– Лейтенант, что случилось? – крикнул тот. – Мне соседи передали, что-то с Лерой? Что? Где она? Ей плохо? Да что с ней?!

Что до начальника отдела убийств, то он вообще бы предпочел не встречаться с братом погибшей до того, как ознакомится с результатами медицинского заключения с ответом на тот вопрос, который был для него сейчас самым важным: по какой причине умерла Валерия Сорокина? У Колосова после осмотра места имелись, как ему казалось, веские причины не торопиться с допросами. Однако избежать объяснения с потерпевшим, а именно в такой роли теперь и выступал брат погибшей, ему все же в тот день не удалось.

Колосов обосновался в местном опорном пункте. Это была ветхая сторожка, прилепившаяся боком к дачной продуктовой лавке.

В комнатушке имелись два письменных стола, стоявшие почти впритык, три клеенчатых стула, ободранный сейф да зарешеченное оконце. Имелся, к счастью, здесь и телефон: будка у входа, на удивление вполне исправная. Колосов дозванивался в экспертно-криминалистическое управление на Варшавском шоссе – следователь Караулов просил «пробить побыстрее» исполнение его постановления о судебно-химической экспертизе, которую надо было, как они считали, провести немедленно после вскрытия тела Сорокиной. Для такой спешки имелись причины.

И тут в опорный пункт не вошел, а буквально ворвался Константин Сорокин.

– Что произошло? Что с моей сестрой? Почему мне никто ничего не хочет объяснить? – крикнул он гневно прямо с порога. – Все, кого ни спрошу, отсылают к вам! По какому праву вы всем тут распоряжаетесь? Кто вы, собственно, такой?

Следом за Сорокиным в комнату заглянул крепкого сложения мужчина лет тридцати с небольшим, в синей толстовке и джинсах.

– Костя, успокойся. Извините его. – Он попытался утихомирить Сорокина, который, казалось, в ярости вот-вот грохнет кулаком по столу.

– Меня даже не подпустили к телу сестры!

– Шел осмотр места происшествия. Порядок есть порядок, поймите нас правильно. – Колосов, поднявшись, говорил тихо и вежливо. В голосе его слышалось вроде бы искреннее сочувствие. – Я Колосов Никита Михайлович, сотрудник Управления внутренних дел, майор милиции. (Он намеренно пока не называл своей должности.) В мое дежурство произошло несчастье с вашей сестрой, так что… Словом, я готов ответить на все ваши вопросы. Но и мне тоже разрешите задать… Да что же вы стоите? Садитесь, пожалуйста.

Речь его подействовала на Сорокина. Он сел на ближайший ветхий стул. Его спутник (Колосов, пока говорил, чувствовал на себе его одобрительный взгляд: так и надо держать себя с этим психом, сейчас, сейчас он утихомирится!) смущенно улыбнулся и повернулся к двери.

– Ну вот, все нормально. По-тихому-то оно лучше, чем криком. Ты, Костя, только не ори, ради бога, а то тебя прямо на улице слышно. А майор вон при исполнении. Ну, я вам не нужен? Тогда я пошел, у меня вон машина открыта… Да, извините, не представился. Александр Кузнецов я.

– Это друг мой, – буркнул Сорокин. – Сашка, передай нашим: я здесь долго не задержусь. С похоронами ведь надо что-то решать… Черт! По субботам похоронные агенты выходные, не знаешь?

Колосов поймал взгляд Кузнецова. Они поняли друг друга, и это Колосову понравилось.

– Договоримся, не волнуйся. Все сделаем. – Кузнецов мягко потрепал приятеля по плечу. – И держи себя в руках. Я могу идти, Никита Михайлович?

Колосов кивнул. «Тебя, собственно, сюда никто и не приглашал», – подумал он. Однако невольно вздохнул: общаться с этим парнем все же куда как легче, чем с таким горлопаном и неврастеником, как этот брат потерпевшей.

– Что с Лерой? – спросил Сорокин, когда за его приятелем захлопнулась дверь.

– Ваша сестра мертва.

– Но… что случилось? Почему? Кто ее нашел там? Почему она вообще там оказалась? Мне сказали – у церкви… Это же черт знает где от нашего дома… Ночью… Что врач сказал?

– Ваша сестра, насколько я понял, была серьезно больна? – вопросом ответила Колосов на его град вопросов.

