– Что делать станем, Семен Прокофьевич? – негромко поинтересовался подошедший боярин Иванов.

Хотя ратники, вроде бы, все спали, весть об обнаруженном вражеском воинстве непостижимым образом распространилась среди людей и многие бояре стали подтягиваться к государеву человеку, ожидая его решения.

– А что тут сделаешь, Дмитрий Сергеевич? – усмехнулся Зализа. – Спать будем.

– Как спать? – возмутился кто-то из задних рядов. – Немцы на Руси!

– Спать, – повторил опричник. – Окромя Луги дороги здесь нет, они завтра сами к нам под клинки придут. А коли Бор захотят обложить, оно и лучше. Днем позже подойдем, в спину ударим, а воевода Лютин со стен поможет. Нет пока тревоги, бояре. Людишки Кондрат Васильевича с Божьей помощью гуляй-город срубили из девяти щитов. Завтра поутру Лугу ими перегородим, ливонцев дождемся, да и ударим по ним всею силушкой, до самого Пернова бежать станут.

– Неправильно это.

Бояре поворотились к воспротивившимся плану опричника иноземцам. Костя Росин и Игорь Картышев, выбравшиеся из палатки полураздетыми – просто накинув на плечи даренные тулупы и сунув ноги в самодельные поршни – выглядели рядом с одетыми в железо ратниками не столько странно, сколько забавно. Тем не менее Игорь, кадровый офицер, прошедший Афганистан и успевший «зацепить» Чечню, говорил твердо и уверенно:

– Нельзя так делать, ученые мы уже. Вы им в лоб вдарите, они разбегутся. Потом, как тараканы, из других щелей полезут. Если бить, то насмерть, чтобы никто не ушел. Зачем вам гуляй-город поперек реки? Все равно в конном строю атаковать станете! Его нужно не здесь, его нужно ливонцам за спину выкатить! Чтобы бежать было некуда, чтобы все здесь остались.

– Ладно говоришь, боярин, – задумчиво ответил Зализа, вытаскивая маленький ножичек и принимаясь крутить его между пальцев, потом с огорчением покачал головой. – Ладно говоришь, да трудно исполнить. Коли рано гуляй-город выкатите, ливонцы вас затопчут. Их, почитай, в полсотни раз больше получится. Поздно выкатитесь – и вовсе никакой пользы, ужо разбегутся все.

– Выкатим после того, как вы сечу начнете. Они все вперед смотреть станут, силы туда подтянут. Пока прочухаются, поздно станет.

Но опричник опять покачал головой:

– Две сотни рыцарей, восемь сотен пешцов, да еще обоз. Колонна длинная. Никак не меньше, чем полверсты получается. Вам до начала такого дела еще и в лесу схорониться потребуется. Как на таком расстоянии вы начало сечи услышите?

– Есть способ, – многозначительно улыбнулся Картышев.

– Семен Прокофьевич, – громко попросил бывший милиционер. – Дозволь с иноземцами вместе воевать? На коне с меня пользы мало. Зато в гуляй-городе пищаль к месту окажется. Пять пищалей у нас на всех, отобьемся.

Зализа помолчал еще несколько минут, покусывая губу, потом спрятал ножичек обратно в ножны и кивнул:

– Да будет так! Правым крылом войска командовать я стану, а коли случится со мной что, то боярин Иванов, Дмитрий Сергеевич продолжит. Правым крылом боярина Феофана Старостина назначаю, а коли случится с ним что, боярин Аваров заменит, Мурат Абенович. В гуляй-городе воеводой боярина Росина ставлю, Константина Алексеевича. А буде беда случится, служилый человек Нислав его заменит. Набирайтесь сил, бояре, трапезничайте сытнее. Ратное дело сегодня предстоит. С нами Бог!

Небо начинало потихоньку светать, и ложиться спать Зализа уже не стал. Ему предстояло определить место для предстоящей сечи, вывести в засаду сани с гуляй-городом, обсудить с назначенными в воеводы боярами план будущей битвы.

В утренней суете завтрака и сворачивания лагеря разобраться с численностью и порядком войска было довольно трудно, но когда армия вытянулась в походную колонну, дерптский епископ сразу заподозрил неладное. Поначалу ему показалось, что в колонне кнехтов одетых в плюдерхозы и толстые шерстяные плащи епископских воинов внезапно стало в несколько раз больше. Потом он понял, что все как раз наоборот: меньше стало орденских кнехтов, в их коротких тулупах и широких свободных штанах.

