Кондиционер работал, в этом я могла убедиться, торопливо выключила его и покинула каюту. В этот момент яхта дала крен вправо, я не удержала дверь, и она захлопнулась со страшным грохотом.

– Вот черт, – пробормотала я с досадой.

– Гена, – позвал из-за двери сонный голос, – это ты?

– Это я, извини, дверь неловко закрыла. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – ответила Лера, а я, досадливо морщась, пошла по коридору. Возле каюты Петра прислушалась, он что-то пробормотал во сне, надеюсь, я его не напугала.

Вместо того чтобы идти к себе, я вновь поднялась на палубу и едва не столкнулась с Лапшиным, нетвердо ступая, он шел к трапу.

– Завтра головная боль мне обеспечена, – пожаловался он неизвестно кому, поскользнулся на ступеньках и едва не упал. – Да что за черт!

– Осторожно, – услышала я голос Леры и, выглянув, увидела, что она стоит в дверях своей каюты. – Я тебе помогу.

– Вы когда угомонитесь? – подал голос Райзман.

– Молчу, молчу, – пробормотал Лапшин.

Так, Райзман каюты не покидал? Выходит, я напутала?

Теперь и фонарики на палубе не горели, но небо уже серело на востоке.

– Ты идешь или нет? – спросила Вера подругу, держась за руку Никифорова.

– Посижу пять минут.

– Ну, как знаешь.

Они пошли к трапу, Никифоров взглянул на меня, но заметил или нет, не знаю. Я направилась на нос яхты, не желая встречаться с Анной, она сидела в шезлонге, держа в руках бокал. А на меня снизошло умиротворение. Опершись на перила, я смотрела в темную воду и думала о том, что жизнь прекрасна. Не часто меня посещают такие мысли, оттого я порадовалась и уходить не собиралась.

Минут через десять я услышала плеск, будто что-то тяжелое упало за борт. «Вдруг Анна свалилась? – нахмурилась я. – А что, любовалась рекой, как я, и… Чепуха». Я пробовала отвлечься от этой мысли, но не тут-то было.

Постояв еще немного, я все-таки отправилась на корму. В предутреннем свете женская фигура в шезлонге была отчетливо видна. «Ну вот, – подумала я с некоторой обидой. – Никуда она не свалилась. Похоже, дамочка уснула». У трапа я еще раз взглянула на Анну, без всякого к тому желания, и вдруг замерла. Мне не понравилось, как она сидит. Откинутая рука слишком неподвижна, даже для спящего человека.

Я направилась к ней, сердце вдруг забилось с бешеной скоростью, вот тебе и предчувствие. Анна полулежала в шезлонге, глаза открыты, волосы всклочены, на шее от уха до уха страшная рана, удар был чудовищной силы. Ей перерезали горло.

– Твою мать, – пробормотала я, глядя на залитую кровью грудь девушки, пятно постепенно увеличивалось, кровь еще шла, значит, убили ее всего несколько минут назад. Я услышала шаги за спиной, резко повернулась, готовая к тому, что столкнусь с убийцей. В двух шагах от меня стоял Никифоров и улыбался, он хотел что-то сказать, но улыбка тут же сползла с его лица.

– В чем дело? – произнес он испуганно, затем сделал два шага и увидел то, что видела я. – Господи, – простонал он, – что вы наделали?

– Вы в своем уме? – удивилась я, хотя надо было бы испугаться, все складывалось для меня чересчур скверно.

– Так это не вы? А кто?

– Откуда мне знать? Я подошла за несколько секунд до вас.

– Да? Значит, убийца… А как вы здесь оказались?

– А вы?

– Я? Я пошел спать, потом решил покурить, увидел вас…

– Я тоже решила покурить.

– Я видел, как вы прятались, – заявил он.

– Я не пряталась, я просто стояла в тени и не желала вам мешать.

– Все это очень подозрительно, – пробормотал он.

– Вот именно. Своими подозрениями вы, Павел, поделитесь в милиции… Не трогайте! – рявкнула я, заметив, что он потянулся к бокалу. – Ничего здесь не трогайте до прихода милиции.

– Но… где милиция? Как мы…

– Разбудите Петра, пусть поднимается сюда и прихватит мобильный.

– Хорошо, – кивнул он и бегом припустился к трапу.

