Проблемы начинались, если барр работал с людьми. Барр, – разумеется, если лишить его клюва и яда, – никогда не мог предать своего начальника-человека. Но это, увы, не означало, что начальник-человек не будет предателем.

Через два часа Аристарх, вслед за темноволосым коммодором, вернулся в капитанскую рубку. Здесь, в этой части корабля, чувствовалось слабое тяготение, – дредноут входил в искусственное гравитационное поле станции. На пульте горели россыпи огоньков, и несколько явившихся с коммодором офицеров Синего Флота деловито пощелкивали кнопками.

Вооруженная охрана была тут же. Трое техников стояли лицом к стене, расставив ноги на ширину плеч и положив руки на стену.

Коммодор достал чип, который дал ему Аристарх, сунул его в терминал и пробежал пальцами по клавиатуре, набирая необходимые коды. Потом вырвал чип и сунул его в карман. От эдакой наглости у Аристарха аж встопорщились перья.

– Ну что, евнух, – спросил темноволосый, – это корыто хотя бы летает?

– Я не евнух, – сказал Аристарх, – я могу иметь потомство.

Взгляд темноволосого неторопливо пропутешествовал по чужаку, снизу вверх, задержавшись на спиленном клюве и наманикюренных когтеперьях. Кончики губ человека поползли вверх, открывая белые великолепные зубы, и Аристарх понял, что он сейчас отпустит какую-нибудь грязную шутку насчет шансов на то, что какая-нибудь баррийская самка создаст семью с самцом со спиленным клювом. Аристарх был по крайней мере на метр выше человека. Он мог бы рассечь его одним движением режущего крыла, как гравитационный кильватер крейсера рассекает пополам зазевавшийся челнок. Но почему-то Аристарху казалось, что человек глядит на него сверху вниз.

– Запусти ускоритель, Кари, – сказал коммодор.

И повернулся к Аристарху:

– Предупреди диспетчеров. Пусть очистят коридор.

Строго говоря, проверять работу ускорителя не было никакой необходимости. Ускоритель в общем-то не мог испортиться. Трудно испортиться чему-то, чей главный рабочий орган – ничто. Но Аристарх был так перепуган, что и не вздумал протестовать. Он молча набрал коды и четко, по-военному, отдал распоряжения.

Он жалел только о том, что главная энергетическая установка действительно была в порядке, и потерявший фазу ускоритель не мог разнести корабль на куски.

Темноволосый сам сел в пилотское кресло. Корабль ощутимо дрогнул, сила тяжести прыгнула вверх, и тросовые генераторы станции оттолкнули от себя почти трехкилометровое веретено. Нос и корму дредноута окутало белым свечением, – это энергия стекала с гравитационной линзы, узкой еще и маленькой, не выходящей за пределы корабля больше чем на двести метров.

Коммодор был поистине опытным пилотом: груда металлолома с массой покоя в девятьсот тысяч тонн скользила по линзе мягко, словно космическая яхта.

Аристарх молча сел в одной из пилотских кресел, обхватив наманикюренные коготки брюшными жгутами. Он чувствовал себя ничуть не лучше тех шести тысяч обреченных, которые десять лет назад, под грохот лопающихся переборок и вой радиационных детекторов, пытались покинуть корабль.

«Превосходящие силы противника!»

Самой главной, постыдно скрываемой тайной «Эдема» было то, что корабль уничтожили люди. Горстка отщепенцев и ренегатов, воевавших в войне человечества и харитов на другой биологической стороне, – стороне столь чудовищной, что противостояние ей сплотило все расы галактики вокруг императора людей.

Именно корабли людей, живших на Харите, атаковали на орбите Флот Освобождения. Лишенные памяти, превращенные в ходячие куклы, несчастные поселенцы Харита с промытыми мозгами без тени колебаний сражались против тех, кто пришел принести им свободу, и именно самоубийственная атака крошечного корвета под командованием самоубийцы по имени Эйрик ван Эрлик повлекла за собой необратимую цепь событий, кончившуюся гибелью «Эдема».

И именно корвет ван Эрлика потом устроил чудовищную бойню, расстреливая тех, кто успел выбраться в космос в маленьких, лишенных двигателей и оружия, спасательных ботах. Из двух тысяч восьмисот человек, успевших сесть в боты, спаслись двести семнадцать.

