Теперь я могу вернуться домой?

Вэлин понял его без перевода и покачал головой.

- Прошу прощения, - ответил он на родном языке доктора, - но вам придется остаться, пока мы отсюда не уйдем. Мой солдат нуждается в помощи, и вам придется ее обеспечить.

Врач взорвался фейерверком испанских фраз, в котором Вэлин не смог разобраться, но общий смысл до него дошел, и он с улыбкой сказал Хезусу:

- Попросите его замолчать. Иначе нам придется заткнуть ему рот.

Пока Хезус в мягкой форме объяснял соотечественнику, как себя нужно вести в подобных обстоятельствах, Вэлин перекинулся парой слов с О'Рурком и попросил всех собраться вместе.

- Мы останемся здесь до утра, а потом отправимся к аэродрому, - пояснил полковник. - Видимо, пройдем под горой по туннелю и спустимся вниз.

- С моей стороны никаких возражений нет, - тут же встрял Эйнджел. - У меня единственное желание - как можно быстрее добраться до дома.

- Я разделяю эти чувства, - вступил Спенсер.

- Да, скоро, очень скоро мы окажемся дома.

Это я могу вам обещать, - заявил полковник. - А там у нас появится возможность обменяться парой теплых слов с человеком, который так испоганил операцию, обещавшую быть чистой и непорочной.

- Заодно получим денежки, - добавил Эйнджел.

- Это тоже, - согласился Вэлин. - Это обязательно.

Тем временем в США человек, предавший команду Вэлина, вновь решил позвонить в Ливенуорт.

- Есть новости? - спросил он.

- Самолет вернулся в Панаму пустой. Мои люди остались в Колумбии. Завтра на рассвете пилот сделает еще один рейс, а мы его будем сопровождать.

- А что там сейчас происходит?

- Остатки отряда сумели уйти из СантаАны и позднее сбили вертолет ВВС. Между прочим, "веселого зеленого гиганта".

- Им чертовски везет.

- Полоса удачи закончится завтра, если не раньше.

- Будем надеяться.

- Можете быть уверены.

- Нет, это тебе нужно обо всем позаботиться. И не забывай, что, если у тебя ничего не получится, я буду очень сердиться.

После чего трубку повесили.

33

Незаметно подкрался вечер, и команда Вэлина скудно пообедала остатками сухого пайка, оставив немного еды, чтобы легко закусить перед тем, как покинуть пещеру.

Спенсер, сидевший рядом с Кармен, заметил, что девушка зябнет, и отдал ей свою куртку. Она долго и упорно его рассматривала, прежде чем заговорить.

- Ты меня не обманул, когда давал обещание?

- Конечно, нет.

- Тогда, как мне кажется, у нас нет большого выбора. Мне придется последовать за вами.

- Ты имеешь в виду: со всеми нами или лично со мной?

- Не понимаю.

- Ты хочешь уехать отсюда как часть группы или в паре со мной?

- Ты и сам знаешь.

- Тогда все в порядке.

Он наклонился к ней и крепко поцеловал.

Впервые за долгие годы Спенсер обратился к Богу с молитвой. Он просил, чтобы все обошлось и чтобы им с Кармен можно было начать новую жизнь в Америке.

София продолжала ухаживать за Келлером, вытирая пот, обильно выступавший на лице слабо стонавшего раненого. В горячечном бреду он снова оказался в Восточном Берлине в первые годы после войны. Родившийся в семье нацистов, он был вынужден искать пропитание для себя и матери и постоянно рылся в развалинах домов, усыпавших в то время весь город.

Отец Франца Келлера вернулся из русского плена лишь тенью горделивого офицера СС, некогда отправившегося на восточный фронт в твердой уверенности, что вскоре сокрушит сталинскую армию. Он прожил недолго и умер от туберкулеза в насквозь промерзшей квартире, которую занимала тогда его семья. У Франца не было детства, и когда ему было всего пять лет, он уже попрошайничал у Бранденбургских ворот, которые охраняли американцы, а у них всегда чем-то можно было поживиться. Добытую таким путем жевательную резинку, сигареты и нейлоновые чулки мальчишка обменивал на черном рынке на еду и керосин для примуса, который помог фрау Келлер и ее сыну пережить суровые зимние месяцы.

