Воняло. Очень сильно. Но меньше, чем я ожидала.

– У нас тут, благодаря любезному Дрэкуле, хорошая канализация, – пояснил доктор. – Ему тоже нужен исходный материал для исследований.

Он отпер еще одну дверь, поднял фонарь. И я увидела множество глаз, смотревших на меня из-за решеток.

– Да ведь это тюрьма, доктор!

– Ни в коем случае, – оскорбленно откликнулся Бланко. – Это виварий. Воспитанники имеют право на прогулки, мы отправляем их с поручениями, они получают полноценное питание. А в вольерах они находятся ради собственного блага. Чтоб не причинили вреда друг другу.

– Хозяин свежака привел, – пробасил кто-то из мрака.

– Молчать, скальпелевы дети! Опять на стол захотели? Сейчас всех покормим... Мадам, подержите-ка фонарь, – он вытащил из угла жестяные ведра. – Ну-ка, что здесь у нас? Брикеты от щедрот доброго Дрэкулы... Отходы с кухни...

– Не хотим брикеты! – завопили из вольеров. – Мяса хотим!

– Мя-са! Мя-са!

– И кровушки... – тоненько пропищал кто-то.

– Ишь, разбаловались! А ну, повторить первое правило: лопай, что дают!

– Лопай, что дают, – подхватили нестройные голоса, – это закон. Мы уже не люди!

– Дальше! А не то еды не получите!

– Делай, что велят. Это закон. Мы уже не люди!

– Своего мнения не иметь. Это закон. Мы уже не люди!

– Никого не жалеть, никого не щадить. Это закон. Мы уже не люди!

– Достаточно! Будем кормиться. Для тех, кто хорошо себя вел, здесь есть рубленая собачина. А кто вякнет – заставлю весь канон от начала до конца повторять.

Из-под решетчатых дверей вольеров выдвинулись лотки, и доктор начал раскладывать по ним еду, иногда поясняя мне, непросвещенной, что я вижу. А видела я существ, которые с трудом поддавались описанию. Ночь в Торговище ко многому меня подготовила, но не к вервольфу со щупальцами, например. Или к котолаку с жабрами и ластами. («Это будет морской кот», – прокомментировал доктор.) Над людьми он изощрялся особо, благо их было проще всего достать, приставляя им части тел зверей, усаживая иглами, словно ежей, наращивая конечности. По причинам личного свойства я пристально вглядывалась в лица и морды, подавляя желание нарубить на лоток еще кое-что кроме собачины.

– Как я погляжу, у вас тут только мужские особи?

– Естественно. Я же готовлю идеальных солдат. Впрочем, на самом деле они бесполы. Ничто не должно отвлекать их от исполнения приказов.

Нет, я его точно порублю в куски. На такое зверство по отношению к живым существам даже я не способна.

– И все это совершили вы в одиночестве?

– Да. Это я свершил своим искусством. Правда, раньше у меня был ассистент, но он проявил излишнее самомнение... да вон он, с ослиной головой! А рядом – обратите внимание, нечто новое – модель «разведчик-диверсант», иначе говоря, хоббит-упырь. Вы не представляете, какие были сложности с исходным материалом! Опять же, всякие профаны лезут со своими советами и указаниями, хоть на необитаемый остров удаляйся... Ах да, о чем бишь я?

– Я спрашивала, работаете ли вы один.

– По преимуществу. Хотя в лаборатории мне иногда ассистирует Трибунале.

– Этот горбун? Он тоже один из ваших воспитанников?

– До некоторой степени. Я проводил над ним опыты, не всегда удачные. Но он доволен. Да вы и сами вскоре узнаете... Что ж, пока достаточно. Кажется, воспитанники сыты, отходы отсюда откачиваются по трубам. Идемте. Вы хорошо показали себя, не хлопнулись в обморок, как другие. Впрочем, этого следовало ожидать...

И мы покинули виварий. Гверна здесь не было, поэтому доктор ушел живым. Пока живым. Хотя, при наличии в замке мастера по изготовлению зомби, убивать доктора потребно будет с особой тщательностью. Но мне стоило больших трудов сохранить выдержку во время кормежки, когда Бланко произнес: «А это поркентавр, он же свинкс служебно-розыскной, пробный экземпляр». Тварь, характеризованная подобным образом, имела кабанье туловище и человеческую голову. И голова эта, несмотря на искусственно наращенные клыки, принадлежала брату Удо.

