– А Поросенкин твой как?

– Прекрасно. Макс...

– Что?

– Почему ты до сих пор с тростью ходишь?

– Ну как... Без нее мне трудно ходить.

– Ты, наверное, ногу совсем не разрабатываешь? Ленишься? На процедуры не ходишь?

Максим закашлялся:

– Ты это... Заботливая ты моя! И без тебя есть, кому обо мне позаботиться!

– Как ты мне надоел... Ты мне на тысячу лет вперед надоел! – с ненавистью вздохнула Саша.

– Успокойся, ты мне тоже.

– Где координаты того человека, который может помочь Лизе? Ты обещал!

– Вот, пожалуйста... – Макс набросал на салфетке несколько цифр.

– Все, до свиданья... – Саша схватила салфетку и вышла из-за стола.

– Ты куда?

– Домой.

– Давай я тебя хотя бы до метро подброшу...

– Нет, спасибо.

– Эй... Александра!

Но она даже оглядываться не стала. Должно еще лет десять пройти, прежде чем она снова согласится увидеть бывшего мужа!

Дома Саша оказалась в половине десятого вечера – усталая, мокрая от жары, злая.

Как вошла, сразу же зазвонил городской телефон.

– Алло!

– Саша? Добрый вечер. А я вам целый день звоню...

– Добрый вечер... – пробормотала Саша. Сердце ее стремительно забилось – она узнала голос. – Виктор Викторович? Откуда у вас мой номер?

– Очень просто – он был в карте записан.

– А-а... Вообще-то вы ко мне на «ты» обращались.

– Привычка врачебная. Давайте... давай на «ты». Саша, ты... Ты что завтра делаешь?

– Ты хочешь назначить мне свидание? – в первый раз за этот вечер улыбнулась она. – И как мне тебя называть – Виктор, Витя?

– Как угодно. Да, я назначаю тебе свидание... – его голос – мягкий, низкий – завораживал. – Встретимся?

– Встретимся!

Это было больше чем чудо. Он нашел ее. Он все-таки решил не отступаться!

– Тогда я завтра заеду за тобой. В восемь вечера. Устроит?

– Вполне. Сейчас скажу адрес...

– Саша, Саша, я и адрес твой знаю!

– Ах, ну да... – смутилась она.

«Кажется, жизнь налаживается!» – Саша была в таком восторге, что тут же забыла о неудачном вечере.

Виктор Викторович Бородин был мужчиной исключительно пунктуальным (не то, что некоторые!). Заехал за Сашей ровно в двадцать ноль-ноль.

Повез Сашу в очень красивое место – летний ресторан где-то почти в пригороде, с цветущими на клумбах розами, скульптурами греческих богов и дворянской усадьбой на заднем плане, а ныне музеем. Все чинно, благородно и в то же время как-то ненавязчиво...

Но Саша, хоть и в самых лучших своих джинсах и модном топике с принтами, в первый раз подумала: «Надо меняться как-то, что ли... Правильно Лизка говорит – сапожник без сапог!» Она почувствовала, что не совсем соответствует этому месту, а главное, самому Виктору Викторовичу Бородину. Тот был в костюме, при галстуке, с благородной сединой... «Я рядом с ним – как девчонка. Его дочь!»

Как уже упоминалось, Саша по своему образованию была модельером. Все, что касалось стиля – она знала. Форма, цвет, фактура ткани... Шла по городу, и видела, что надо поменять в каждой проходящей мимо женщине, а что – оставить как есть. Представляла, с какой обувью и украшениями одежда должна сочетаться. Какой должна быть прическа и макияж. От иных женских экземпляров приходила в шок. От других – в восторг: «Надо же, какое оригинальное и смелое решение!» Она шила всем своим подругам платья на свадьбу. А также блузки, юбки, пальто... Делала все стремительно и не задумываясь. «Какая красота! – ахали благодарные подруги, любуясь ее работой. – Ни у кого такого больше нет!»

Но себя, как женщину, Саша не видела. Или не хотела видеть. Почему?

– Покажи личико... Тьфу-тьфу-тьфу. Я же сказал – заживет все без следа! – он снова заставил ее повертеть головой.

– Я уже забыла про свой ожог... – улыбнулась она.

– Как же это все-таки произошло? – с интересом спросил Бородин. – Поподробнее...