Священник, в сопровождении семи телохранителей, промчался вдоль всей колонны: да, действительно, армия похудела не меньше, чем на две сотни человек! К тому же, рядом с командующим не гарцевали его самые близкие друзья и помощники: крестоносцы фон Гольц и фон Регенбох.

– Демон! – прошептал епископ. – Куда пропали рыцари и кнехты из армии?

– Они торопятся вниз по реке, – детским голоском откликнулся скрутившийся в вихре снег. – Ночью убежали…

Священник оглянулся за следующих по пятам воинов, но они явно ничего не услышали.

– Почему ты не сказал мне про это раньше?

– Ты спал, смертный, – рассмеялась за спиной какая-то женщина. – И ты никогда не приказывал следить за воинами своей армии, – добавил мужской баритон из-под брюха коня.

Дерптский епископ тихо зарычал и пустился в погоню за головным отрядом рыцарей.

– Господин кавалер!

– Я вас слушаю, – юный командующий, понимая, о чем пойдет речь, отделился от крестоносцев и выехал в сторону.

– Я бы хотел узнать, господин кавалер, – сдерживая ярость, негромко спросил священник, – куда исчезли из войска примерно десять крестоносцев и две сотни кнехтов?

– Я вам отвечу, – кивнул сын Кетлера. – Обе сотни Тапской комтурии под командованием десяти опытных рыцарей спустятся вниз по Луге, разорят поселения у самого устья реки и закрепятся там, отрезав крепости Ям и Иван-город от моря. Когда мы захватим Новгород, весь север Руси окажется отрезанным от остальной страны и окажется быстро побежден…

– Ты лжешь! – не выдержал-таки священник. – Тебе безразличны все эти крепости и города! Ты просто отрабатываешь ганзейское золото! Тебе заплатили за истребление плавающих по Балтийскому морю русских купцов, и ради этого ты готов предать высшие цели!

– Да, да, святоша! – так же прямо ответил сын Кетлера. – Я отрабатываю золото Купеческого союза! Мне двадцать лет, святоша, но я не так глуп! Если я нарушу слово и не разорю русские причалы, мне больше никогда в жизни никто не даст на военный поход ни артига! А я не собираюсь становиться нищим бездомным ландскнехтом!

– Глупец! – зашипел, наклонившись вперед, в самое лицо мальчишки епископ. – Ты даже не представляешь, какую миссию нам предстоит выполнить! Твое ганзейское золото – куриный помет по сравнению с этим!

– Какую? Ну, господин епископ, какая миссия может оправдать клятвопреступление?!

Священник осекся. В горячке спора он едва не проболтался о том, что гонит ливонцев к Новгороду не ради пустой славы, а для того, чтобы найти и забрать не очень большую каменную плиту – крышку Гроба Господня, увезенную монголами хана Хулагу из захваченного ими Иерусалима и подаренную Александру Невскому ханом Батыем в знак своего дружеского расположения. Но тогда пришлось бы сказать и то, что ни один из ливонцев живым назад уже не вернется: просто потому, что новгородцы не любят чужих воинов в своем городе. Идущая под флагом Ливонского Ордена тысяча воинов должна удержаться в городе всего несколько дней – до тех пор, пока ошеломленные предательством новгородцы не спохватятся, и не начнут всерьез истреблять впущенных подкупленными боярами, воеводой или купцами немцев. Всего несколько дней – необходимых дерптскому епископу, чтобы найти и вывезти, или хотя бы спрятать священную реликвию.

– Если ваши хваленые лазутчики откроют ворота, – продолжал доказывать свою правоту сын Кетлера, – нам хватит и половины армии. Если нет – нам придется бежать от стен Новгорода вовсе без боя.

Глупец! Он даже не подозревал, сколь могущественные силы тайно поддерживают этот поход, который не может не кончиться успехом. Не подозревал, что твердость его обещаний уже не имеет значения – он все равно почти что мертв. Значение имеют две сотни воинов, уходящие прочь: в стенах города они смогут поддерживать власть Ордена лишних два-три дня – а в деле поиска и укрывания от ортодоксальных священников древней реликвии решающее значение способен сыграть даже один лишний час!