Мать умерла, когда ему было одиннадцать, и он остался круглым сиротой. Это была середина пятидесятых годов, когда весь свободный мир затаил дыхание в предчувствии экономического чуда, а молодой Франц ночевал в пустующих бункерах, где попадались обгрызанные крысами останки его соотечественников, дрался с подобными себе за гниющие отбросы и постигал искусство постоять за себя в борьбе с монстрами и вурдалаками, бродившими по городу в поисках новых жертв.

К тому моменту, когда воздвигли Берлинскую стену, Франц был уже подростком и до того, как власти запретили всякие контакты между жителями восточной и западных зон, перебрался в Западный Берлин и вступил в банду, орудовавшую на черном рынке, в качестве связного. Годы недоедания не сказались на его физическом развитии, и для своего возраста он был необыкновенно сильным юношей. Если к этому присовокупить прирожденную хитрость и жесткость, привитую жизнью одинокого волка, самостоятельно добывающего себе пропитание, то можно понять, почему довольно быстро Франц привлек внимание своих боссов и начал продвигаться вверх по криминальной лестнице.

Он объездил всю страну, контролируя доставку контрабандных грузов. Естественно, чаще всего приходилось бывать в морских портах, и однажды вечером Франц познакомился в "Звездном клубе" Гамбурга с парнем из Ливерпуля, который играл на гитаре в тамошнем оркестре. Они сразу подружились и по этому случаю гуляли ночь напролет в компании двух проституток, которыми постоянно обменивались, а наутро проснулись с тяжелыми головами от выпитого спиртного и наркотиков. Они позавтракали в кафе в районе доков, поклялись в вечной дружбе и расстались, чтобы больше никогда не встретиться. Музыканта звали Джон Леннон, и Келлер на всю жизнь запомнил ту ночь.

К двадцати годам Франц носил оружие и служил телохранителем у одного из самых влиятельных гангстеров того времени. У него была уютная квартирка в одном из фешенебельных районов города, "мерседес", красивые девки, полно костюмов и обуви из самых модных магазинов, но что особенно важно для круглого сироты из восточной зоны - еды и питья хоть завались.

В конце шестидесятых годов, когда операции на черном рынке начали постепенно сворачиваться, в Западном Берлине разразилась настоящая война между преступными группировками за зоны влияния, поскольку контроль над территорией обеспечивал сногсшибательные прибыли в новом деле - торговле наркотиками.

Однажды вечером Келлер посетил модный ресторан со своим боссом, которого сопровождала девица из числа проституток. После ужина они должны были вернуться в квартиру босса, известного своими необычными сексуальными пристрастиями. Он любил привязывать девушек к кровати ремнями, издеваться над ними и бить плетью. В таких случаях Келлер сидел в соседней комнате с журналом в руках или смотрел телевизор, не обращая никакого внимания на истошные вопли, доносившиеся из спальни.

Для Келлера все это было в порядке вещей, всего лишь очередной вечер из сотни ему подобных. Ему предстояло сесть за соседний столик и слушать, как босс станет бахвалиться перед продажной девкой своими успехами и рассказывать о том, как много он заработал.

А Франц снова будет наблюдать за тем, как его босс набьет полный рот кусками жареного гуся и картофеля, а потом начнет лапать проститутку жирными руками, хватать ее за коленки и залезать под юбку, нисколько не задумываясь над тем, что привлекает внимание посетителей за ближайшими столиками. Босс Келлера был боровом, но боровом с таким обширным корытом, что оставалось кое-что хлебнуть оттуда и его приближенным.

Однако в тот вечер события развивались по иному сценарию. Когда они ожидали в фойе, пока их проведут к лучшему столику, в дверь позади вошли трое парней с автоматическими пистолетами и сразу открыли огонь. Девица получила три раны в живот и одну в шею. Боссу досталось восемь пуль: две в голову, пять в тело и одна в правую руку. Каким-то чудом Келлер остался цел и невредим, но убийцы исчезли до того, как он успел вытащить из кобуры под мышкой "кольт" калибра 0,45 дюйма, который достался ему от американского военнослужащего.