– Это не та болезнь, от которой умирают. По сто лет живут с таким диагнозом! – Сорокин снова начинал злиться. И это было странно. Конечно, такая раздражительность могла оказаться весьма причудливой реакцией на трагическое известие, однако…

– Она ведь и в больнице лечилась, наверное? Какой диагноз ей поставили?

– Да не прикидывайтесь вы! Наивным-то только не прикидывайтесь и меня за дурака круглого тут не держите! – снова взорвался Сорокин. – Что я, не знаю, что ли, что вам наплели про нее уже? Все в поселке это знали. Полоумной Лерку и в глаза, и за глаза называли!

– Я не живу в вашем поселке. И слухи не собираю, – отрезал Колосов и тут же добавил мягче: – Да, участковый мне сообщил, что ваша сестра – психически больная вроде бы. Мы столкнулись со случаем скоропостижной смерти. Одно бы дело, старик какой древний умер, старуха на печке, а то женщина молодая, в расцвете лет, так сказать. Что же удивительного в том, что я и осматривавший тело вашей сестры эксперт хотели бы узнать точный диагноз недуга, которым она страдала?

– Libido insatiata.

– Что это такое?

– В словарь загляните медицинских терминов. – Лицо Сорокина перекосила гримаса.

Колосов помолчал секунду. Так, ладно. Тут пути для нас пока закрыты. Пойдем иной дорожкой. Но он не мог отделаться от настойчивой мысли – беседа с Сорокиным преждевременна. Сначала надо ознакомиться с выводами эксперта, чтобы их с Карауловым подозрения, возникшие при осмотре, либо рассеялись, либо подтвердились.

– Как ваша сестра в последнее время себя чувствовала – хуже, лучше? – спросил он спокойно.

– Утром вроде ничего, сносно, а вечером… – Сорокин махнул рукой. – Меня соседи в гости пригласили, точнее, нас, я ее старался одну дома не оставлять. Вон к тетке Саши Кузнецова пошли. Ну, друзья там из Москвы приехали, посидели, как водится, чайку попили. А с Леркой вдруг – бабах – припадок! Я чуть со стыда там не сгорел!

Последняя фраза резанула слух Колосова. Впоследствии, после беседы с Катей, он узнал, что «брат Леры» излагал ему ход событий того вечера не точно. Однако пока пришлось удовольствоваться этим.

– Вы вызвали врача? – спросил он.

– Нет. Ей полегчало. А потом… Да пока «Скорая» доберется к нам, три раза сдохнуть успеешь! Да и «Скорая»-то ей не была нужна, это же ее обычное состояние, а не инсульт, не сердечный приступ.

Колосов не стал спрашивать: «А какой же это был приступ?» Спросил другое:

– И что же случилось потом, когда вашей сестре стало лучше?

– Да ничего. Мы с Александрой и Юлией Павловной отвели ее домой. Это соседки наши, – пояснил Сорокин торопливо. – У них мы и были. Александра Модестовна Чебукиани, муж ее покойный был художник известный, может, слышали?

– А второй вашей знакомой как фамилия?

– Хованская. Она у Александры Модестовны гостит с племянником…

– С этим вашим приятелем Кузнецовым?

– Нет, Сашка родственник Чебукиани, а у Юлии мальчишка. Впрочем, спросите у нее сами, если вам надо!

– Вы отвели сестру домой и?..

– И ничего. Соседи домой ушли. Я посидел немного на террасе, дождался, когда Лерка заснет. Я ее чуть не силой спать уложил, когда она в таком состоянии – у нее сильнейшая бессонница. Потом и сам спать пошел.

– Вы какое-нибудь лекарство сестре давали? Успокоительное, снотворное? Вообще она принимала какие-нибудь лекарства?

– Тиоридазин. Не регулярно. Когда я заставлял с барабанным боем.

– Вчера она его принимала?

– Нет. Она упрямая как ослица. Как упрется, то…

– Когда вы обнаружили, что сестры нет дома?

– Я до десяти проспал. Меня Юлия Павловна разбудила. Ей соседи сообщили, что с Лерой несчастье. Она сразу ко мне, а я…

– Вы так крепко спали, что не услышали, как она ушла из дома?

– Да. Я крепко сплю.

– А сестра ваша и прежде уходила?

– Я за ней старался смотреть, следить. Меня врач ее насчет этого особо предупреждал. Порой она, правда, из-под контроля выходила. Ну и тогда случалось.