Позади нее, поотстав на корпус лошади, передвигались ближайшие подруги-воительницы, и среди них та голубоглазая стерва, что научила Леху уважать слабый пол. Ехала себе как ни в чем не бывало. А кровный брат скифского царя, хоть и не был предан всенародному позору, но все равно мучился. Его мужская гордость была задета.

«Как же изменились бабы всего за пару тысяч лет, – кипятился морпех, сидя в седле и поглядывая на колыхавшиеся шеренги воительниц, в доспехах которых отражалось солнце, – этих попробуй, заставь за пивом сгонять. Без зубов останешься. Сразу трезвенником станешь. И как только местные мужики их терпят, да еще собой руководить дают? Вот, блин, проблема. Нет, это хорошо, что меня к скифам занесло, а не к этим».

Чтобы как-то успокоить свое обиженное сердце, Леха даже попытался представить их страшными и кривыми уродинами. Но, словно назло ему, все амазонки были как на подбор: высокие, крепкие, красивые.

Нет, такого ум морпеха еще «недавно» тянувшего срочную службу в двадцатом веке с его культурными законами, не мог быстро принять. Тем более, такой прямой ум, как у Лехи Ларина, который больше привык дремать, разрешая управлять жизнью кулакам, желудку и еще кой чему. В двадцатом веке все было ясно и понятно: бабы-дуры. А если и находилась среди них та, что была с этим не согласна, то общественное мужское мнение было явно не на ее стороне. Теперь же привычный мир встал с ног на голову и Леха нуждался в том, чтобы ему кто-нибудь все это разъяснил. Разложил по полочкам. Вот был бы рядом начитанный сержант, он бы объяснил. Но Федор Чайка сгинул в дальних краях, уплыв за моря, а Иллур ему все что смог, уже объяснил: «Мол, не подходи, хуже будет». И Леха остался один на один со своими противоречиями.

Так они проехали положенное количество дней, прибыв к Ольвии. Иллур отправил вперед гонцов предупредить, что скоро прибудет. И не один. Едва оказавшись в знакомых землях, Леха отпросился у царя на несколько дней съездить в стойбище, проверить, как там идут дела. На самом деле хотел немного забыться в привычной обстановке, переварить последние новости. Как ни крути, а кровному брату царя в походе придется постоянно встречать кого-то из этой десятитысячной армии амазонок. Не Оритию, так Исилею, а не ее, так их вон еще сколько. Надо было подумать, как с этим жить. Поостыть, поутешиться. А лучше беременной наложницы это никто не мог пока сделать.

– Что случилось? – охнула Зарана, увидев любимого хозяина с подбитым глазом, и схватилась за живот от расстройства.

Глядя на нее, Леха уже жалел, что приехал. Только разволновал девушку, а она ведь в положении, да и срок уже подходит. Тем более ему было стыдно признаться себе, что за последнюю неделю он ни разу о Заране не вспомнил. Глубоко же зацепила его эта голубоглазая амазонка, хозяйка Еректа, чтоб ей пусто было.

– Да так, – отмахнулся Леха, заползая в юрту, – повстречал тут… одного. Крепкий воин оказался. Еле победил.

– Какой ты у меня сильный, – приласкала его Зарана, сразу поверив в историю, – сейчас я тебе рану смажу целебным отваром, и все пройдет.

Два дня он предавался любовным утехам с наложницей, которая была на седьмом небе от счастья, пил хмельной отвар, смазывал раны целебным, и расслабился, наконец. Физиономия зажила, мысли просветлели. Но пора было и возвращаться. Иллур велел к военному совету непременно быть. Обмолвился, что приготовил для него специальное задание, но в чем суть не сказал. И теперь, обряжаясь с помощью Зараны в походную амуницию, Леха терялся в догадках, куда же его пошлют.

– Сына мне роди, – на всякий случай повторил Леха свой уже не однократно произнесенный наказ, – с войны вернусь – придумаем как назвать.

Поцеловав Зарану, Лёха ускакал в сторону Ольвии в сопровождении Инисмея и сотни скифских воинов. Остальные бойцы его личной армии дожидались в лагере у захваченной греческой крепости.

