Неизвестно, как другим парам, а Распузонам удалось добраться до дома только к семи утра.

– Ах, какая неприятность, – бормотала Клавдия Сидоровна, пытаясь высвободиться из новогоднего убранства. – Все одно к одному – платье порвала, теперь вот еще твоя бывшая зазноба скончалась. Кака, помоги же мне!

Но Акакий Игоревич тупо сидел на диване, дрожал подбородком и наглаживал громадного кота Тимку, который отбивался от ласк всеми четырьмя лапами.

– Кака! Ну успокойся. Я понимаю, тебе тяжело, но что же делать, – не могла найти слов утешения Клавдия. Конечно, ее тоже потрясло нахальное убийство посреди праздника, однако надо же взять себя в руки. – Кака, ну давай мы завтра утром позвоним Анечке, попросим, чтобы она взяла это дело под свое, так сказать, крыло. Ты же знаешь, Аня не отмахнется, она обязательно найдет паршивца.

– Не надо сюда еще и Анну впутывать! – резко выкрикнул Акакий. – Я должен с этим делом разобраться сам.

– Ой, боже мой, ну что ты там разберешь?! Ну хорошо, хорошо… Если хочешь сам, пожалуйста. Я уверена, у тебя получится… может быть… с моей помощью. А теперь давай укладываться, на улице уже светает.

– Господи, ну почему именно сейчас? – тихонько скулил Акакий, качаясь из стороны в сторону и все крепче прижимая кота.

Укладывались в полном молчании. Клавдия решила не теребить мужа. Пусть проспится. А там, глядишь, и забудется.

С улицы доносились радостные крики, пьяные песни, музыка и взрывы фейерверков. Народ не собирался успокаиваться, и было ужасно жалко, что какой-то подлец вот так взял и расстрелял легкомысленную Марианну, а заодно и украл у Распузонов самый лучший праздник в году.

Акакий лежал с открытыми глазами и пялился в потолок. Вот, кажется, только что судьба сделала ему такой щедрый подарок и сама же все погубила. Все! Хотя нет, расстреляла Марию не судьба, ведь пистолет держал в руках человек. Так что все гораздо проще. И сложнее одновременно.

Новый день начался с телефонной трели. Акакий все еще лежал на кровати и по-прежнему разглядывал потолок. На телефонный звонок он даже не отреагировал.

Клавдия мазанула по лицу мужа чумными спросонья глазами, потом взгляд ее сфокусировался на телефоне.

– Кака, ты что – уже проснулся? А чего к телефону не подходишь? И чайничек бы поставил, я бы сейчас кофейку… – сонно промямлила Клавдия Сидоровна и прилипла к трубке: – Да, я слушаю.

– Клавдия Сидоровна, я вас жду через полчаса у себя.

Голос звучал холодно и резко, и Клавдия не сразу поняла, кто говорит.

– Ми-минуточку… – попыталась она проснуться. – А с кем я говорю?

– Это Агафья Эдуардовна. Прошу поторопиться.

Нет, ну такого обращения от нее Клавдия Сидоровна еще не слышала! Она хотела было возмутиться как следует, но телефон уже пищал ей в ухо короткими гудками.

– Черт-те что! – чуть ли не подпрыгнула на кровати почтенная дама, однако через час она уже сидела перед хозяйкой нудистского клуба.

– Ну? И зачем вы меня выдернули из постели? – напыщенно вопросила она.

Агафья не торопилась объяснять. Она приказала принести ей кофе, потом долго мешала ложечкой черную жижу и, казалось, не могла решиться на разговор. Наконец ей надоела игра в молчанку, и она сурово изрекла:

– Я могу понять, что ваша ревность безгранична, но чтобы убить из-за своего мужа ни в чем не повинную женщину… Зачем вы пристрелили Марианну?

– Вам вчера фейерверком голову не разнесло? Вы что мелете? – спокойно поинтересовалась Клавдия. – Это с чего же я стала бы себе камеру готовить?

– Ах, не надо! Мы здесь с вами одни, и я бы просила без идиотских выражений! Все заметили, что вы вчера были сильно взвинчены. Вам не понравилось, что бывшая пассия Акакия Игоревича оказалась на этом вечере. Что они шушукались, баловались с телефоном, танцевали, в конце концов.

– А вам бы понравилось?

– Нет, и мне бы не понравилось. Но я не стала бы расстреливать каждую, у кого когда-то был роман с моим мужем!

