– Глупости, мамочка! – тихо возмутилась дочь. – Сегодня ты выглядишь совсем здоровой.

Анастасия Леонидовна прикрыла глаза:

– Кирилла… позови… Могу не успеть…

Полина подала знак Даше и вновь обратилась к матери:

– Тебе не следует думать о плохом. Вот и Василь Егорыч… – она взглянула на Чистова и осеклась – доктор растерянно протирал пенсне трясущимися руками.

Сердце Полины упало.

– …Да, Василь Егорыч…

– Мы с Василием Егорычем… не привыкли… скрытничать, – прошептала Анастасия Леонидовна. – Он… мне все сказал.

Полина в ужасе прильнула к ее груди.

– Только не плачь, – перебирая волосы дочери, добавила Анастасия Леонидовна. – Послушай, схороните меня по старинке, по-христиански… Бабушка твоя меня крестила, так что… В церкви отпойте, облегчите мою и свои души… Пусть будет как у людей… Обещаешь?

Полина заплакала.

– Не убивайся, доченька, – вздохнула мать. – И еще: съезди к Надежде в Париж… Непременно… С Андреем… так лучше… И главное: прости Кирилла, не держи зла… Живи своей жизнью, а зла… не держи.

Полина услышала за спиной осторожные шаги.

– Пойди, родная, мы с папой поговорим…

Полина несколько часов просидела в гостиной, дожидаясь окончания беседы. «О чем они там?» – то и дело вскакивая, спрашивала себя она, однако, вспоминая просьбу матери, возвращалась на место. «Впрочем, о чем я? Они – муж и жена… Четверть века прожили вместе, есть о чем поговорить… Да как же это я? Разве можно? Мама обязательно поправится… Я ведь верю!»

Когда отец вышел, Полина, не раздумывая, кинулась к нему:

– Что? Как?

– Заснула, – глядя сквозь дочь, сухо ответил Черногоров.

Она не видела его несколько дней и невольно отметила, как отец переменился: потухли живые глаза, посерело лицо, в смоляных волосах пробилась тонкая седина.

– Пойду… посижу с ней, – словно извиняясь, пробормотала Полина.

– Да-да, – поспешно согласился Кирилл Петрович. – Только не разбуди ее.

«Тоже мне, эскулапы! – посетовала Полина, присаживаясь на кончик стула. – Прочат невесть что! Сейчас моя мамочка отдохнет, и все устроится, – она с придирчивой нежностью оглядела больную. – Вот, дышит ровно, тихо, как ребеночек. Спи, моя милая…»

За окном завывал ветер, бросая в окно хлопья сырого снега. Полина мечтала о том, что они с мамой сделают по ее выздоровлении. Может быть, сходят на выставку молодых художников, может, вместе поужинают в уютном кафе или просто погуляют по улицам. «А потом – наступит зима! – улыбалась Полина. – Кругом станет чисто и светло, свежо от мороза. Мамуля любит легкий морозец… В парке непременно соорудят горы, детки примутся лепить снежных баб… А под Новый год мы, как всегда, нарядим елку. И будем наряжать ее долго-долго, высматривая для шаров и хлопушек выгодные, только им предназначенные места… И свечи зажжем. Сядем в таинственной тишине, будем чудесные истории рассказывать. Мамочка их знает – жуть как много!..»

Она так увлеклась, что не заметила, как сгустились сумерки. Полина зажгла ночник и поглядела на мать: «Как она спокойна! Даже не пошевелится. Устала, измучилась, сколько сил потеряла!»

В комнату, буднично пошаркивая подошвами, вошел Чистов. Он склонился над больной и подавил короткий вздох:

– Отошла.

Полина поднялась со стула и оттолкнула доктора.

– Что вы такое говорите? – негодующим шепотом спросила она. – Я все это время слышала ее дыхание!

Полина схватила запястье матери:

– Вот! – радостно воскликнула она. – Бьется сердце!

– Это – ваш пульс, – потупился Чистов. – Я же врач, вижу. Умерла! Не теребите ее… не надо.

Полина оставила руку Анастасии Леонидовны и испуганно отступила. Она вдруг отчетливо увидела, что лицо матери приняло какое-то бесстрастное, застывшее выражение.

– Поплачьте, легче станет, поплачьте, – мягко посоветовал Чистов. – Пойдите к себе, нам с Дашей нужно приготовить покойную…

«Покойную!.. Вот и все… Неужели так просто? – промелькнуло в голове Полины. – Разве может моя мама… – и так просто?..»

Она не замечала появившихся Даши и отца. Не чувствовала, как ее вывели в гостиную и усадили на диван.

«…Просто! До банального просто…»

Резкий повелительный голос отца вернул Полину к жизни.

– …Да, Паша, – венки, лучший гроб… Неброский, но хороший…

Она решительно встала и направилась в кабинет Кирилла Петровича.

– Мама просила похоронить ее по-христиански, – сказала Полина тихо, но очень твердо.

– С ума сошла? – устало отозвался Черногоров. – Хоронить с попами члена партии, контрольной комиссии?..

– Мама. Просила. Похоронить. Ее. По-христиански! – отчеканила Полина. – И не вздумай перечить!

– Ну хорошо, – покорно кивнул Кирилл Петрович. – Твоя воля… И ее, конечно… Одна просьба…

– Что еще?

– Организуйте похороны вне города, без шума.

– Обещаю. Ваша репутация, товарищ полпред, нисколько не пострадает, – презрительно усмехнулась Полина.