– Они? – Владимир протянул руку к свертку. – Это у вас документы?

– Важнейшие! Я наткнулся на них, разбирая лабораторные архивы. Там собраны книги и рукописи, датированные начиная с конца двадцатого века, представляете? Со времен миротворцев и первооткрывателей!

– Формулы первых атомных бомб и линейных ускорителей? – блеснул эрудицией Волк. – Занимательное чтиво. Для любителей древности.

– Нет, все совсем не так! – Голос аспиранта дрожал. – Я не знаю причины, но в наших архивах хранились документы, абсолютно не имеющие отношения к физике. Я даже подумал, что собраны они не по тематическому принципу, а по факту написания в одном месте или в одно время. По ним можно восстановить целый период истории во всех подробностях: от научной и культурной жизни до светской хроники и личной переписки. Но самое поразительное – место издания книг! Я не могу назвать его вслух, но, поверьте, это очень далеко отсюда!

– Весьма интересно. – На самом деле Волкову было совсем не интересно. Гораздо больше, чем анализировать подобные факты, ему хотелось выпить стаканчик минеральной, а еще лучше – бутылочку светлого «Фостера». – Ну и при чем тут наша Служба? Кладами и старинными коллекциями занимается Культнадзор.

– Хранилище было опечатано отделом профессора Новака!

– Ну и что? – Волк начал терять терпение.

– Они «звенят»! Представляете? До сих пор! Самые молодые из документов датированы два ноля двадцатым годом, и все они «звенят»!

– В каком смысле? – Владимир насторожился. Что значит «звенят», он догадывался, но хотел услышать подтверждение из уст Четкина.

– Пыль! Радиоактивная пыль! Они пропитаны ею насквозь. Вот этот рукописный документ единственный прошел обработку в лаборатории радиационной гигиены и почти не представляет опасности, но все остальные…

– Та-ак… – Волк примерно понял, куда клонит аспирант. – А все остальные заражены, но их потихоньку продают коллекционерам на черном рынке, так? Это опять же не совсем наш профиль, но мы подключим к делу кого следует, будьте уверены.

– Постойте, это не все! Вы отталкиваетесь от факта наличия «грязного» архива, а вопрос, откуда он взялся в хранилище университета, вас не волнует?

– Быть может, раньше в том помещении располагалась изотопная лаборатория? – предположил Володя. – Или эта библиотека вывезена с какого-то отработавшего срок полигона. Кто знает?

– С полигона? Практически все документы написаны по-русски! Кириллицей! Вы знаете, что это за алфавит?

– Знаю. Им пользуются где-то в Африке.

– На Мадагаскаре! – возбужденно прошептал аспирант. – Возможно, бумаги попали к нам с этого бунтарского острова, а может… а может, и с севера!

– Исключено, – уверенно возразил Волк. – В северное полушарие не ходят даже подводные лодки. И никакие транспортные гравипланы туда не залетают. И двести лет назад туда никто не заходил. А уж тем более никто не смог бы прожить там достаточно долго, чтобы создать целый архив. Да и если кто-нибудь отважился, это – помните, как у Александра Пушкина-Африканского? – «дела давно минувших дней, преданья старины глубокой». Сейчас-то зачем привозить в Сидней целый архив воспоминаний каких-то отважных, но глупых мадагаскарских путешественников?

– А если в нем есть важная информация, но контрабандисты не знали, в какой из рукописей ее искать?

– А профессор Новак, по-вашему, знает? Вы же под него копаете, не так ли?

– А вы прочтите вот эту рукопись, – Четкин потряс свертком.

– Хорошо, хотя это снова не наше дело. – Владимир подбросил сверток на ладони.

– Ваше, – уверенно возразил Четкин.

– Мы – экономическая безопасность, а не экологическая, – назидательно произнес лейтенант. – С вашим-то образованием надо бы различать.

– Речь идет лично о вас.

И этот туда же. Они с госпожой Старлет из одной упряжки, что ли? Черт знает что творится! Какие-то радиоактивные рукописи, то ли с далекого острова, то ли с безлюдного севера, тайны всякие… Или этот Новак ему просто насолил и теперь обиженный аспирант выдумал всю эту лабуду, чтобы доставить патрону хоть какое-то беспокойство? Булавочный укол, но сделать. Вариант. А если не врет?

