На черном фоне обелиска, сооруженного руками недавних узников, большие венки. Скорбно склоненные флаги, звуки траурного марша.

Начинается траурный митинг. Его открывает Вальтер Бартель. Один за другим на трибуну поднимаются ораторы. Звучат русская, немецкая, французская, болгарская речи… Представители восемнадцати стран говорят об одном, о ненависти к фашизму.

На трибуне Сергей Котов. Весенний ветерок треплет его волосы, помогает развернуть исписанный лист бумаги. Всегда жизнерадостный, энергичный, Котов необычно собран, строг, и голос его звучит твердо и уверенно. Ветер далеко разносит его слова, слова клятвы, которую мысленно вслед за оратором повторяют тысячи людей, заполнившие площадь:

– Мы, антифашисты, бывшие политические заключенные концентрационного лагеря Бухенвальд, собрались на траурный митинг, чтобы почтить память умерщвленных фашистской чумой в Бухенвальде и его филиалах пятидесяти шести тысяч наших товарищей.

Пятьдесят шесть тысяч расстрелянных, повешенных, удушенных в газовых камерах, заморенных голодом, отравленных, умерщвленных и сожженных в крематории.

Пятьдесят шесть тысяч матерей, жен, детей взывают к мести!

Мы, оставшиеся в живых, мы, свидетели всех гнусных дел вампиров-нацистов, мы еще вчера видели гибель наших товарищей. Единственной нашей мыслью было: когда придет день мести?

Сегодня мы свободны! Мы благодарны доблестным войскам союзников – Советского Союза, США и Англии, – принесшим нам и всем народам жизнь и свободу! Мы, бывшие политические заключенные Бухенвальда: русские, французы, поляки, чехи, немцы, испанцы, итальянцы, австрийцы, бельгийцы, голландцы, англичане, люксембуржцы, югославы, румыны, венгры, датчане, греки, болгары, – совместно боролись против эсэсовцев, против нацистской банды, за наше собственное освобождение. Мы твердо были уверены: наше дело правое, победа будет за нами!

Мы, представители всех национальностей, проводили жестокую, беспощадную, обильную жертвами борьбу. И эта борьба еще не закончена! Гитлеризм еще окончательно не уничтожен на земном шаре! Еще находятся на свободе наши мучители-садисты! Поэтому мы клянемся перед всем миром на этом аппель-плаце для перекличек, на этом месте ужасов, творимых фашистами, что мы прекратим борьбу только тогда, когда последний фашистский преступник предстанет перед судом народов!

Уничтожение фашизма со всеми его корнями – наша задача! Это наш долг перед погибшими товарищами, перед семьями!

Клянемся отомстить фашистам за смерть пятидесяти шести тысяч наших товарищей!

Над площадью взлетает лес поднятых и гневно сжатых кулаков. Гремит многотысячное, повторяется на разных языках грозное:

– Клянемся!!!

Американское командование не торопилось с очисткой территории бывшего концлагеря. Трупы, свезенные со всех концов лагеря и окрестных дорог, сложили в высокие штабеля. И эти штабеля представляли жуткое зрелище. Знаменитая картина русского художника Верещагина «Апофеоз войны» бледнела в сравнении с этой грудой трупов – апофеозом немецкого фашизма.

По распоряжению американского командования в Бухенвальд согнали всех немцев – жителей города Веймар и ближайших селений, чтобы они воочию убедились в злодеяниях, которые совершили их соотечественники, палачи в эсэсовских мундирах. Многие немцы, потрясенные ужасами, падали в обморок.

В бывшем эсэсовском городке, в казармах и офицерских общежитиях, размещали истощенных людей, которых собирали по всему концлагерю и осторожно, на руках, доставляли в походный госпиталь.

На второй день после прихода американских войск русские бригады стали готовиться в поход, навстречу родной Советской Армии.

Американский полковник попытался было задержать советских военнопленных в концлагере «до особого распоряжения». Но русские отказались сложить оружие.

– Господин полковник, война еще не окончена, – сказал Иван Иванович Смирнов, – и мы не советуем вам препятствовать недавним узникам, самостоятельно завоевавшим свободу. Они оружие не сдадут.

Полковник молча пожал плечами. Этого он не ожидал. И по изнуренным лицам русских командиров он понял: таких людей, прошедших через все муки, ничем не остановишь.

После торжественного обеда, сохраняя боевое построение и выслав вперед сторожевые отряды, две тысячи советских бойцов – основная ударная часть бухенвальдской армии – двинулись на восток, на соединение с регулярными частями Советской Армии.

Сергей Котов весело подал команду:

– Запевай, ребята!

И грянула песня, которая столько лет хранилась в душе, которую пели только шепотом, которая была верной спутницей трудной и неравной борьбы:

Пусть ярость благородная

Вскипает, как волна.

Идет война народная,

Священная война…

К колонне советских бойцов присоединились чехи, поляки, югославы и болгары.

Оркестр, составленный из бывших узников, играл марш. Советских друзей провожал весь Бухенвальд. Отряд за отрядом, сохраняя равнение, уходили недавние узники через главные ворота лагеря, на которых по-прежнему висели железные буквы: «Эдэм дас зайне» – «Каждому свое».

– Фройндшафт! – Вальтер Бартель долго махал рукой. – Дружба!

– Рот Фронт! – французы салютовали поднятыми кулаками.

Андрей Бурзенко, радостный и счастливый, шел в первых рядах колонны. Курт подбежал и крепко обнял его.

– Друг Андрэ! Обязательно приезжай. Жду в гости! Помни наш уговор…

– Спасибо, Курт! До встречи!