Но Гверн его мнения не спрашивал. Он вылетел на поляну с тяжелым копьем наперевес. На какой-то миг это оружие, и то, что он был конным среди пеших, дало ему преимущество. Он успел уложить двоих, прежде чем грабители опомнились. А затем один, более разворотливый и сообразительный, чем другие, перерубил копье Гверна секирой.

Доран тем временем спешился, мысленно проклиная всех благородных болванов, и себя в том числе. Он не солгал, говоря, что истребители предпочитают сражаться пешими. Прежде всего, при этом их невозможно вышибить из седла. А вот с Гверном это рано или поздно произойдет. Но пока что он был озабочен прежде всего тем, чтоб уложить как можно больше противников. Вы предпочитаете мечи и ножи, и лишь у одного секира – что ж, в ответ будет вам топор. И здесь не надо беспокоиться, чтоб не повредить череп, который надо представить заказчику. С юных лет он не зря избрал топор излюбленным оружием. Будь Доран повыше ростом, может, предпочел бы боевой молот. А так – в самый раз. Гверн, заменивший копье мечом, рубил им грабителей с седла, отражая удары щитом. Сколько бы грабителей его ни окружало, никому не удалось до него дотянуться. Однако, если ни один рыцарь в бою не ударит коня противника, грабитель – другое дело. Серый жеребец исправно помогал хозяину, кусал и бил копытом тех, кто пытался приблизиться, но их было слишком много. И, когда его полоснули мечом по ногам, он с пронзительным ржанием взбрыкнул и сбросил хозяина на землю. Гверн оказался достаточно ловок, чтоб не запутаться ногой в стремени, но его вооружение было слишком тяжелым, чтоб он успел быстро вскочить. На него навалилось сразу трое, и Доран понял, что не успеет пробиться к нему.

…И тут же двое из тех, кто схватил рыцаря, пали ничком на землю. Третьего сам Гверн, успевший высвободить руку, припечатал со всех сил.

Доран, заглядевшийся на это диковинное зрелище, обнаружил чужой клинок в непосредственной близости от своего горла. Затем владелец клинка рухнул на колени, после чего завалился на бок.

Кто-то методично расстреливал разбойников с тыла.

Дорана отнюдь не возмутила неожиданная подмога, а также откровенно нерыцарский ее способ. Честно говоря, против этого даже Гверн не возражал. Напротив, дело пошло значительно веселее. Когда же сражение закончилось в пользу меньшинства, Доран без удивления увидел женщину, выступившую из тени деревьев.

– Привет, Рин. – Дурацких вопросов типа: «Ты как здесь?» – он задавать не стал.

– Привет, Изя… Я тут мимо шла, смотрю – у вас вечеринка. И без дам. Нехорошо. Или вы против?

– Нисколько. Разве что рыцарь наш может оскорбиться.

– Нет, я очень рад вас видеть… – поспешил заявить Гверн. – Только конь у меня убежал, – добавил он ни к селу, ни к городу.

Некоторое время они молча передвигались по поляне. Рин извлекала стрелы и метательные ножи из трупов грабителей, Доран изучал их имущество, Гверн искал своего коня.

– Хватит, пошли отсюда, – подвел Доран итог этим действиям. – У меня нет никакого желания вечерять рядом с трупами.

– Но нам следовало бы их похоронить, а не оставлять так.

– Убиенных купцов с охранниками мы тоже оставили, хотя они заслужили честные похороны больше головорезов. Волки с лисами об этом позаботятся.

– Но я не нашел своего коня.

– И не найдете – в лесу, посреди ночи. Поищете завтра, когда будет светло. – Доран умолчал, что волки, вероятно, позаботятся и о сером жеребце – ведь тот ранен. – А пока поищем ночлега.

– Я тут видела одну приличную лощину рядом с родником, – предложила Рин.

Доран свистнул Негодяю и забросил в переметную суму то, что успел собрать.

– Вас тоже наняли убивать дракона? – спросил Гверн, пока они шли.

– Ни в коем случае. Вы же слышали – у нас с Дораном разная специализация. Он убивает, я охраняю. Да и дракон был ненастоящий.

– Я забрал деньги, которые они взяли у купцов, – заметил Доран. – Могу поделиться.

– Деньги, – категорически высказался Гверн, – следует вернуть родственникам погибших.