А если и не врет, какое до этого дело СЭБу? Надо отфутболить проблему экологам или Службе общей безопасности, и пусть разбираются. Дело «экономистов» ловить киберпиратов, махинаторов, выявлять липовые фирмы и граждан, уклоняющихся от уплаты налогов. Вот если бы Новаку дали подозрительный кредит в ненадежном банке и он на эти деньги купил по формально завышенным ценам партию научного оборудования… А контрабанда «грязных» архивов это по части «общаков» и экологов. Без сомнения. А что касается роли личности агента по кличке Волк в мировой истории, так это и вовсе бред. Ни «Кассандре» Старлет и неким стоящим за ней «людям», ни этому аспиранту он ничего не должен и верить не обязан.

– Я подумаю, – вслух ответил он Четкину. – А вы будьте готовы, если потребуется, приехать в Управление для беседы.

– Не потребуется. – Аспирант почему-то вздохнул и утер со лба крупный пот.

– Почему? Вам нездоровится?

– Хуже. – Четкин как-то странно усмехнулся. – Я уже мертв.

Похоже, «бумажная» история и вовсе была пустышкой. Аспирант явно слетел с катушек. Это значит, никакого «грязного» архива и заговора профессора Новака просто не существует, а в пакете лежит стопка исчерканных рукой сумасшедшего бумажных листков. Володя разочарованно вздохнул. То-то ему сразу не понравился бегающий взгляд и затрапезный внешний вид этого ученого. Вот, оказывается, в чем было дело! И мыслесвязь по той же причине молчала. Специалисты «Мегаполиса» выявляют психические отклонения на раз и выпроваживают подобных типов из скрытого эфира еще до того, как врачи поставят диагноз.

Владимир мысленно отправил запрос в континентальную базу психиатрической помощи, но спустя секунду получил отрицательный ответ. Пациент Четкин в ее списках не значился.

Странно. Впрочем, решаемо. Волк сформулировал мысленный рапорт и получил ответ: «Ожидайте, машина вышла». Вот так. Минут через пять господина Четкина укутают в мягкое смирительное стазис-поле и отвезут туда, где всякие транквилизаторы и другие подозрительные лекарства «можно», причем много и бесплатно, за госсчет. Оставалось задержать пациента до прибытия «Скорой». Володя взглянул на Четкина и удивленно хмыкнул. Этот парень, похоже, решил доказать свое последнее высказывание делом. Аспирант закатил глаза, кожа его стала еще бледнее, а ноги подкосились, и он начал медленно оседать на крыльцо. Волк отбросил сверток в сторону и подхватил свидетеля под мышки. Тот обмяк и стал каким-то тяжелым и неудобным. В конце концов пришлось его опустить на крыльцо, и тут взору Владимира открылась здоровенная дыра, прожженная в спине аспиранта импульсом боевого излучателя. Волк резко выпрямился и оглянулся по сторонам. Слишком много людей! Выстрелить мог кто угодно.

– Гриф, ко мне! – мысленно приказал Владимир напарнику.

В мыслеэфире почему-то было пусто. Волков повернулся в сторону фонтана – Бережного на месте не оказалось. Лейтенант мысленно вошел в сквозной видеоканал площади и подключился к панорамным камерам. Крупный план фонтана позволил обнаружить Грифа, но совсем не в том состоянии, в каком бы хотел его увидеть Владимир. Сержант лежал под парапетом с такой же, как у Четкина, дырой, только в груди.

Игры закончились. Володя присел и попытался не глядя поднять сверток, но его поблизости не оказалось. Лейтенант поискал взглядом, встал, прошелся по крыльцу и заглянул в ближайшие укромные местечки. Злополучного пакета он не нашел.

Вот так, два трупа – и никаких улик. Видимо, покойный Четкин не страдал паранойей. «Они», кто бы это ни был, действительно скрывались поблизости.

Снова сквозной канал и обзор площади. Что это за девица стоит у входа в скверик, справа от лестницы университета? Почему нервничает? Нет, просто ждет кого-то. А там кто? Ребята в темных очках. Нет, они если и стреляют, то в игровом пространстве. А вон тот сухощавый дедок с тростью? Вряд ли. Староват. А кто у нас слева? Люди, люди… и все вроде бы расслабленные, прилично одетые, женщин больше…