— Довольно, — услышала Миралисса голос Дона.

Какое-то время эльфийка и человек молча смотрели друг на друга, не в силах сказать ни слова. Наконец Миралисса не выдержала:

— Ты тоже… видел ТАК?

— Да, — смущённо ответил Дон. — Видишь ли, люди видят в Зеркале Памяти… немного по-иному. Мы видим как будто со стороны, а здесь… вот здесь… Я не ожидал…

— Мы, эльфы, видим не события, — улыбнулась эльфийка. Для нас важно внутреннее состояние. Мы видим мысли, чувства… эмоции.

— Я впервые видел себя со стороны в облике сущности, — почему-то смутился Дон. — Вот только не пойму, почему я предстал в образе именно вихря?

— Ничего удивительного, — вновь улыбнулась эльфийка. — Каждая раса несёт на себе отпечаток своей стихии. Мы, эльфы, рождены из вод, и поэтому мы, в образе ручейка — или дождя, стремимся книзу, к земле. Мы течём по земле, мы слишком… приземлённые. А вы, люди — вы такие воздушные, даже более того — возвышенные…

Только что потушенная свеча выпала из окаменевших враз рук Дона прямо на пол.

— Какие?!?

Голубые глаза Миралиссы подернулись мечтательной пеленой.

— Возвышенные, — повторила она. — Такие… такие необычные. Эльфы даже не могут ощутить, насколько. Вы не способны удовлетвориться достигнутым. Тем, что уже есть. Вы всегда к чему-то стремитесь… к чему-то иному, неземному… запредельному.

Вообще-то это интересное свойство человеческой натуры я называл несколько по-иному, а именно — жадностью, — подумал Дон. — Не довольствоваться достигнутым? Еще бы. Таких существ, как человек — что чем больше едят, тем больше им хочется — больше нет. Вот только при чем здесь возвышенность?

— Вы всю жизнь идёте к чему-то совсем запредельному . Вырываетесь за грань, за предел. Вы просто не можете по-другому. Для вас это необходимость. Вам это нужно — стремиться, тосковать, желать… даже в грязной луже видеть отражение звёздного неба. Мы так мечтать не умеем.

Вот это верно. Где ещё можно увидеть звёздное небо, как не в грязной луже? А самое странное, что Миралисса не шутит. Она совершенно серьезна.

— Вырваться. Как можно быстрее отринуть обыденность и уйти в неизведанное… — Миралисса вздохнула. — Может быть, поэтому вы так мало живете?

Больше всего Дону хотелось ущипнуть себя за руку. Может, тогда ему удастся проснуться? Но, к сожалению, руки ему не повиновались.

— Вы такие мимолётные… — снова вздохнула Миралисса с печальным восхищением. — Наши менестрели сравнивали вас с росою на траве, с осенними листьями на ветвях. Они говорили, что вы слишком рано нас покидаете, потому что отправляетесь искать другую, совершенную красоту. Раз за разом, снова и снова. Нам бы тоже хотелось уметь так.

— Э-э-э… — протянул Дон, совершенно не зная, что сказать. — Ты… мёду не хочешь? Извини, если я сбил твой поэтический настрой своей приземлённой прозой жизни…

— Я же говорила, — кивнула нисколько не обескураженная и даже не удивленная Миралисса. — Так тонко оценить возвышенный контраст между жизнью и смертью… между зарождающимся ростком понимания и завявшим сразу после рождения бутоном едва распустившегося посреди зимы цветка… если бы не ты, я бы и не заметила. Какие же вы, люди, все-таки поэтичные…

Тут Дон не выдержал и прямо-таки взвыл от хохота. Тотчас же к нему присоединилась и эльфийка.

Отсмеявшись, эльфийка подняла голову и заметила, что в горнице появилось третье действующее лицо — главным достоинством которого была окладистая борода.

— Грахель! — воскликнула она.

Гном картинно засмущался и даже шаркнул ножкой.

— Приветствую Вас, о Пресветлая Леди, — пробасил гном, пытаясь изобразить нечто между изящным поклоном и реверансом, но ничего не вышло — он лишь потешно запутался в ногах, принялся опасно шататься и наверняка упал бы, если бы Дон не подхватился со стула и не поддержал его под руку.

— Осторожнее, друг — последний бочонок пива определённо был лишним, — не лишённым ехидства голосом прокомментировал Дон.

— Неужели ты думаешь, что дело в каком-то жалком бочонке? — напоказ возмутился гном, неожиданно обретя ловкость в движениях — подойдя к стулу, который до этого занимал Дон, плюхнулся на него, продолжая говорить:

— Вот мы однажды с другом детства поспорили, кто выпьет больше пива прямо в Тронном зале, во время Малого Королевского Приёма, причём так, что никто из старейшин этого не заметит.

— И как? — с огромным интересом спросили Дон и Миралисса в один голос.

— До пятого бочонка всё шло нормально, мы шли практически вровень! — гордо продолжил рассказ гном. — И приём уж к концу подходил, никто действительно не заметил, как мы их пили… Эх, — сокрушённо покачал головой гном, — И надо же было королю подозвать моего друга к себе — какую-то мелочь разъяснить. Ну тот встал и пошел, только зря он это сделал, пока до короля добрался — двух стражников ненароком задел и опрокинул, да в колонну врезался, отбив у неё кусок. И кто меня дёрнул бежать к нему на помощь? Сначала под ногами путались старейшины, а потом на пути совсем некстати трон оказался… Представляете, король орет на весь зал: "Выведите отсюда этих пьяных идиотов!", а друг продолжает идти к обломкам его трона, с трудом держа равновесие и хватаясь за все что под руку попадается, чтобы не упасть.

Эльфийка вновь весело и заразительно засмеялась, так что Дон и Грахель тоже не смогли удержаться от смеха. Они так смеялись довольно долго. Остатки усталости вместе с тяжелыми мыслями и проблемами вчерашнего дня отступили, и представители трёх рас просто с теплом и добротой смотрели друг на друга.

— Кстати, о Приёмах, — гном внезапно стал серьёзен… Слишком серьёзен.

От внимательного глаза Дона это не укрылось.

— Так, — протянул он. — Выкладывай.

— Всё-то ты замечаешь, — с деланным неудовольствием протянул гном. — Итак, сегодня в полдень состоится Приём. Организованный вашим старостой , — гном с таким презрением проговорил последнее слово — будто выплюнул.

— И кого принимаем? — спокойным, каким-то слишком спокойным тоном спросил Дон.

— Орков.