Визит в виварий произвел на меня большее впечатление, чем мне бы хотелось. И остаток дня, посвященный устройству на новом месте, я проходила совсем смурная. Мне выделили комнатенку, немногим отличавшуюся от той, в которой я провела неполный день в гостях у Бобоану. Окно, правда, не было зарешечено, зато выходило на реку Авжеж. Стекая с горы, здесь она имела течение бурное, и соваться в эту воду, не зная броду, было бы неразумно. Прыгать сверху, видя торчащие из воды скалы – тоже.

Зато в комнате имелся камин. Собственно, по старым обычаям, только поэтому конура эта и могла именоваться комнатой, изначально это слово звучало как «камината». И была почти настоящая кровать. Точнее, козлы с сенником. Только особо разлеживаться там вряд ли предстояло. Тем более что я еще не прошла основного испытания – и что это в Сильватрансе все взялись меня испытывать? Я давно вышла из того возраста, когда сдают экзамены.

К вечеру меня снова кликнули в малую трапезную, и я пошла, хотя после кормежки в виварии мне даже думать о еде было противно. Но манкировать приглашением было нельзя, поскольку Ужоснах мог обладать необходимой мне полнотой сведений, касавшихся замка Злой Судьбы.

Увы, ландграф все еще где-то задерживался. За столом, помимо знакомых лиц, присутствовала еще пара персонажей, представленных мне как господа Популеску и Мутяну.

– Наши союзники из местных, – аттестовал их граф Дрэкула.

– Тоже перебежали от Бобоану?

– Отнюдь, отнюдь. Бобоану их бы на арбалетный выстрел к себе не подпустил, да они и сами не подошли бы. Они – проколичи. Традиционный вампиризм, конечно, признак отсталости, с этим и фон Ужоснах согласится, но мы не должны пренебрегать поддержкой местных деятелей.

– И много их тут?

– Кого?

– Деятелей. Местных, пришлых...

– Достаточно. Но не все постоянно обитают в замке, некоторые бывают лишь наездами. Сейчас вы видите сливки общества, creme de creme, так сказать.

От упоминания о еде меня снова замутило. Хорошо хоть традиционные вампиры меня в качестве блюда не рассматривали. Потягивали что-то из кружек. Может, они, как вампиры-пансионеры в храме Края, пьют консервированную кровь? Здесь это, по идее, должно практиковаться.

– Граф, а в чем, собственно, доктрина Края Света отличается от традиционного учения Края Неминуемого?

– Никогда не интересовался. Спросите у ландграфа, он один из иерархов.

– Я думала, здесь все последователи этого учения.

– Отнюдь, отнюдь. Фон Ужоснах – человек широко мыслящий.

– А кстати, я не вижу здесь ни одной женщины. У вас чисто мужское сообщество?

Я задала этот вопрос, вспомнив некоторые рассуждения Авеститы. Но в ответ получила очередное «отнюдь». Выходит, женщина-медведица была вовсе не всеведуща.

– Дамы не живут в замке Потка, потому что у них обычно более высокие запросы, чем у вас. Но они нас посещают. И это весьма знатные дамы, вы удивитесь, узнав, насколько знатные. – Я пожала плечами. Кого-кого, а меня знатностью прошибить трудно. – Но вряд ли вы увидите их за ужином. Они прибывают... позже. И обычно не встречаются друг с другом.

И отвернулся. Чего-то он не договаривал. Хотя мне было не до их отношений с дамами. Брат Удо, вернее, то, что от него осталось, – вот кто занимал мои мысли. Я прибыла сюда с намерением его убить, но, похоже, сделав так, я окажу ему большое благодеяние.

– Герр доктор, – обратилась я к Бланко, – когда вы собираетесь выпустить на прогулку своих подопечных?

Но негодяя в белых одеждах тоже трудно было пронять.

– Может быть, сегодня. А может, завтра. Или через месяц. Вы всегда должны быть наготове, иначе какое это будет испытание?

– В таком случае, пойду к себе, отдохну, чтоб не проспать в случае тревоги. Я помню, доктор, как вы распорядились, чтоб стража во дворе меня пропускала, но все же... Граф, вы не сообщите мне пароль на эту ночь?