На следующий день я дождался, когда учитель примет необходимую порцию спиртного и отрубится в своей комнате. Надев его личину, вооружился заранее украденной у него же недопитой поллитровкой дешевого вонючего вина и двинулся с песней и похабными шуточками в адрес преподавателей женского пола прямиком к кабинету директора.
Не могу вспоминать без смеха расширенные от ужаса глаза молоденькой преподавательницы словесности, как удирал от меня математик, второй и последний наш учитель мужского пола, и сердитый взгляд директрисы, ее гневную обличительную речь в адрес «окончательно распоясавшегося алкоголика». Выслушав возмущенную тираду, я сделал неприличный жест прямо перед ее физиономией, раскупорил бутылку и залил дурнопахнущей жидкостью великолепный дубовый стол со всем, что на нем находилось. Потом, шутовски откланявшись побледневшей и впавшей в ступор от подобной наглости всесильной хозяйке детского приюта, отчалил, громогласно объявив пьяным хриплым голосом, что все мне надоели, пойду к себе спать. Через четверть часа полусонного, ничего не понимающего физкультурника погрузили в полицейский автомобиль. Больше я его никогда не видел и ничего не слышал о его судьбе. Как давно это было, теперь я даже имени его не могу припомнить.
Заперев дверь на ключ, бодрой трусцой я сбежал по лестнице со своего второго этажа в вестибюль. Тетушка Амалия, консьержка нашего подъезда, уже встречала жильца с радостной улыбкой на лице. Ей нравился веселый, вежливый квартиросъемщик господин Меллер, месяц назад приехавший в столицу по коммерческим делам. Мужчина внимательный: всегда поинтересуется здоровьем, спросит о внуках, часто дарит дорогие конфеты. Заботливый семьянин, тяжело переживающий вынужденную разлуку с женой и детьми, их у него целых трое. Жалко будет расставаться с таким положительным человеком.
Минут пять мы поболтали обо всяких пустяках. Поделились впечатлениями от вчерашней грозы. Амалия кратко изложила содержание очередной серии «любимого» нами обоими телесериала, что вчера не смог посмотреть занятый делами Меллер. Потом стала рассказывать что-то забавное про своих внучат. Чтобы прервать бесконечный словесный поток женщины, я вытащил из-за спины заранее припасенную коробку ее любимых конфет и ненавязчиво вручил любительнице поболтать, извинился, сославшись на занятость, и пулей выскочил на улицу.
Ровно в час дня я стоял у телефона-автомата, расположенного в пяти кварталах от места моего временного проживания. Прикрыв глазок видеокамеры носовым платком, набрал необходимый номер. На другом конце провода сразу подняли трубку.
– Вас слушают. – Мужчина явно нервничал – голос его заметно дрожал от волнения.
– Хищная птица унесла цыпленка. – Я произнес условную фразу.
Не знаю, что произошло с моим собеседником, потерял дар речи или от счастья упал в обморок – видеокамера на другом конце провода также была заблокирована. Больше минуты трубка молчала. Наконец заговорил другой, более спокойный голос:
– Мы рады это слышать. Встречаемся через полчаса во дворе дома семнадцать по Кривому переулку. Предмет держите при себе. Успеете добраться?
– Не беспокойтесь, буду на месте вовремя.
На этом разговор закончился. Отключившись от абонента, я поспешил к машине. Нужно еще успеть сориентироваться по карте, где находится этот Кривой переулок. Никогда о таком не доводилось слышать…
«Кентавра» я оставил на платной стоянке в километре от места встречи. Никакого подвоха со стороны заказчика я не ожидал – обычная, даже привычная процедура. Можно было бы потребовать от покупателя перечислить деньги на указанный счет в каком-нибудь банке или положить их в электронном виде в мой сетевой кошелек, но я почему-то больше доверяю обычной хрустящей бумаге, отпечатанной на Государственном Монетном Дворе. Не подумайте, что я молодой ретроград – храню деньги в чулке и никогда не пользуюсь банковскими услугами или кредитными картами. Конечно же нет, но я предпочитаю держать цифры своих счетов, как банковских, так и электронных, в собственной голове. Поэтому я сначала получаю от клиента наличные, а потом уже сам доверяю их разного рода заведениям, призванным оберегать и приумножать частные капиталы граждан. Такая схема расчетов еще ни разу не дала сбой.
