Увидев все это великолепие, тетя Михайлина бросилась за фотоаппаратом, влезла на стул, щелкнула затвором. И тут же, к удивлению присутствующих, извлекла из камеры… готовый цветной отпечаток.

Всем хотелось посмотреть фото. Орыся тоже разглядывала его как чудо. Стоявший рядом Лев Владимирович тихо пояснил, что аппарат – системы «Полароид».

– У меня в Москве такой же. Правда, трудно с фотоматериалами к нему, но на вас я не пожалел бы… – многозначительно добавил он.

Переводчик, как только зашел в дом Сторожуков, сразу прилип к Орысе и не отходил от нее ни на шаг. И когда наконец сели за стол, устроился рядом.

Поднялась Василина Ничипоровна и произнесла в честь гостьи целую речь. Лев Владимирович шепнул на ухо соседке:

– Выручайте, Орыся, по-украински я ни бум-бум.

Она хихикнула и тоже шепотом спросила:

– Зачем же вас послали с тетей Михайлиной?

– Положено, вот и поехал, – усмехнувшись, ответил работник «Интуриста».

Орысе пришлось переводить ему с украинского языка на русский. Лев Владимирович под этим предлогом придвинулся к ней еще ближе.

Угощение шло на ура. Еще бы, все здорово нагуляли аппетит на морозе. Гринь Петрович, сидящий по правую руку тетки Михайлины, предлагал ей то кусок поросятины, то ломоть окорока, то индюшачью ножку. Но старушка от всего отказывалась. Она положила себе на тарелку куриное крылышко и пару кружочков свежего огурца. К знаменитому хлебу Ганны Николаевны она даже не прикоснулась.

– Хоть пирога отведайте, – попросила Ганна Николаевна, сидевшая по левую сторону тети Михайлины. – Слоеный…

– Нет! Нет! – замахала руками гостья. – Вредно!

– Как? – растерялась хозяйка. – Аль хвораете чем?

И на самом деле, тетя Михайлина выглядела такой тощенькой по сравнению с упитанными, как говорится, кровь с молоком, представительницами среднего и старшего возраста Сторожуков.

– Совсем наоборот! – возразила тетя Михайлина. – Я здорова! Но не хочу заболеть. У нас это слишком дорогое удовольствие.

– От чего тут заболеешь? – встревожилась Ганна Николаевна. – Все свежее, свое. Яички, мясо, масло…

– Да разве можно есть вместе мясо, яйца, картошку, хлеб? – ужаснулась старушка.

– А кто ест мясо без гарнира да еще без хлеба? – вытаращилась на нее Ганна Николаевна.

– Нет, белки надо есть раздельно с углеводами, а крахмал отдельно с белками! – заявила гостья. – Белки с белками тоже вредно! По системе Шелтона!

– Кого-кого? – переспросила Ганна Николаевна.

– Неужели вы не слышали о нем? – удивилась тетя Михайлина. – Шелтон – знаменитый американский врач! Благодаря его системе я не знаю теперь, что такое обращаться в больницу.

– Да разве худой человек – здоровый? – не выдержав, со вздохом заметила Ганна Николаевна, которая была задета за живое.

– А как же! – закивала гостья, смотревшаяся рядом с Ганной Николаевной невзрачной пичужкой. – Надо избавляться от лишнего веса.

– Пусть уж молодые думают о фигуре, – отмахнулась та, – а в мои годы…

– О чем ты говоришь! Вот моему зятю пятьдесят два года. В прошлом году он весил восемьдесят килограммов, а в этом – семьдесят пять! Так что он получил прибавку к жалованью пятьдесят долларов.

– А при чем тут жалованье? – удивился Гринь Петрович.

– На фирме, где он работает, такой порядок: за каждый килограмм сброшенного веса прибавляют десять долларов.

– Ну а фирме какой резон в этом? – еще больше удивился Гринь Петрович.

– О, большой! Выгодно! Худые болеют меньше. Они всегда бодрые, энергичные…

– Сало, значит, тоже не употребляете? – спросила Ганна Николаевна.

– Избави боже! – ужаснулась тетя Михайлина.

– А твой зятек тоже не ест мясо и сало? – встряла в разговор бабка Явдоха, самая старая из Сторожуков.

– Конечно.

– А как же он с жинкой? – покачала головой местная старейшина. – Я б такого мужика на ночь не пускала…

Слова бабки Явдохи потонули в хохоте. А когда смех утих, поднялась председатель сельисполкома и стала говорить о родной земле, которая всегда остается родной для украинцев, где бы они ни были.

