Станислав Сергеевич Курлычкин был совсем далек от наемных убийц, Ивана же отделял от них всего один человек, которого он предпочитал называть Юристом, иногда – посредником. Мигунов видел, что шефа так и подмывает спросить о нем, хотя, возможно, он и ошибался, ведь Курлычкину было не резон сближаться с исполнителями.

Вроде бы все эти перестраховки несерьезны, однако однажды шеф едва не погорел на чем-то подобном.

Одно время беспредельничал в Юрьеве Гена Черный, сколотивший бригаду для налетов на чужие территории. Гена практиковал грубый рэкет и, как ни странно, довольно успешно конкурировал с авторитетными бригадами. Однако Черный недолго разбойничал, поставив себя вне закона перед другими авторитетами города. Его труп нашли в бочке, залитой цементным раствором. Чтобы извлечь тело, металлическую бочку разрезали автогеном, над освободившимся цементным цилиндром, отсекая по правилам скульптурного искусства все лишнее, долго трудились двое рабочих.

Гена плохо сохранился, те же рабочие погрузили его лопатами в глубокие носилки.

Так вот, когда распалась бригада Черного, Курлычкин лично, в чем и заключалась его главная ошибка, пригрел двух людей Гены и за глаза называл их «неприкасаемыми». Они поучаствовали в трех или четырех убийствах, получая приказы непосредственно от лидера «киевлян». Он был настолько близко к ним, что менты едва не вышли на самого Курлычкина.

Тех двоих пришлось убрать. Но время не стоит на месте, конкуренты дают знать о себе каждую минуту, просто необходимо держать под рукой людей, способных без промедления выполнить задание. Один раз ожегшись, Курлычкин с помощью Мигунова нашел таких людей на стороне. Что успокаивало, между ними стоял посредник – пусть это немного и удорожало процесс в целом.

Кто такой Юрист, Станислав Сергеевич не знал.

Да и Мигунов особенно близко с Рожновым знаком не был. Но он предполагал, что в свое время на плечах посредника красовались погоны полковника службы безопасности. Все его действия твердо говорили о профессионализме и ответственности.

По отдельным разговорам с Рожновым Мигунов уяснил для себя, что в подчинении полковника находятся не только те два человека, которых он задействует. Ивану показалось, что в голосе полковника он почувствовал предупреждение.

Сотрудничество их было взаимовыгодным. Отдельные криминальные бригады, подобные группировке Гены Черного, возникали в Юрьеве часто и не всегда стихийно. Они дерзко обирали коммерсантов, которые возмущались: за что они отстегивают за «крышу» тому же Курлычкину? С беспредельщиками трудно бороться цивилизованными методами. Конечно, как и положено в таких случаях, забивались «стрелки». Но они грозили грандиозной пальбой. А к стрельбе и вообще к шуму Станислав Сергеевич последнее время относился отрицательно. Он предпочитал платить за «тихое» устранение неудобств.

Таким образом люди Рожнова разобрались с двумя дерзкими бригадами, убрав их лидеров и заработав при этом неплохие деньги. Третий контракт, также подписанный кровью, обязывал разобраться с Ширяевой, что и было сделано. Четвертый – Женя Саркитов, застреленный возле своего дома.

Рожнов при первой же встрече поставил перед Мигуновым условие: основа их сотрудничества – полное доверие и открытость, читай – честность. Нет необходимости в дальнейшем сотрудничестве – бога ради, никто никого за уши не притягивает. Но коли появились осложнения, будьте добры, мгновенно сообщите о них.

Мигунов позвонил в Москву Рожнову. У него не было привычки лазить по чужим сумкам и карманам, но в этот раз он изменил привычке. Скорее всего машинально открыл сумку и обнаружил там ключи. Наверное, от квартиры, подумал он.

Как всегда, Рожнов оказался на месте. Полковник перебил абонента на полуслове:

– Это не телефонный разговор. Срочно приезжай. – Выслушав что-то насчет срочного поручения, Рожнов уже нетерпеливо приказал: – Я сказал: срочно.

Выругавшись, Мигунов завел двигатель «Митцубиси» и бросил сумку на заднее сиденье.

– Срочно... – недовольно бормотал он, – как будто это я напортачил.

Однако в действительности он не видел ничего, что указывало бы на плохую работу полковника и его людей. На ум пришла неубедительная отговорка: стечение обстоятельств. Но на то и существуют профессионалы, чтобы не возникало подобного стечения.

– Рассказывай, – потребовал Рожнов, оставляя дверь кабинета приоткрытой. Ему была видна часть приемной, угол стола секретарши. Хорошо, что Архипова уже ушла. Вот кому не следовало знать о нелегальных операциях Рожнова.

Под острым взглядом полковника Мигунов, еще не остывший от быстрой езды, почувствовал себя неуютно, словно он в чем-то провинился перед Рожновым.

Чем больше новостей узнавал Рожнов, тем больше хмурился. На его взгляд, Мигунову следовало забить тревогу сразу, как только стало известно о похищении Максима Курлычкина. Полковника от проявления гнева сдерживало лишь то, что глава «киевлян» и иже с ним не сумели распознать, чьих это рук дело.

Оперативно-розыскная работа в группировке оказалась ниже посредственного уровня, а разговоров-то было! Если бы Рожнов узнал о похищении вовремя, он, скорее всего, сумел бы разобраться, что к чему.

Он отработал бы несколько версий, не стал бы откровенно отмахиваться от варианта с судьей. Женщины вообще народ коварный. Рожнов, завидев на экране телевизора жующего тертую морковь Максима, смекнул бы, кто стоит за похищением, остальное было бы делом техники.

Но теперь ситуация вышла из-под контроля. Во-первых, по словам Мигунова, Ширяева знает больше, нежели выявило следствие. Но это в корне неверно, так как следователь прокуратуры, возглавивший следственную группу по делу Михайлова, лично прибыл за судьей прямо в святая святых «киевлянина». Тут нечего и гадать: даже если судья и следователь не так тесно работают в тандеме, как видится на первый взгляд, то знают одинаково много или мало.

Что нашла судья в ходе расследования, если ей взялся помогать следователь? На кого она вышла? На Мигунова и Тетерина – это точно. На людей Михаила Константиновича? Под вопросом.