Военный совет объединенной армии скифов и сарматов проходил в огромной юрте Иллура на холме неподалеку от Ольвии. Увидев у входа знакомых коней амазонок, все пять были здесь, Леха тихо вздохнул, почесал свой едва заживший глаз и, откинув полог, шагнул внутрь. На полу, вокруг раскрытой карты, нарисованной на выделанном куске кожи, кроме самого царя скифов сидел Арчой, новоиспеченный адмирал Ичей, отличившийся при взятии Ольвии, и пять амазонок во главе с царицей Оритией. Все при оружии, но без шлемов. Мудрого Фарзоя Ларин опять не заметил, видимо, старик уже все обсудил с царем наедине.

– Здравствуй Аллэксей, – поприветствовал его Иллур, и добавил, указав на место рядом с собой, – Садись, говорить о войне будем.

Леха слегка поклонился и, скользнув по лицам амазонок, сел рядом с царем. Затянутые в панцири воительницы с удивлением воззрились на вошедшего воина.

– Это мой кровный брат и отличный воин, Аллэксей, – представил его Иллур амазонкам, а Леха не мог не заметить как, усмехнулась Исилея, – он прибыл к нам с севера, ведает конной разведкой и много знает о войне на море. Аллэксей будет присутствовать на совете.

– Так ты не скиф? – удивилась Орития, обращаясь прямо к Ларину, – Откуда ты родом?

Леха покосился на Иллура, не зная, что ответить. Снова обсуждать давно закрытый вопрос своего происхождения он не хотел. Но пришлось, поскольку «прибыл с севера», вдруг заинтересовало Оритию, так как означало, что Ларин, чтобы оказаться в Скифии должен был сначала миновать степную Сарматию. А это было довольно опасно для незнакомцев.

– Нет, – повел головой Леха, – русский я, русич, короче. Мой народ живет на далеком севере, откуда я прибыл на корабле.

Амазонки переглянулись.

– Русич? – удивилась Орития, – моя степная земля граничит с бескрайними лесами, там живет много племен, но я не знаю такого народа.

– Не мудрено, – осмелел Леха и решил пойти в наезд, приврав немного насчет родословной, – я не в степи родился. На моей земле много лесов и гор. Она граничит с холодным морем. Это так далеко, что даже ваши всадники туда никогда не заезжали, уверен.

– Говорят, там живут дикие и свирепые народы, – заявила вдруг хозяйка Еректа.

– Живут, – не стал отрицать Леха и добавил, ничуть не кривя душой, – Но, до вас им далеко.

Ответ, как ни странно, понравился амазонкам. Даже высокомерная Орития усмехнулась наглости этого бойца с далекого севера.

Леха в напряжении ждал новых расспросов, вспоминая разговор с Фарзоем на ту же тему, но амазонки, о чем-то обмолвившись вполголоса, неожиданно быстро сделали вывод насчет Лехиной национальности, причислив его к какому-то известному только им племени северных дикарей.

– Как ты попал сюда? – спросила напоследок одна из воительниц, такая же русоволосая, как и все, но с округлым лицом, – По реке?

– Это не важно, Тарнара, – оборвала ее Орития, – пора говорить о новой войне.

Морпеха такой поворот устраивал, но он все же ответил.

– Морем, – произнес Леха с достоинством, – я моряк и приплыл на большом военном корабле.

Но это заявление не произвело на амазонок должного впечатления: то ли кораблей они не видели в своих степях, то ли моряков не любили. В любом случае разговор быстро перетек на другую тему и Леха смог вздохнуть с облегчением.

– Наши армии готовы, – наконец произнес Иллур, начиная совет, – мы можем выступать хоть завтра.

– Я жду еще пять тысяч воинов, – заявила вдруг Орития, тряхнув гривой своих густых волос, – их мне обещал прислать Гатар. Поэтому с выступлением придется обождать несколько дней.

– Нет, – отрезал Иллур, немного напрягшись, – выступать мы будем немедленно. Но, ты сможешь подождать своих воинов и двинуться вслед за нами.

– Куда? – уточнила царица.

Иллур указал на карту, где на Лехин взгляд довольно коряво был изображен Крым, черноморское побережье в районе Ольвии и дальше на юг, вплоть до Греции, а также земли, примыкавшие к побережью до каких-то гор. «Кажется, там должны быть Карпаты» – подумал морпех, напрягая свою память. В некотором отдалении от Ольвии, на берегу залива, куда впадала большая река, Леха разглядел черную точку, – еще один греческий город, под которым было написано «Тира».