– Глупая история. Дело в том, что я работаю модельером на швейной фабрике... Курение у нас запрещено. Но девчонки дымят – будь здоров! Хотя здоровья у них, от этого, конечно, не прибавляется... И вот, ушли они все на обед, а я, наоборот, только пришла. Чувствую – дымом пахнет... – принялась рассказывать Саша.

Бородин слушал ее очень внимательно, даже вилку отложил. Задавал вопросы. Качал удивленно головой, восхищался Сашиным бесстрашием. Снова задавал вопросы – словно пытаясь представить, как именно все произошло.

– ...Где? А, значит, здесь у вас балкон, а здесь – столы с этим, как ты его называешь...

– С синтепоном!

– Послушай, но правы твои пожарные – если бы огонь разгорелся, ты действительно оказалась бы отрезанной от выхода! – ужаснулся Бородин. – А этаж какой? Второй? Можно было спрыгнуть в крайнем случае...

– Второй-то он второй, но... Учти, что здание – бывший Дом культуры. Первый этаж – с очень высоким потолком. Там раньше кино показывали, спектакли. На самом деле по метражу наш второй этаж – как обычный четвертый.

– Н-да, уже просто так не спрыгнешь с такой-то высоты...

Мало кто из мужчин, даже очень сильно влюбленных, проявляет такой интерес к чужой жизни. Саша была очарована и растрогана вниманием Бородина к своей особе.

После ужина в ресторане они катались по Москве (машина у пластического хирурга была под стать хозяину – представительского класса, элегантная и мужественная. Внутри пахло кожей, и только!).

Потом наступил момент, когда двое обычно чувствуют себя неловко – а дальше-то что? Но поскольку Бородин был очень мил, а Саша – почти влюблена, то все произошло как-то само собой. Как Виктор Викторович оказался у нее дома, Саша не заметила, да в общем ее никогда не волновали тонкости этикета. Она старалась жить так, как ей хочется – и все.

А сейчас ей хотелось только одного – никогда не расставаться с этим мужчиной.

– Ты живешь здесь одна? – проходя по квартире с бокалом вина (купили по дороге), озабоченно спросил Бородин.

– Да. Одна.

– А раньше?

– Тебя интересует моя личная жизнь? Хорошо, скажу – я была два раза замужем...

– Нет, я не про то! – перебил он. – Мать, отец, братья-сестры... Есть кто-нибудь? – одной рукой он обнял ее за плечи.

– Нет. Я, к твоему сведению, – сирота. Меня воспитывала бабка, да и то не родная, двоюродная... Она уже давно умерла, – призналась Саша.

– О, прости! – вздрогнул он. – Но что же – родители? Где они?

– Лучше не спрашивай. Потом как-нибудь...

– Нет, я хочу знать! – Бородин поставил бокал на книжную полку, повернул Сашу к себе. Его лицо, взволнованное и серьезное, было теперь прямо перед ней.

– Мать у меня – ангел, а отец – дьявол... – пробормотала Саша с тоской. – Но, пожалуйста, не заставляй меня рассказывать эту историю, а то я плакать буду... Я всегда плачу, когда вспоминаю.

– Хорошо, не буду... Не говори ничего... – он поцеловал ее. – Я не хочу, чтобы ты плакала. Я не хочу, чтобы ты плакала, моя девочка.

– Твоя девочка? – едва слышно повторила она.

– Да, ты моя девочка. Такая юная... Ты слишком хороша для меня. Я старый гриб, а ты...

– Все не так! Я не юная, а ты – не старый!

– Значит, ты не считаешь меня старым? Правда?

– Правда...

– Это хорошо... Когда ты тогда, в клинике, отвергла меня, я... – в голосе Бородина было искреннее волнение.

– Я не отвергала тебя, я просто не могла поверить, что могу тебе нравиться! – прошептала Саша, обнимая его.

Они целовались и шептались, шептались и целовались. Бородин оказался нежен, добр, страстен, а у Саши тысячу лет никого не было... Словом, она потеряла голову. Она уже не могла сказать про себя – «почти влюбилась». Она была влюблена без всякого «почти».

...Несколько раз за ночь Бородин включал свет и смотрел на Сашу.

– Что? – сонная, она пыталась закрыть лицо руками.

Он молча отводил ее руки и смотрел, смотрел... С жадностью и восторгом. Так на Сашу еще никто никогда не смотрел. Бородин чуть ли не молился на нее. Потом начинал целовать – лицо, плечи, руки... Саша не ожидала такой прыти от своего нового знакомого, и, под конец, даже стала думать – уж не действие ли это какого-нибудь волшебного препарата?