— Свет и Тьма… — прошептала непослушными губами Миралисса.

Я никогда этого не забуду, - подумала она - не словами, а чем-то другим, чему не могла бы подобрать названия. — Никогда не забуду. Этого нельзя, невозможно забыть. Я буду видеть это во сне — золотое облако, несущее искристый камень.

Прошло немало времени, пока она обрела дар речи.

— Кто же создал это чудо? — благоговейно прошептала эльфийка. — Да всех драгоценностей мира, всех сокровищ мира, не хватит, не хватит…

— Если хочешь познакомиться с архитектором, то это несложно, — раздался голос гнома. — Ибо он стоит рядом с тобою… но это не я! — добавил он с поспешностью, отходя в сторону.

Эльфийка обратила сияющее восторгом лицо к отчаянно покрасневшему от смущения человеку.

— Так это ты…

Дон лишь смог смущённо кивнуть. Эльфийка обхватила его за шею и крепко поцеловала, оторвавшись от его губ не сразу. Но когда это произошло — один взгляд в его глаза, сияющие как звёзды, и глядящие на неё как на само воплощение красоты, она вновь задохнулась — от нового, ни разу не испытываемого доселе чувства. Она уже не видела ни прекрасной площади, ни сияющих радуг, ни гнома, деликатно отвернувшегося и тихонько, на цыпочках удаляющегося в сторону.

— Миралисса, любимая… — донёсся до неё шёпот — и их губы вновь сомкнулись в долгом поцелуе.

— Так, говоришь, нет отравы, большей, чем любовь? — лукаво спросила эльфийка.

— Отравы нет, но нет её и слаще! — отвечает Дон, восторженно глядя на неё, смотря — и не в силах никак наглядеться.

— Любимый, я ждала тебя всю жизнь! — с бесконечной нежностью промурлыкала Миралисса. — Все… кх-кх-кх… лет. Неважно, сколько… Кстати, а где же Грахель?

— Он очень деликатный гном, — улыбнулся Дон. — Думаю, он пошёл в харчевню сам — поговорить.

— Идём за ним! Вдруг… с ним что-то…

— Что-то может грозить лишь его противникам, ежели таковые сыщутся. Но ты права, нужно идти, а то после разговора с гномом побеседовать с ними может быть затруднительно.

— Почему же?

— Мёртвые плохо умеют говорить, — пошутил Дон, с трудом заставляя себя разомкнуть объятья.

Эльфийка хихикнула. В душе её всё пело. Хотелось взлететь в небо и обнять весь мир!

— Какие же вы, люди, замечательные создания! — мечтательно сказала она, — я и представить не могла, что я понравлюсь человеку — воплощению красоты и изящества!

— Странно, но я то же самое думал об эльфах, — усмехнулся Дон. — Но подлинная красота — так и рождается. Вот смотри!

Он подошёл к рукотворному облаку вплотную и зачерпнул рукою горсть тумана, которая вспыхнула на солнце невыносимо яркими радужными бликами.

— Знаешь, как рождается радуга? — продолжил он. — Мельчайшие водяные шарики, летающие в воздушной стихии, освещённые Солнцем под определённым углом… Но это не главное — важно то, что в её создании участвуют две стихии. Красота — рождается в соединении, в любви и в дружбе. Это — символ единения между нашими расами…

— И между нами, — продолжила эльфийка, также зачерпнувшая кусочек облака, и заворожено наблюдающая за игрою красок.

В ответ Дон вновь обнял её, и душу принцессы охватила невообразимая нежность. Миралиссе даже послышался мелодичный звон, похожий на звон колокольчика… Но нет, не послышался! Но что это звенит? Дона тоже заинтересовал источник звука — и он с удивлением обнаружил, что звон исходит из ножен, в которых скрывается эльфийский клинок. Дон хмыкнул и ловко извлёк его свободной рукой из ножен, заинтересованно уставившись на серебряные молнии, пробегающие по лезвию.

— Интересно… Я слышал, что есть руны, заставляющие оружие светиться при приближении врага, но здесь такой руны я не вижу. Да и не так оно должно светиться — обычно свечение охватывает всё лезвие… Не знаешь, что с ним?

Эльфийка покачала головой:

— Такое свечение я вижу впервые. Ты прав — это оружие и впрямь светиться не должно… Кстати! Неужели вы и правда полагаете, что руна может заставить оружие светиться? — не без мягкой иронии спросила она.

— Не только! Есть ведь руны, добавляющие силу удару, есть руны, делающие клинок острее или самозатачивающимся…

— Не руны, — мягко поправила эльфийка. — Сам посуди — как какой-то значок может заставить сталь изменить свойства? Вы ведь их пытались копировать, верно?

— Лучшие кузнецы пытались, переносили руну один-в-один, точно такой же, но…

— Но ничего не вышло — ибо не могло выйти, — уверенно продолжила Миралисса.

Дон согласно кивнул.

— Магия не в руне, — продолжила эльфийка, — магия — в самом клинке. А руна — это просто знак, клеймо, метка — показывающий, какими именно свойствами клинок обладает. Чтобы разглядеть эти свойства мог не только опытный маг-оружейник, но и простой воин. В том числе некоторые наши клинки светятся при приближении врага, ты прав — но не только орков; они реагируют на вспышки злобы и ненависти. Даже если к клинку подойдёт эльф, пылая злобой — клинок вспыхнет. А будет рядом спокойный орк — клинок и не подумает гореть. Но этот данным свойством не обладает… не должен обладать.

— А ты что-то говорила про Отражения… — Дон почему-то бросил взгляд в сторону Рассветной Башни, у дверей которой застыли два стража с копьями в руках.

— Верно. Этот меч содержит в себе силу нескольких своих Отражений — и со временем эта сила ещё увеличивается, по мере роста Древа…

— Расскажешь?

— Конечно. Отражения… Это не наше, это гномье название. Вообще-то, если с самого начала, то в жизни нам постоянно приходится делать выбор. Выбирать один путь из нескольких возможностей.

— О да! — согласно кивнул Дон.

— А ты никогда не задумывался, почему он, выбор — именно таков? Вот я бросаю монетку — почему она падает именно этой стороной вверх? А ведь иногда от подобной мелочи зависит направление развития твоей судьбы — например, когда играешь в кости, — эльфийка лукаво улыбнулась. — Есть примеры и посерьёзнее — во время битвы одно случайное событие, упавшая лошадь под командиром или древко знамени — могут решать судьбы целых королевств рас, да и Средиземья в целом.