об отрубленной руке. Леденящая агония, холодная и острая, как лезвие в теле, подхватила канонессу мощной волной. Снаряды замерли в воздухе. Крики отодвинулись далеко за непроницаемую стену. Император, ее сестры, Галактика, которую она клялась защищать,— все исчезло, осталась только агония.

А потом Валинов повернул меч, и в мозгу Людмиллы разверзлась зияющая чернота. Жизнь стала вытекать из рассеченного тела на мраморные ступени.

Валинов выдернул меч и вновь переключил внимание на сестер, защищавших вход в храм. Отступник даже не позаботился убедиться в смерти Людмиллы.

Ему это не требовалось. Людмилла упала навзничь на ступени, уже понимая, что мертва. Только ее чувства этого пока не осознали. Она еще видела рвущихся вперед солдат, видела наступавшие на нее ноги и теплую кровь, растекающуюся вокруг.

Вместо крови в ней появлялась холодная пустота. Постепенно она разлилась по всему телу и поглотила канонессу. Гробница святого Эвиссера исчезла, и Людмилла умерла.