Севрен очень надеялся, что до столкновения с дал-роктами дело не дойдет. Прямо-таки молился, чтобы этого не случилось. Ну какой из него вояка… Из воинского оружия и амуниции вратнику достался старый боевой меч с выщербленным лезвием (обычный двуручный «жальник» – прямой, с двусторонней заточкой) да такая же старая кольчуга, сильно посеченная, пробитая насквозь в двух местах, – видно, не слишком повезло ее прошлому владельцу. И все равно это было куда лучше, чем ничего. Хоть и старая, кольчуга еще способна была выдержать удар стрелы на излете, а меч вполне мог раскроить голову какому-нибудь дал-рокту, если тот, конечно, окажется еще большим неудачником и неумехой, чем сам вратник… В такую «оказию», конечно, слабо верилось… В народе про Вестников говорилось, что они и рождаются-то с мечом в руках. Если и был у него какой шанс, так только в схватке с пардом, из коих войско неприятеля, по рассказам бывалых вояк, состояло обычно на треть. Будучи потомками рабов-хасков, воспитанные в Родовых пещерах дал-роктов на равных с воинами Рода и всецело преданные своим хозяевам, они все же уступали последним в мастерстве владения воинским искусством. Впрочем, Севрен и меч в руках едва умел держать, так что за несколько ночных часов, что провел на стене, весь извелся от волнения, места себе не находил. Да и как тут не волноваться, когда нежданно-негаданно запахло самой настоящей войной, войной с исконными, страшными врагами. Но ошалевшее от нервного напряжения сердце в конце концов устало бухать в груди, что кузнечный молот, и теперь лишь глухо ворочалось где-то под желудком… Наверное, проголодался. И все-таки, все-таки… Первый раз оказавшись на стенах среди настоящих служак, знающих вкус кровавых сражений, Севрен с удивлением понимал, что испытывает не только жуткий страх, как вполне обоснованно ожидал, зная свою робкую и совсем не боевую натуру, но и гордость. Ощущение собственной значимости – что вот не обошлись в трудную минуту без него, какого-то вратника, – сладко тешило вдруг проснувшееся самолюбие. Да и сейчас совсем не то, что ночью, когда сидишь в караулке один-одинешенек, сейчас рядом – плечо сотоварища, на которого можно положиться…

Севрен покосился влево и скривился, точно от оскомины. Вот же проклятие! Он только сейчас и заметил, какого соседа послала ему судьба. Не в силах сдержаться, но и не желая привлекать внимание этого «сотоварища», он чуть слышно зашипел с досады. Прислонившись лбом к холодному каменному зубцу, чтобы облегчить муторное состояние после ночной попойки, рядом стоял… да нет, едва держался на ногах Гораз. Алкаш и последний мерзавец. Да уж, на плечо этой сволоты положишься в трудную минуту… как положишься, так и сложишься. Севрен на свою глупую голову одолжил ему как-то половину подекадного жалованья на пару дней, так этот гад, Стерегущего на него нет, одолженку зажал и вот уже третью декаду не возвращает… Да еще заявляет прямо в глаза (чтоб его причастило, чтоб дети его Светлого Ока никогда не увидели, если вообще когда-нибудь появятся), что не видал он никаких денег от караульщика Севрена, Мрак его забодай…

Севрен зло сплюнул и глянул вправо.

Вот тут-то он едва не грохнулся в обморок от неожиданности. Справа стояли ахивы. Словно из воздуха нарисовались. Мастера Желтого и Красного Плащей, Олсен Желтоглазый и Кетрам Пламебородый, самые важные и могущественные персоны после Наместника. Стояли и молча смотрели на растекающиеся внизу подобно черной грязевой волне боевые порядки дал-роктов. В неверном свете раннего утра борода Кетрама пламенела ярче Бошара, главного светила Сияющего, еще не переключившегося в дневной режим.

Севрен быстро отвернулся, инстинктивно втянув голову в плечи, и тоже уставился вниз, не желая обращать на себя внимание столь могущественных персон, мешать им в их несомненно важных помыслах, чтоб их… Неосторожная мысль оборвалась на полуслове. Конечно, на то они и маги, чтобы вот так, незаметно, появляться там, где требуется, но… Хм… Вот ляпнул бы что крамольное – и прощай, головушка. Желтоглазый одним движением пальца снимет, он на это горазд.