– Дорогая Павлина сказала верно, – сказала старушка. – Мы там, в Канаде, не забываем о родине! О, вы представить себе не можете, сколько народу каждый год приезжает в Виннипег на фестиваль украинского искусства в день рождения Тараса Шевченко! Стихи его читают! – Она вздохнула. – Увы, к сожалению, чаще в переводе на английский. А вот песни поем на родном, украинском!

И посетовала, что ее поколение еще помнит и чтит национальные традиции, а вот молодежь…

– Наши, думаешь, лучше? – показала на девчат и парней за столом бабка Явдоха. – Попроси их спеть добрую старую песню – куда там! Эх, жаль Анна не приехала, ее бабушка, – кивнула она на Орысю. – Столько знает песен!

– А почему она не приехала? – поинтересовалась гостья.

– Старик у ней хворает. Спина, плечи… Согнуться-разогнуться не может.

– Надо было написать мне в Канаду, я бы помогла ему. Подруга моей старшей дочери работает по контракту в Китае. Ее отец тоже страдает воспалением суставов, так она прислала ему жилет. Теплый и в то же время лечит. Понимаете, в жилет этот вшита целебная трава, действует через кожу.

– Ишь, до чего додумались, – покачала головой бабка Явдоха. – Ну что ж, уважь, милая… Ну а насчет того, что нет Анны – ладно, не беда. Мы Орысю попросим спеть. Хорошо девка спивае.

– А ты только что ругала молодежь, – улыбнулся Гринь Петрович.

Он встал и сказал тост за молодое поколение Сторожуков, пожелав им быть всегда и везде первыми, присовокупив, естественно, и внуков тети Михайлины.

Старушка расчувствовалась, принесла фотографии. У нее было семь внуков.

– А это моя любимица, Мэри, Машенька. – Она с любовью погладила рукой снимок загорелой девчонки в костюме для тенниса.

Фотографии стали переходить из рук в руки.

Здравицы следовали одна за другой. Глядя на гостей, Ганна Николаевна радовалась: уплетали ее стряпню за обе щеки вопреки всяким там заокеанским умникам, вроде этого Шелтона.

Лев Владимирович тоже ел и нахваливал, уверяя Орысю, что такой вкусной, истинно украинской кухни нигде не пробовал, хотя ему приходилось бывать в самых лучших ресторанах в различных городах страны, в том числе и в Киеве. Услышав, что Орыся хорошо поет, он шепнул ей:

– Это уж слишком.

– Что слишком? – не поняла Орыся.

– Понимаете, когда я увидел вас, просто не поверил: такой цветок! И где? В провинции! – Он отстранился, чуть прикрыл темные глаза, потом снова приблизился. – Изыск! Какой элегант! И оказывается, ко всем вашим совершенствам – еще голос! Жажду услышать.

– Смотрите не разочаруйтесь, – с улыбкой ответила Орыся. – Небось там, в Москве, в театрах наслушались…

– Сказать честно, даже надоело. «Пиковую даму» в Большом слушал раз двадцать, не меньше. Куда прежде всего бегут иностранцы? В Большой театр!

– А я как-то хотела пойти, но не смогла достать билеты.

– Бог мой, я бы устроил это в пять минут! Для «Интуриста» – не проблема! Куда хотите: самая лучшая гостиница, ресторан «Седьмое небо» на Останкинской башне, Алмазный фонд, Театр на Таганке!.. – Переводчик достал из бумажника свою визитную карточку и торжественно протянул Орысе. – Ваш покорный слуга!

– Даже не знаю, когда выберусь в Москву, – сказала Орыся, беря визитку.

– По первому звонку – у ваших ног! – заверил Лев Владимирович и еще тише добавил: – А если вас интересует «Березка», ну там что-нибудь такое-этакое, могу помочь с чеками.

– Это как раз меня не интересует, – небрежно ответила Орыся.

И сказала правду.

– Да вы, вероятно, не знаете, что там можно купить то, чего больше нигде не достанешь!

Орыся, вспомнив Сергея, его подарки, загадочно улыбнулась. Льва Владимировича это задело.

– Ну, например, косметику от Диора.

– У меня есть, – спокойно сказала молодая женщина и, чтобы не быть голословной, открыла сумочку и продемонстрировала флакончик духов, губную помаду, набор теней, тушь и пудру этой знаменитой французской фирмы.