Джон УИНДЕМ
НЕИСПОЛЬЗОВАННЫЙ ПРОПУСК
Умирать в семнадцать лет ужасно романтично, если, конечно, при этом соблюдать все надлежащие приличия. Лежишь вся такая красивая, хоть и немного бледная, с одухотворенным лицом, утопая в подушках; оборочки нейлоновой сорочки выглядывают из-под ажурной шерстяной кофточки; волосы мерцают в свете ночника. Тонкая рука покоится на розовом шелке одеяла...
А какая выдержка, какое терпение, благодарность ко всем проявляющим о тебе хоть малейшую заботу, полное прощение докторам, чьи надежды ты не оправдала, сочувствие к оплакивающим, смирение, твердость духа... Нет, это все просто восхитительно, печально-романтично и не так уж страшно, как принято считать, особенно, если ни минуты не сомневаешься, что попадешь прямо в рай. А в этом Аманда не сомневалась никогда.
Как ни старалась, она не могла припомнить о себе ничего заслуживающего упрека. Те два или три мелких грешка, совершенные в раннем детстве, вроде подобранной на улице монетки, на которую она купила конфет, или яблока, свалившегося с телеги прямо ей в руки, или даже страх признаться в том, что это она воткнула булавку в стул Дафнии Дикин, не станут препятствием, уверил ее преподобный отец Уиллис, к тому, чтобы ей выдали пропуск прямо в рай. Таким образом получилось, что у нее даже были некоторые преимущества перед теми, кому предстояло прожить долгую жизнь и не раз согрешить. Забронированное место в раю, безусловно, должно было компенсировать ранний уход из жизни.
Однако ей очень хотелось представить, что же ожидает ее на небесах. Хотя преподобный отец Уиллис был совершенно уверен в существовании рая, он говорил о нем лишь в общих чертах, не вдаваясь в подробности и стараясь увильнуть от настойчивых расспросов Аманды.
По правде сказать, получалось, что все окружавшие Аманду или ничего не знали о рае, или отказывались обсуждать его устройство. Так лечивший Аманду доктор Фробишер признавал свое полное невежество в этом вопросе и всегда старался направить беседу в менее, как он выражался, мрачное русло, хотя Аманда никак не могла взять в толк, почему разговор о таком волшебном месте, как рай, считался мрачным. Примерно то же самое получалось и с мамой. Стоило Аманде завести речь о рае, как глаза миссис Дэй затуманивались, она лепетала что-то невразумительное и тотчас предлагала дочери побеседовать о чем-нибудь более веселом.
Но, несмотря ни на что, все-таки было приятно сознавать, что тебя признали достойной рая и никто об этом даже не спорит. Ее болезнь кто-то назвал медленным угасанием, но самой Аманде приятнее было думать о себе, как о цветке, роняющем лепестки один за другим, пока однажды не останется ничего, а все вокруг будут плакать и говорить, какой она была терпеливой и мужественной и как теперь ей должно быть хорошо на небесах...
И, наверно, так бы оно и было, если б не привидение. Сначала Аманда даже не поняла, что это привидение. Когда она проснулась ночью и увидела кого-то стоящего у двери, ей подумалось, что это ночная сиделка. Потом она сообразила, что на сиделке, вероятно, кроме шелковых трусиков и коротенькой комбинашки должно быть надето еще что-нибудь и к тому же вряд ли в темноте ее было бы так хорошо видно. Заметив Аманду, привидение несколько удивилось.
- Ах, простите, пожалуйста, за вторжение, - сказало оно, - я думала, что вас здесь уже нет, - и повернулось, чтобы уйти.
Привидение оказалось на редкость нестрашное - девушка с приветливым лицом, рыжеватыми волосами и широко открытыми глазами. У нее были очаровательные ручки и ножки, а фигурке могла позавидовать всякая женщина. Аманда подумала, что девушка старше ее лет на семь или восемь.
- Пожалуйста, не уходите, - повинуясь мгновенному импульсу, попросила Аманда.
Привидение обернулось с некоторым удивлением.
- А вы не боитесь меня? - спросило оно. - Знаете, люди обычно так пугаются, что даже визжат.
- Непонятно, почему, - сказала Аманда. - Но мне-то вообще пугаться нечего, я сама, наверно, скоро стану похожей на привидение.
- Ну, что вы, - вежливо возразило привидение.
- Садитесь сюда, - пригласила Аманда, - если вам холодно, можете завернуться в одеяло.
- К счастью, холод меня не беспокоит, у меня совсем другие заботы, ответило привидение и уселось на край постели, изящно закинув ногу на ногу.
- Меня зовут Аманда, - представилась хозяйка.
- А меня Вирджиния.
Последовала небольшая пауза.
Аманда сгорала от любопытства, наконец не выдержала и спросила:
- Простите, если я задаю бестактный вопрос, но как это случилось, что вы стали привидением? Ведь обычно после смерти люди сразу попадают либо в одно место, либо в другое, если вы понимаете, что я имею в виду.
- Да, понимаю: либо в рай, либо в ад, но все это не так просто, как вам кажется. Вот у меня, например, особый случай: пока что я нечто вроде перемещенного лица. Мое дело все еще в стадии рассмотрения - вот я и блуждаю, пока они там наверху решат, что со мной делать.
Аманда ничего не поняла.
- Как это? - спросила она в недоумении.
- Ну, видите ли, когда муж меня задушил, все сначала решили, что это обыкновенное убийство, но потом кто-то поднял вопрос, не было ли провокации с моей стороны. И вот, если они решат, что я нарушила какую-то там статью, то все подведут под самоубийство, и тогда мои дела плохи. Конечно, я подам апелляцию, ссылаясь на более раннее встречное провоцирование - ведь мой муж из тех тихонь, что и святую выведут из себя. По правде говоря, я действительно немного перегнула палку, но если бы вы его знали, вы бы меня поняли.
- А как это, когда тебя душат? - полюбопытствовала Аманда.
- Ужасно неприятно, - ответила Вирджиния, - и если б я знала, что в результате буду вот так околачиваться, то вела бы себя благоразумней.
- Как жаль, - вздохнула Аманда, - а я думала, хоть вы сможете рассказать мне о рае...
- О рае? А зачем вам?
- Да, видите ли, я, наверно, скоро попаду туда и хотела бы узнать хоть что-нибудь...
- О Господи! - воскликнула Вирджиния, еще шире раскрыв глаза от удивления.
Аманда не поняла реакции Вирджинии - ведь попасть на небо казалось ей стремлением очень разумным.