Но внезапный испуг быстро прошел. Умом Севрен понимал, что магам сейчас не до какого-то вратника. И когда маги наконец заговорили между собой, он навострил любопытные уши, для которых этот разговор явно не предназначался.

– Ну что ж, город готов настолько, насколько это вообще возможно, – с заметным удовлетворением проговорил Кетрам Пламебородый. – На стенах пять сотен опытных, тертых ветеранов, прошедших не одну заварушку и не раз смотревших смерти в глаза…

Севрен прямо-таки расправил плечи, услышав о себе такой отзыв. Ну, не совсем, конечно, о себе, вернее, даже вовсе не о себе, но раз он сейчас стоит среди ветеранов, то и сам кой-чего стоит, разве нет?

– …В городе – еще двенадцать сотен. А надо будет, так еще из наших городов через порталы можно будет подтянуть. Так что если Вестники хотят крови, они ее получат.

– Вечно ты торопишься воевать, – мрачно проворчал Олсен Желтоглазый. – Смотри, накличешь. Слов Вестников мы еще не слышали, и чем мы будем говорить – словом или сталью и магией, – еще не известно.

– Зато ты все стараешься оттянуть неизбежное, – жестко усмехнулся Кетрам. – По мне, так этот паскудный народец давно уже было пора пустить под корень, чтоб не только под ногами не путался, а даже мыслью своей зловредной Пророчества не касался.

– Пророчество, пророчество… сколько раз я слышал это слово за свою жизнь, оскомину уж набило. Я тебе вот что скажу – эти в кои-то веки совпавшие Три Признака кажутся мне какими-то… неубедительными. Как бы столь подозрительно удачное стечение обстоятельств в лице этого странного чужака не оказалось предательским заговором хабидонов. Если они стакнулись с Вестниками, а те использовали удобный предлог…

– Стоп, стоп, остановись-ка… По раскрытию заговоров ты у нас мастак, это твоя работа, но должен заметить, что дал-рокты в предлоге никогда не нуждались. Всегда брали, что хотели, коли хватало сил взять. Впрочем, ты ведь всегда был закоренелым скептиком. А по мне самоличный отъезд Наместника – самое убедительное доказательство. Чутье у него всегда было безошибочное…

Севрен вытаращил глаза, застыв как статуя. Отъезд Наместника? Он не ослышался? Сердце ухнуло еще ниже, хотя казалось, что дальше некуда. Да как же они без Наместника отобьются против такого-то громадного войска?

– Безошибочное… – тяжко вздохнул Олсен Желтоглазый, как человек, плечи которого давит непосильное бремя. – По мне, так все мы когда-нибудь ошибаемся. И пусть я скептик, но если следовать всем Признакам, то Спящий должен был проснуться. Не желаешь сходить в Усыпальницу и убедиться?

– Хватит ерничать. То признак второстепенный. И лично я в него не верю и в счет не беру… Погоди. Видишь терха впереди дал-роктовского войска?

– Как не видеть. Как слово будем передавать? Самолично или магически?

– Да ты присмотрись внимательнее, – раздраженно посоветовал Кетрам.

– Проклятие! – удивленно вскинул брови Желтоглазый. – Прав оказался Гилсвери. Драхуб собственной персоной. Почивший и воскресший. Вот тебе и Три Признака. Вот тебе и Пророчество…

– Зверь тебя заворожи, – вдруг вспылил Кетрам, – ты же сам маг! Должен понимать, что Посвященного Вестников так просто не прикончить! И дела это не меняет, чужак ведь справился уже с ним, не так ли?

– Справился, да не конечной смертью… А если он лгал?

– И Наместник не смог бы этого понять? Думай, что ты говоришь!

– Сам думай, – нехотя отбивался Олсен. – Гилсвери что сказал? Что не рискнул провести принудительный допрос, так как Сила из чужака перла неведомая и могучая.

– Вот именно, что неведомая и могучая, – как раз Драхуба свалить! А чарс? Разве не доказательство? Даже ты не сможешь овладеть чарсом, Желтоглазый!

– Это меня и тревожит. Чую я, что этот чужак в сговоре с дал-роктами… И наш Гладколицый как пить дать попадет в западню…

– Тьфу на тебя, Олсен! – В сердцах Кетрам назвал собрата по имени, чего делал редко. – Всюду тебе заговоры мерещатся! Ей Свет, не зря тебя народ Тюремщиком окрестил. Ладно, двигай на переговоры. За Наместника остался ты, тебе его и изображать…