Я не услышал, как скрипнула входная дверь. И на пороге появилась Оксана.

– Привет! – Она попыталась изобразить на лице улыбку. Но у нее это слабо получилось.

– Привет! – как можно бодрее ответил я. Но у меня это не вышло совсем.

Я смотрел на свою жену Оксану. В ней абсолютно ничего не изменилось за время нашей совместной жизни. Ничего. Тот же ясный светлый взгляд. Те же пухлые губы. Так же светлые длинные волосы спадают на плечи. Тот же простенький стиль одежды – брючки и свитер. И ни грамма косметики на лице. Я смотрел на свою жену, по-прежнему умную, интеллигентную женщину, скромность и мудрость которой я когда-то так высоко ценил. Я смотрел на нее и думал, почему я уже не люблю ее. Ну, почему? Ведь Оксана ни разу не дала мне повода для нелюбви. Напротив. Она каждым днем доказывала свою преданность. Терпела все мои выходки. Мои исчезновения по ночам. Моих случайных женщин, у которых я искал утешения. А я все дальше и дальше отдалялся от нее. И у меня не было ни малейшего желания сделать шаг ей навстречу. Странно, почему? Ведь Оксана вроде бы соответствовала моему идеалу. Моему придуманному гармоничному миру. А может быть, нет? А может быть, моя гармония совсем другая? Гармония хаоса, скитаний, необоснованных мучений, поиска ответов на безответные вопросы? Оксана, милая, умная Оксана подарила мне преданную любовь. А мне, возможно, нужны бурные всплески, разбитая вдребезги посуда, предательство. И, возможно, я эти переживания стал искать на стороне. Мои бабочки-однодневки дарили мне их. Правда, вскоре я устал и от этого. Я так и не обрел любви, которую придумал в своем воображении. И окончательно запутался в себе.

Оксана приблизилась ко мне. И положила руки на плечи. И потерлась щекой о мой небритый подбородок.

– Ты куда-то собрался? – тихо, расслабляющим тоном сказала она. И мне показалось, что она беседует со своим очередным пациентом-психопатом.

– Угу, – промычал я. И из какого-то дурацкого желания мучить добавил довольно резко: – Возможно, я не приду ночевать. Слышишь? У меня, слава Богу, есть где провести ночь. И есть, слава Богу, с кем.

И вновь – этот нежный покорный взгляд. Виноватая улыбка.

– Я буду тебя ждать.

О Боже! Так действительно можно сойти с ума. Конечно, она излечивает психов. Но с тем же успехом способна нормального человека свести с ума. Лучше бы она запустила в меня глиняной вазой. Или ударила по лицу. Может быть, это вернуло бы меня к жизни. Ведь она умная женщина. И зачем ей меня терпеть? Опустившегося бездельника и пьяницу! Неужели это такая любовь? И кто такую любовь придумал! Я, черт побери, такой любви не желаю! И, не проронив больше ни единого слова, я выскочил за дверь.

Уже на улице, переведя дух, подумал: «А ведь у меня все нормально. Абсолютно все!» И почти бегом направился по страшному адресу, словно убегая от своих мыслей. Я очень не хотел, чтобы у меня все было нормально, потому что понимал, что счастье нормальным быть не может.

Я долго блуждал под мерзким моросящим дождем в поисках нужной мне улочки Андреевской. Маленькой, узенькой, мощенной крупными камнями. Я и не подозревал, что в нашем огромном, суматошном городе существуют такие неприятные райончики. С низкими домами. Темными подворотнями. Подгнившими, перекошенными крышами. Мимо меня не прошла ни одна машина. И повстречался лишь единственный и то весьма подозрительный тип, который косился на меня из-под кругленьких линз близорукими глазками. И почему-то держал одну руку в кармане.

Я усмехнулся: пожалуй, до нужного места можно и не дойти. И не обязательно добровольно искать смерти. На этой улочке могут запросто прихлопнуть и без моего согласия. Я с опаской глянул на карман этого типа. Он, словно отвечая на мой взгляд, вытащил портсигар и вызывающе дыхнул мне в лицо горьким дымом. Я облегченно вздохнул.