– Рыцарь, прекратите занудствовать! Труд должен оплачиваться. А Фольксбетт за этот ратный подвиг не заплатит, поскольку мне нечего ему предъявить. Голова дракона, правда, настоящая, выделанная, а вот шкура – крашеная тряпка с пришитой чешуей. Только издалека за натуральную и могла сойти.

– Вот здесь, – Рин указала на старый вяз, из-под корней которого бил родник. – Отдыхайте, доблестные воины. А я пошла своим путем.

– Ты что? Среди ночи?

– По-моему, ты не понял. Мне нужно двигаться дальше.

– Чтоб мы тебя так сразу и отпустили после столь славного сражения? Я, между прочим, не только деньги взял. Здесь копченая баранья ляжка. И фляжка с бренди.

– Доран, ты умница! Которую неделю мяса не жравши…

Гверн, видимо, тоже был не прочь перекусить, но держался как-то скованно.

– Не переживайте насчет денег для родственников, – сказал ему Доран, пока Рин отрезала баранину от кости. – За то время, пока «драконы» здесь орудовали, они должны были много награбить, а при них была лишь сегодняшняя добыча. Стало быть, есть тайник. Доложим об этом в Бирхольме, пусть ищут. И пусть ваша благородная душа успокоится.

Однако Гверн успокаиваться не желала. Может, устал. Или проголодался и хлебнул бренди на пустой желудок.

– Очень легко шутить над благородством. Вы только этим и занимаетесь. Но мне не впервой, приходилось переживать шутки и похлеще. Я, знаете ли, принц…

Рин буркнула что-то вроде: «И этот тоже!»

– …правда, не наследный. Наследником был мой брат. Еще у нас была сестра. Она питала болезненную склонность ко лжи, и потому часто попадала во всяческие неприятности. Из одной прискорбной истории ее вытащила неизвестная женщина, явившаяся к нашему двору. И посоветовала выдать сестру замуж за соседнего короля, недавно принявшего престол. Шутку, надо думать, пошутила. Но родителям эта идея пришлась по сердцу, и они так и сделали. А соседский король оказался узурпатором. Одного захваченного королевства ему показалось мало, и он двинулся на наше. Началась война, и он в конце концов победил. Родители и старший брат разъехались по иноземным дворам, ищут союзников. А я пошел в странствующие рыцари.

– А сестрица твоя что же? – спросил Доран, стараясь не смотреть на Рин.

– Она заявила, что супруг ее – в законном праве, поскольку она, мол, единственная наследница. А братьев никаких, не говоря уж о племянниках, у нее сроду не было…

– То-то я смотрю, рожа знакомая! – раздался голос Рин. – И все гадаю – где я раньше тебя видела… А это, выходит, младший принц-соседушка! Заматерел, нечего сказать.

– Я тоже не сразу вас узнал. У вас тогда на лице не было… этого…

– И ты сидел в углу и таращился. Но завелся, когда я сказала, что ни о чем не жалею, и вылез из укрытия. Что ж, – она поднялась, – я к твоим услугам.

Гверн, или как там его на самом деле звали, тоже встал.

– Вы не так поняли. Да, я хотел убедиться… И обида, конечно, была…

– Так тебе надо, чтоб я извинилась? Или стала оправдываться? Не по адресу. Давай лучше подеремся, как нормальные люди.

– Я не собираюсь с вами драться.

– Ясно. Ты много лет искал меня, чтоб убить. А потом увидел мои шрамы, и тебе стало меня жаль. Вдобавок я спасла тебе жизнь, и теперь благодарность мучает. Так вот что я скажу: нет такого понятия – «благодарность». Я, во всяком случае, не встречала.

– Я не о том! Я просто хочу, чтоб вы поняли, к чему иногда приводят ваши шутки…

– Вот что, – Доран смотрел в черную сердцевину леса, – вы либо убивайте друг друга, либо уймитесь. Потому что сейчас будет не до ваших разборок.

Затем захрустели сучья, зачавкал мох у ручья, и на поляну из-за древесных стволов высунулась длинная большеглазая морда.

Зеленая и чешуйчатая.

– Дракон! – изумленно воскликнул Гверн. – Так он существует!

– Дракон наземный, нелетающий, – уточнил Доран.

– Она летает! – обиделась Рин. – Только низенько…

– Она? – переспросил Гверн.