– И я не расстреливала. Да с чего вы вообще решили, что это я? Я вообще-то и обидеться могу! – вышла из себя Клавдия Сидоровна.

Агафья Эдуардовна легко поднялась и вставила кассету в видеомагнитофон.

– Вы знаете, у меня украли дорогой медальон, с бриллиантом, – говорила она попутно. – Так вот, дабы выследить вора, я понатыкала везде видеокамер. Естественно, о них никто не знал. Даже вы. И вот что я сегодня увидела.

Агафья нажала на кнопку, и на экране показалось изображение Клавдии Сидоровны.

– Ну да, это я в дамской комнате, – кивнула Клавдия. – А почему у вас запись не с начала?

– Потому что не с начала! – не знала что ответить старушка. – Отдала такие деньги, а качество ни к черту. Но дело не в этом. Смотрите, вот вы разговариваете с Марианной… Заметьте, на повышенных тонах! А вот у вас и физия расцарапана, и платье тоже… порвано, кажется… Ага! А вот вы ей угрожаете! Ну, что вы мне скажете?

– Господи! Да что сказать? Просто предупредила бабенку, чтобы не приставала к моему мужу. А вы что подумали? – возмутилась Клавдия Сидоровна.

– Я знаю ваш характер. Я также знаю, что вас ничто не остановит. И если уж вы пообещали убить, то для вас это дело чести. Поэтому… – Агафья на минуту задумалась, а потом тихо договорила: – Теперь уже Марианну не вернешь. Я не стану передавать эту кассету в соответствующие органы, не буду вам остаток дней портить, но и вы больше у меня не появляйтесь, я вас очень прошу. Я не могу иметь в друзьях убийцу.

У Клавдии кровь медленно прилила к щекам. Так ее еще никто не оскорблял. Нет, конечно, ей льстит, что ее считают человеком чести, но не до такой же степени! Ну, мало ли, что она может в гневе пообещать? Да она каждое утро клянется Акакию голову отвернуть за то, что он ее будит ни свет ни заря, но ведь до сих пор еще не отвернула.

– Что ж, я не буду навязывать вам свою дружбу, – холодно, полным достоинства голосом заявила Клавдия Сидоровна. – Я сама раскрою это дело и найду истинного преступника. А до тех пор, с вашего позволения, все-таки буду появляться в вашем доме. Только потому, что именно здесь пристрелили Марианну. А сейчас… Позвольте вас оставить, у меня теперь серьезное дело.

Да, вот так красиво и надо было ответить этой обнаглевшей Агафье! Нет, ну надо же – подумать, что Клавдия могла… убить!

Даже дома Клавдия не могла успокоиться.

– Ты представляешь, Кака, она меня подозревает! Да я назло ей… Слушай, ты так пельмени пересолил… Влюбился, что ли? – возмущенно пересказывала Клавдия Сидоровна разговор с Агафьей мужу, уплетая вторую тарелку пельменей. Во время нервного стресса у нее всегда пробуждался дикий аппетит.

Акакий грустно отвел глаза в сторону.

– Не надо было тебе ее убивать. Я же все равно ее любил не так, как тебя, – печально проговорил он.

– Что?! – взревела Клавдия. – Да вы что, сговорились?! Ну ладно, старуха просмотрела кассету, где я рычу на твою пассию, и она со старческого маразма придумала черт-те что. Но ты-то… ты-то с чего взял, что это я Марианну прикончила?

– Ах, не кричи, – отмахнулся муж. – Ты можешь быть спокойна, я тебя не предам. Я тебя покрою, что ж делать.

С видом великомученика Акакий поплелся было в комнату, но тут же крепкая рука супружницы резко вздернула его вверх.

– Нет уж, муженек, ты меня не успокаивай, – заговорила почти ласково жена. – Ты объясни мне, дуре, чем это ты меня покроешь? В каком, интересно, смысле, пошляк?

– Клава, отпусти! Ну, Клава же! – барахтался Акакий Игоревич, пытаясь высвободиться из крепких рук. – Ну, чего ты? Мне-то можешь не врать. Я же, когда прибежал в зимний сад… да пусти, говорю… я ведь тогда нашел твою клипсу. И лицо у тебя было расцарапанное, и даже ниточка блестящая от твоего платья там валялась. Ну и чего мне-то врать?

Да, положение у Клавдии Сидоровны было препаршивое. Не говорить же Акакию, что за десять минут до убийства именно в зимнем саду ее сначала зажимал прапорщик, а потом буденновской конницей налетела на нее его жена, которая и потрепала праздничный наряд Клавдии.