Странно все-таки устроен человек. Я по собственной воле шел за смертью. И в то же время испугался, чтобы не поспешил исполнить мое желание случайный прохожий. Неужели одна смерть может быть краше другой? Если результат один…

Я долго бродил по пустынной Андреевской (не понятно, в честь какого Андрея названной). Номера нужного дома так и не нашел, поэтому решил вычислить самое подозрительное, на мой взгляд, место. Мои подозрения привели к глухому забору. Я попытался отыскать вход, но безуспешно. Прислонившись к забору, я решил немного подождать. В конце концов, рано или поздно здесь должна ступить нога человека. До утра я, конечно, торчать не собирался, прикуривая одну сигарету от другой и любуясь почерневшими от дождя крышами и грязными лужами. Меня бы долго не хватило на такой пейзаж. После второй сигареты я уже решил вернуться домой. И сказать что-нибудь ласковое своей жене Оксане по случаю успешного избежания самоубийства. В любом случае – дома теплее. А погибать из-за воспаления легких я не собирался. Это было довольно скучно.

Но мне повезло: вдруг я увидел, как одна доска в заборе отодвинулась и кто-то в черном дождевике пролез в образовавшуюся дырку. Огляделся и, не заметив никого, аккуратно заделал забор.

Дождавшись, когда «черный дождевик» скроется за поворотом, я нашел передвижную доску и юркнул в образовавшуюся дырку. Казалось, я пробирался сквозь мокрые заросли, колючие и густые, целую вечность. Наконец уткнулся в высокий особняк из красного кирпича. Похоже, отчаявшиеся жители нашего города надежно укрылись здесь от своих жизнерадостных собратьев. Я поднялся по каменной лестнице и на всякий случай приложил ухо к резной двери, но абсолютно ничего не услышал. Уже порядком стемнело, и мне пришлось искать кнопку звонка на ощупь. Безрезультатно. Тогда, собравшись с духом, я принялся колотить в дверь.

– Кто там? – послышался глухой бас.

– Сто грамм, – еле слышно пробурчал я. А вслух громко и вежливо сказал. – Я – гражданин, жаждующий как можно скорее очутиться плечом к плечу с отчаявшимися собратьями. И понять, что я не одинок в этом печальном мире.

За дверью хмыкнули и не менее вежливо ответили:

– Вы ошиблись адресом, молодой человек. В этом доме царит радость, а не печаль.

Я нахмурился, но отступать не собирался. В конце концов, если это клуб счастливцев, мне тоже не помешает взглянуть на их жизнерадостные физиономии.

– Прекрасно! – воскликнул я. – Вы, надеюсь, не прочь поделиться со мной, унылым странником, своим счастьем?

Мою иронию на сей раз не проглотили, и в ответ раздался грубый хрип:

– Кто вы?

Кто? Если бы я это сам знал. Мне уже захотелось процитировать: Я тот же, что и вы, гонимый миром странник, но только с русской душой. Но я вовремя спохватился, сообразив, что на меня в итоге спустят стаю борзых, которые здесь, судя по внешнему виду особняка, наверняка в наличии. И я как можно серьезнее ответил:

– Этот адрес дал мне по доброте души мой единственный друг. Друг на всю жизнь.

– Кто?

– Его фамилия Лядов. Володя Лядов.

Почему-то это подействовало моментально. Видимо, в этом славном теремке неравнодушны к богеме. Дверь распахнулась – и на пороге возник малюсенький человечек с редкой бородкой. Он был настолько худой, что кожа, казалось, просвечивалась. Да уж, никак не ожидал, что у такого замухрышки, разодетого в огромную, не по размеру, униформу швейцара, такой низкий, хорошо поставленный голос.

– Пройдите, молодой человек. – Он показал круглой головой, смешно болтающейся на тонкой шее.

Я последовал за ним по длинному узкому коридору, стены которого были сплошь увешаны зеркалами. Интересно, подумал я, какое счастье ожидает меня дальше, если первым делом встретился тип с такой рожей.

Наконец мы уперлись в дверь, расписанную масляными красками. Я поморщился. Такая живопись меня никогда не приводила в восторг. На двери во весь рост была нарисована девушка. Длинные черные волосы. Раскосые темные глаза. Белое длинное платье, похожее на балахон. Но не это меня смутило. В руке, унизанной золотыми браслетами, она держала огромную косу. И, улыбаясь прелестным алым ротиком, помахивала ею. А в верхнем углу двери красной краской, так пошло напоминающей кровь, были выведены большие буквы КОСА, три из которых я сразу же разгадал.