Кривой переулок хоть и находился в престижном районе города, вызывал гнетущее впечатление. Груды мусора на мостовой. Обшарпанные, полуразрушенные бетонные пятиэтажки времен лихорадочного послевоенного обустройства столицы, когда строили быстро, много и без особых изысков, были словно близнецы-братья. Нельзя ругать тогдашнее правительство, поскольку народ-победитель, в одиночку выстоявший против натиска половины государств континента, нуждался в жилье. Может быть, когда-то эти дома казались дворцами на фоне развалин, в которые был превращен город многочисленными бомбовыми ударами воздушного флота Западной Коалиции. Теперь, простояв семьдесят лет, здания выглядели так, будто танковая армия генерала Готорна вновь подошла к окраинам Вундертауна и накрыла их своей огневой мощью. Стало понятно: жители покинули это захолустье не так уж и давно и перебрались в места, более приспособленные для жизни, а эта улочка стараниями предприимчивых подрядчиков в недалеком будущем превратится в большую стройплощадку.
Когда я проходил мимо тринадцатого дома, в мозгу тревожно застучали молоточки. Сбавив скорость, я начал анализировать свои ощущения. С каждым шагом к намеченной цели шум в голове усиливался. Свойство подсознания заранее чувствовать приближение опасности не раз помогало мне выкручиваться из многих неприятных ситуаций. Сейчас оно явно старалось предупредить меня о чем-то нехорошем.
Остановившись у чахлого деревца, я снял с плеч рюкзак и, делая вид, что ищу в нем что-то, окинул беглым взглядом улицу. Вроде бы ничего особенного не видно. Ни одного транспортного средства на проезжей части, ни души на тротуарах. Из зданий, уставившихся на белый свет пустыми глазницами давно выбитых окон, не доносится ни единого звука.
Чудесное местечко для засады: шума никто не услышит, и остывший труп спрятать есть куда, найдут не скоро. Похоже, кто-то устроил здесь настоящую охоту – слишком уж громко стучит в голове, и охоту не на кого-нибудь, а на славного Коршуна. Не думаю, что это наемники Утиола – маловато времени прошло для того, чтобы самые крутые ищейки смогли взять мой след. Скорее всего, заказчик решил сэкономить и причитающиеся мне денежки оставить для покупки конфет своим любимым чадам. В моей практике подобное случалось неоднократно, но лишь в начале карьеры. Пришлось доходчиво объяснить людям, что кидать Коршуна не только глупо, но и очень даже опасно для их здоровья. Последние пять-шесть лет не было случая, чтобы заказчик попытался посягнуть на мое добро или жизнь. Ну что же, клиент всегда прав, и если он меняет правила игры по ходу пьесы, придется действовать согласно написанному им сценарию, только финал будет неожиданным для автора.
Закинув рюкзак за спину, как ни в чем не бывало я продолжил движение. Организм еще недостаточно восстановился после ночных приключений, но все равно я был готов к предстоящей схватке с пока неизвестным противником.
У крайнего подъезда семнадцатого дома будто невзначай я запнулся и пулей заскочил в настежь распахнутые двери. Дальше вместо меня навстречу неизвестности двинулся фантом. Теперь мое сознание находилось одновременно в двух местах. Одна его половина пряталась на лестничной клетке между первым и вторым этажами, другая двигалась туда, куда указал заказчик. Максимально сконцентрировавшись на фантомной сущности, я приготовился наблюдать за дальнейшим ходом намечающегося действа.
Обогнув здание, я попал во внутренний дворик, вышел к заваленной разным хламом детской площадке и остановился в ожидании, поскольку не знал, что делать дальше. Минут пять бестолково стоял столбом, вдоволь успев налюбоваться удручающим пейзажем. Поломанные качели, вывернутый из земли турник, разбитые лавочки, корявые, ободранные кусты сирени и черные круги кострищ на чахлой травке – следы недавних пиршеств бродяг никаких чувств, кроме жалости и сожаления, вызвать не могли. Теперь мне стало окончательно ясно, что, кроме бомжей, никто здесь не живет и ждать помощи от постороннего не приходится. Кричи не кричи – все напрасно.