Каждый раз, когда Аристарх думал о том, что глава «Объединенных верфей» предает императора людей, он вспоминал про Эйрика ван Эрлика, который предал все человечество.

Люди – ужасные создания.

Горошина Аркуссы висела в левом углу. Красная звездочка в центре экрана мигнула и сменилась синим. Корабль вышел из зоны гравитационной дифракции.

– Подготовка к прыжку, – сказал темноволосый коммодор.

Аристарх изумленно вздохнул. «Эдем» был наверняка способен к прыжку. Провели же его через гипер пять лет назад! Но в этом уж точно не было надобности. Любая инспекция могла убедиться в состоянии корабля, не рискуя превратиться в ведро кварков, расплесканное от звезды до звезды.

– Но зачем? – сказал Аристарх.

Закованный в силовую броню штурмовик ударил прикладом веерника по мягкому подбрюшью над гузкой барра. Другой выхватил из кармана стальные наручники, и через секунду задыхающийся, ослепший от боли Аристарх был пристегнут за шею к титановой решетке накопителя.

– Пятый, синхронизация, – сказал темноволосый в черную лапку комма.

– Есть синхрон, – отозвались из реакторного отсека.

– Треть мощности, – приказал коммодор.

Сверкающее копье гравитационной линзы выросло до двухсот километров. Тяжесть мгновенно стала нормальной, ускорение перевалило за 60 g, Аристарх с ужасом подумал о том, что будет, если сейчас откажет гравикомпенсатор.

– Опора прыжка: альфа, семь, семь, три, альфа, один, шесть, гамма, две семерки и пять.

– Есть опоры.

Цифры на экране сменяли друг друга.

– Пороговая мощность.

– Есть порог!

– Старт.

Мощность на экранах стремительно рванула вверх. Адронный коллайдер работал бесшумно, разгоняя частицы до энергий свыше десять в двадцать седьмой градусов по Кельвину, – энергии, за порогом которой исчезает разница между электромагнитным и ядерным взаимодействием.

Температура в линейном столбе пустоты, закутанной в кокон силовых полей, сравнялась с температурой молодой Вселенной в первые десять в минус тридцать пятой секунды ее существования. Пространство и время исчезли. Аристарха вывернуло пером внутрь и потащило сквозь изнанку Вселенной.

Потом была темнота, хрустальный шар времени, раскалывающийся на прошлое и будущее, – и на Аристарха с центрального экрана глянула белая россыпь других созвездий.

– Сверить координаты, – сказал темноволосый коммодор.

– Немедленно освободите меня, – потребовал Аристарх. – Вы не имели права! Вы… вы могли…

– Это – Таласса, – сказал темноволосый, ткнув пальцем куда-то поверх звезд. – Маяк в спасательном боте включится автоматически через пять часов. Если повезет, через пару суток вас подберут.

– Но, коммодор!

Темноволосый военный поднялся, и крылья его носа вздулись, как крылья шаттла перед посадкой. Глаза его были цвета вакуума.

– Я не коммодор, А_ар’ст, – сказал темноволосый, – и я не служу твоей гребаной империи. Меня зовут Эйрик ван Эрлик, и я только что угнал эту старую лохань, которая… как ты сказал? «Превосходящие силы противника»?

Почему-то больше всего Аристарха Фора поразило, что Кровавый Пес Эйрик назвал его настоящим именем, А_ар’ст, Перо_чистоты, именем, право на которое он безвозвратно утратил вместе с клювом и ядом, и две щелкающих гласных были воспроизведены при этом в диапазоне частот, считавшихся недоступными человеческому горлу.

Огромный желудок космоса переварил серебристую капсулу спасательного бота: она давно исчезла с экранов, и только в тактическом кубе на расстоянии двух световых минут от дредноута вспыхивал зеленый треугольник, при прикосновении разворачивавшийся в целую лесенку технических характеристик, запросов системы «свой-чужой» и цифр транспондерного кода.

Человек по имени Эйрик ван Эрлик сидел в капитанском кресле; он был все в том же сером комбинезоне без знаков различия, мешком свисавшем с худощавой фигуры. В гладкой сенсорной панели отражалось его лицо: смуглое, неправильное, с огромными черными глазами, впалыми щеками и чересчур длинным носом. Правая бровь была изломлена там, где когда-то в кожу над глазом вошел раскаленный осколок. Шрама не осталось, но бровь, с этого места, шла вверх.