Вернулся он минут через пять. Надо полагать, разбудить Петра было непросто, тот шел за Павлом в полосатой пижаме, а на лице отчетливо читалось сомнение. Наверняка решил, что его разыгрывают. Далее последовали неизменные «боже!» и «что же нам теперь делать?».

– Звонить в милицию. Это первое. Второе. Надо вернуться в город. Скажите своим парням, чтобы разворачивались и шли на предельной скорости.

– Хорошо, – кивнул Петр растерянно. – Я пойду… а в милицию, может быть, вы сами?

Он протянул мне телефон, и я набрала номер под напряженным взглядом Никифорова.

Время было позднее, дежурный соображал неважно, а может, я ни черта не соображала, в общем, говорили мы долго, пока он наконец понял, что к чему. Яхта уже успела развернуться. Ко мне подошел Петр.

– Где мы приблизительно находимся? – обратилась я к нему.

– Понятия не имею, – расстроился он. – Сейчас спрошу. – И припустился к рубке. Вернулся быстро, и я продолжила разговор с дежурным.

– Часа через два будем в районе Черкасова. Мы возвращаемся в город, но чем скорее ваши люди будут здесь, тем лучше. – Он бодро согласился, и я отключилась.

– И что теперь? – спросил Никифоров.

– Ничего. Будем ждать милицию.

– Я думаю, имеет смысл сообщить остальным. Разве нет?

– Им ничто не мешает спать спокойно до прибытия милиции.

– Я так не считаю, в конце концов…

– Делайте что хотите, – решила я не вступать в полемику. Никифоров взглянул на Петра, тот пожал плечами и виновато заметил:

– Я думаю, Оля лучше знает, у нее есть опыт…

– Что ты имеешь в виду? – разозлился Никифоров.

– Она работала в милиции, следователем. Ведь это правда, Ольга Сергеевна?

– Всего год, и довольно давно. И совершенно не претендую на роль сыщика. Тем более что через несколько часов здесь будет милиция.

Никифоров посмотрел на нас, кашлянул и сказал:

– Я все-таки сообщу остальным.

Через двадцать минут и остальные пялились на труп и беспомощно разводили руками. На меня поглядывали настороженно, ясное дело, Никифоров уже сообщил, что застал меня рядом с убитой.

– Я ничего не понимаю, – захныкала Вера.

«Неудивительно», – мысленно съязвила я, дама с трудом стояла на ногах, а уж соображать и вовсе не могла.

– Кому понадобилось ее убивать? Зачем? И вообще… А куда он делся? – додумалась спросить она.

– Кто, дорогая? – задал встречный вопрос Никифоров, сверля меня взглядом.

– Убийца, естественно.

Повисло тягостное молчание.

– Я думаю… – откашлялся Петр, – так получается, что… мне очень неприятно…

– Но убийца кто-то из нас, – закончил его мысль Никифоров, продолжая гневно сверкать глазами. – Что скажете? – обратился он ко мне.

– Не уверена, – пожала я плечами.

– Кроме нас, на яхте еще трое, – напомнил Райзман.

– До приезда милиции у нас есть время, – неожиданно подала голос Лапшина, – и мы могли бы все обсудить.

– Что «все»? – не удержался Никифоров.

– Ситуацию. Выяснить, кто чем был занят в момент убийства. Возможно, кто-то слышал что-то подозрительное или видел?

– Мне не по душе игра в сыщиков, – отмахнулся ее муж. – Вот приедут следователи…

– А по-моему, Лера права, – заявил Райзман, поглядывая на меня. – По крайней мере будем знать, чего стоит ждать от жизни. И не обольщайтесь, пожалуйста, для милиции мы все в равной степени окажемся подозреваемыми.

– Господи, как это могло произойти? – едва не плача, вздохнул Петр. – Мне даже в голову не приходило, что убьют ее…

– А насчет кого приходило? – встрял неутомимый Никифоров.

– Я… я… я опасался за свою жизнь.

– Ребята, на ее месте должен быть я, – дурашливо пробормотал Лапшин. – Извините, – сказал он, смутясь, – я не верю, что убийца среди нас. Допустим, за тех двух парней я ручаться не могу, а что касается остальных… Кому надо ее убивать, скажите на милость? Ольге Сергеевне? Чушь. За то, что пьяная баба наговорила гадостей, не убивают.

– Не скажи… то есть слова словам рознь. Лично я даже не понял, что она имела в виду, – заметил Никифоров. – Какую-то свадьбу, так, кажется? – Он уставился на меня, ожидая пояснений.