— Я н-не совсем вас понимаю… — пробормотала сбитая с толку девица.
Лорен Грабл-Монро задумчиво склонила голову набок — что-то в этой позе показалось Адаму отдаленно знакомым.
— Мы привыкли считать Золушку несчастной. Бедная замарашка! Но ведь у нее, если вдуматься, есть все необходимое. Семья — неблагополучная, конечно, но кто из нас может похвастаться идеальными родителями? Постоянная работа. Можно возразить, что работа тяжеловата, а зарплата маловата, но у некоторых и того нет. Еда, одежда, крыша над головой. К моменту, когда в ее жизни появляется Прекрасный Принц, она ни в чем не нуждается. И, не появись он, преспокойно обошлась бы без него. Теперь посмотрим на Прекрасного Принца, — бойко продолжала она. — В чем нуждается он? Семья, крыша над головой, условно говоря, работа — все это у него есть. Но этого недостаточно. Ему нужен наследник. В средневековой стране правитель без наследника — не правитель. Если с ним что-нибудь случится, страна погрузится в хаос. Но мужчины детей не рожают — значит, ему нужна женщина! И тут появляется Золушка. Которая, в отличие от Принца, способна рожать детей. Так кто же кого спасает? Она без него может обойтись, а он без нее — нет.
— А как же любовь? — воскликнула студентка. Лорен Грабл-Монро улыбнулась:
— Любовь — это совсем другое. Совсем другая история. Когда на сцену выходит любовь,
отношения становятся куда более гармоничными. Об этом я и рассказываю в своей книге.
Такого Адам стерпеть не мог.
— Мисс Грабл-Монро! — воззвал он, высоко подняв руку.
И — о чудо! — из нескольких сотен жаждущих писательница выбрала его.
— У вас вопрос? — бесстрастно поинтересовалась она.
— Нет, — ответил он. — Возражение.
Она удивленно изогнула темные дуги бровей.
— Какое же?
— Вы сказали, что ваша книга — о любви.
— Видите ли, мистер…
— Дариен, — представился он. — Адам Дариен. Журнал «Жизнь мужчины».
Она просияла улыбкой — улыбкой, на которую откликнулось его сердце.
— Вот как! — пропела она своим чудным грудным голосом.
Вся кровь вскипела у него в жилах
— Вы знакомы с моим журналом, — сказал Адам удивленно.
Это был не вопрос, а утверждение: Адам ни на минуту не сомневался, что Лорен знакома с его журналом.
— Разумеется, — ответила она. — Но вы меня не поняли. Я не сказала, что моя книга о любви. Моя книга — о гармоничных отношениях.
Адам усмехнулся:
— Вы, должно быть, шутите!
На прекрасном лице ее отразилось легкое удивление:
— Шучу? Почему вы так решили?
— Вы учите женщин разным хитростям и уловкам, чтобы заманивать мужчин в ловушку, а потом всю оставшуюся жизнь ездить на них!
— Серьезно? — удивленно откликнулась Лорен. — Вы считаете, моя книга об этом?
— Конечно.
— Честно говоря, для меня это новость.
— Вы это отрицаете? — спросил он напрямик
Но Лорен Граб л-Монро ответила собственным вопросом:
— Скажите, мистер Дариен, вы книгу-то читали?
Адам неловко переступил с ноги на ногу.
— Собственно говоря, нет, — признался он. — Но…
— Так я и думала, — безмятежно улыбаясь, заключила Лорен.
— Мисс Грабл-Монро, дело не в этом, а…
— А в том, что вы не читали книгу, но считаете себя вправе судить о том, что в ней написано. Нет, мистер Дариен, я не учу женщин хитростям и уловкам. Я учу их пользоваться своими природными способностями, чтобы сравнять счет в борьбе полов.
— А это, по-вашему, не уловки?
Она покачала головой:
— Нет. Это честная игра. Я учу женщин защищаться.
— Боюсь, я не совсем вас понимаю…
Лорен снова чуть склонила голову и устремила на Адама взгляд, от которого он вдруг почувствовал себя смущенным мальчишкой.
— Столетия, — задумчиво проговорила она, — мужчины диктовали женщинам свои правила и свои условия. На их стороне была, во-первых, физическая сила, а во-вторых, законы, написанные мужчинами ради блага мужчин. В наши просвещенные времена, — эти слова она произнесла с явной иронией, — законы, конечно, усовершенствуются. Но, увы, о-о-очень медленно. Пока положение не меняется, женщины вправе отстаивать свои права теми способами, какие дала им природа.
— Простите, я все равно не вполне уловил…
— Прочтите книгу, мистер Дариен, — ослепительно улыбнулась Лорен. — А потом позвоните моему агенту. И мы с вами… поболтаем.
Он не успел сказать ни слова — она повернулась к очередной студентке, потеряв к Адаму всякий интерес.
Черт побери! Вот так история: хотел сконфузить Лорен Грабл-Монро — и оказался сконфужен сам!
Адам неохотно опустился в кресло и задумался о комплексе Золушки. Гм… пожалуй, в том, что говорила Лорен, есть доля истины. Но что значит вся эта болтовня об извечной борьбе полов? Почему в ней чувствуется что-то очень знакомое? И кого же, черт побери, напоминает ему сама мисс Грабл-Монро? Нет, ее он определенно никогда раньше не видел. Но она очень похожа на кого-то из его знакомых… вспомнить бы, на кого?
— Очевидно, что в отношениях между Красавицей и Чудовищем ведущую позицию занимает Красавица, — говорила тем временем писательница. — Он в ней нуждается — ведь только она может снять чары! — а вот она и без него прекрасно проживет. Разумеется, — прибавила она, — я сейчас не говорю о любви. Когда отношения строятся на любви, картина разительно меняется. И становится гораздо более гармонична.
Адам изнывал от желания поднять руку, но понимал, что еще одной публичной порки не перенесет. Но вот кто-то задал вопрос, который как раз собирался задать он сам:
— Почему вы считаете, что любовь уравнивает мужчину и женщину? — поинтересовалась девушка из последнего ряда.
Казалось, Лорен на несколько секунд задумалась.
— Очень немногие станут отрицать, — заговорила она наконец, — что мужчины и женщины совсем не похожи друг на друга. Мы по-разному видим мир, по-разному думаем, по-разному действуем. Разумеется, это не значит, что мужчины лучше женщин или наоборот — просто мы разные.
«Звучит очень знакомо, — подумал Адам. — Впрочем, это расхожая истина».
— Многие теоретики, — продолжала Лорен, — утверждают, что мужчин и женщин побуждают к близости совершение различные желания, уходящие корнями в далекие первобытные времена. Мужчина хочет продолжить свой род; женщина ищет защиту от опасностей окружающего мира. Возможно, на заре истории это так и было, но мне представляется, что эволюция, изменившая человека до неузнаваемости, развила и преобразовала эти примитивные нужды. Теперь, думается мне, мужчина и женщина стремятся друг к другу с одним и тем же желанием — дарить и принимать любовь.
«А ведь она хорошо говорит! — невольно думал Адам. — Да и сама она… наглая баба, стерва, хищница — но до чего же хороша!»
Некоторые выводы о Лорен Грабл-Монро Адам сделал вполне уверенно.
Судя по всему, у нее высшее образование. О многих вопросах философии и психологии она рассуждает с легкостью, какую дает только академическая подготовка. Ясно, что у нее за спиной колледж — а может, и университет. Но зачем образование профессиональной содержанке? И откуда она взяла деньги на обучение, когда семья ее — если верить рекламной брошюре, которой Адам ни на йоту не верил, — осталась без гроша? Зачем женщине, посвятившей себя совсем иной… гм… карьере, тратить время и деньги на учебу?
Кроме того, она родилась и выросла в Чикаго. Типичный выговор уроженки Среднего Запада не оставляет в этом сомнений. С какой же стати женщина, тщательно скрывающая свое настоящее имя, остается в городе, где прошла вся ее жизнь, где ее многие знают, где в любой момент может объявиться какой-нибудь бывший «благодетель»? Тем более теперь, когда, заработав на книге несколько миллионов, она может бросить прежнюю профессию и ехать куда угодно — хоть загорать в Рио-де-Жанейро, хоть кататься на лыжах в Швейцарии.
И вот что еще странно, рассуждал про себя Адам. Лорен — яркая женщина, такую нельзя не заметить. И сама она явно наслаждается своей известностью. То, что сам он ее не знает, легко объяснить, Чикаго город большой; но почему создается впечатление, что у нее в городе вообще нет ни родных, ни друзей? Почему не являются на свет божий школьные подруги, бывшие любовники, дальние родственники, изнывающие от желания прославиться и подзаработать? Почему обиженные жены не кидаются разоблачать разлучницу? Почему никто из Адамовых приятелей по «Дрейку» не хвалится: я, мол, спал с Лорен Грабл-Монро? Почему никто не видел ее в театре, на концертах, на великосветских тусовках? Такое впечатление, что она выходит из дому только ради интервью и встреч с читателями.
