– Девчонка у меня в тракторе. Вон, глянь… Заплутала в лесу, вышла ко мне сама не своя, и в жару, надо ейному мужу позвонить, чтоб приехал, поди, с ума мужик сходит от беспокойства, а кроме как у тебя, телефон здесь не водится. Ты уж извини, только такое дело…

Теперь из темноты вынырнули две тени, и я увидела старика-сторожа, а рядом с ним тучного мужчину лет шестидесяти с окладистой бородой Он с подозрением взглянул на меня и покачал головой.

– У вас есть телефон? – хрипло спросила я.

– Есть, – кивнул он.

– Можно мне позвонить? Муж приедет за мной, я заплачу, вы не беспокойтесь.

– Не обеднею… Заплуталась, говоришь? – повернулся он к Макару. – Что-то тут… Я бы милицию вызвал.

– Вызывайте кого угодно, – не выдержала я, – только сообщите мужу. – И добавила: – Пожалуйста.

– Говорите номер, – недовольно буркнул он. Я назвала номер, очень боясь, что он забудет его или перепутает.

Мужчина пошел к дому.

– Простите, – крикнула я, – если по домашнему не ответит, есть еще сотовый.

Он скрылся в доме, а я стала ждать. Макар прохаживался рядом, поглядывая на меня и время от времени вздыхая. Наконец Семенович вернулся, но не один, следом шла женщина, она куталась в наброшенную на плечи куртку и нервно озиралась.

– Позвонили? – с надеждой спросила я.

– Позвонил, – кивнул мужчина. – До города почти семьдесят километров, так что…

– Это в самом деле ваш муж? – вмешалась женщина, голос ее звучал неприятно. – Как-то он странно отреагировал. Очень сомневался, что звонит его жена, хотел ваш голос услышать. Давно вы потерялись? Или это у вас дело обычное?

– Спасибо вам, – не обращая внимания на ее слова, сказала я мужчине.

– Пожалуйста, – пожал он плечами и добавил: – Он обещал приехать.

– Мне вся эта история кажется подозрительной, – заявила женщина. – И вообще…

– Мне ехать надо, – подал голос Макар. – Добро, оно пригляд любит.

Я спрыгнула на землю и сказала:

– Может, дождетесь мужа? Сумку я потеряла и отблагодарить вас смогу, только когда Толя приедет.

– Да мне ничего не надо, – махнул рукой Макар, забираясь в трактор. Заработал мотор, и трактор полез в гору.

Женщина отошла к калитке и оттуда наблюдала за мной.

– Ну, что ж, – начал Семенович, но жена перебила его:

– И не думай, я ее в свой дом не пущу. Сейчас такое время…

– Но не на улице же ей ждать, – возмутился он.

– Я сказала, не пущу, – отрезала супруга. – Хочешь, сиди с ней на улице, а за калитку ни ногой. – Она удалилась, хлопнув дверью, а он виновато развел руками:

– Вообще-то она права, в наше время…

– Да-да, извините за беспокойство, – пробормотала я. Он ушел вслед за своей женой, а я поднялась на пригорок. Здесь, в свете фонаря, возле дороги, под огромным деревом, кто-то соорудил стол и скамейку. Я опустилась на нее, положила голову на скрещенные руки. Ждать, ждать… Он сказал, километров семьдесят, значит, надо быть терпеливой. Места незнакомые, и Толе понадобится время, чтобы отыскать эту богом забытую деревню. Я начала считать до тысячи, напряженно прислушивалась и проваливалась в тревожный сон без сновидений. Я видела себя точно со стороны: растрепанные волосы, склоненную голову, кровоточащие ладони, вздрагивала от холода, просыпалась, вновь забывалась сном и вновь видела то же самое.

Когда я в очередной раз подняла голову, близился рассвет. От земли сплошной стеной поднимался туман, это было красиво и почему-то страшно. Я так замерзла, что и дрожать, кажется, перестала. Совсем не чувствуя своего тела, я попыталась выпрямиться и едва не закричала от боли, и тут услышала шум: вне всякого сомнения, приближалась машина, из тумана возникли две фары, а еще через минуту я увидела «Сабурбан» мужа, а потом его самого. Он бежал ко мне навстречу в сопровождении четверых мужчин. Я выпрямилась, ухватилась за край стола, пытаясь удержаться на ногах, и заревела.

– Геля! – закричал он. – Геля, господи, Геля, почему ты здесь? Почему ты сидишь здесь, на улице? – Он подскочил, обнял меня, а я уткнулась лицом в его грудь, бессмысленно повторяя:

– Толя, Толечка, любимый…

– Геля, как ты… Боже мой… Геля, где Саша? – приподняв мое лицо, испуганно спросил муж. – Где Саша? Ведь она была с тобой?

– Что? – переспросила я.

– Ты знаешь, где Саша? – испуганно прошептал он, а я отчаянно закричала и провалилась в пустоту, где не было ничего, лишь кто-то настойчиво повторял: «Саша, Саша».

Я лежала в больничной палате. Белые потолки, белые стены… Белое навевало мысли о смерти. Высокое окно приоткрыто, оно выходило в сад, я слышала неясный шум, пение птиц и крики ребятишек где-то вдали. Анатолий сидел возле постели и держал меня за руку. Ворот рубашки расстегнут, галстук завязан небрежно, это так не соответствовало характеру моего мужа, что становилось ясно: происшедшее с нами выбило его из колеи. От его обычной невозмутимости не осталось и следа.

Мне сделалось очень жаль его, так жаль, что трудно было видеть его лицо перед собой, хотелось закрыть глаза и вновь нырнуть в небытие. Анатолий из тех, кто привык сам распоряжаться своей судьбой, диктовать свои условия. У него всегда все было под контролем, и вдруг он оказывается в полной зависимости от чьих-то решений или желаний и ничего не может изменить, исправить и вынужден только ждать. Такое любому человеку нелегко, а ему тяжелее во сто крат. Приходилось лишь удивляться, откуда он черпает силы вот так сидеть рядом со мной, улыбаться, утешать…

Двое суток я пробыла без сознания, и, когда очнулась, первым чувством был ужас, ужас от того, что мы потеряли столько времени. А потом стало даже хуже: я просто не понимала, что происходит. Тот первый разговор с мужем я помнила почти дословно. Я пришла в себя и сразу позвала медсестру. Через пятнадцать минут после ее появления приехал Анатолий, и я торопливо рассказала о доме в лесу, машине у поста ГИБДД, он выслушал, кивнул и заметил со вздохом:

– Я уже знаю.

– Что знаешь? – не поняла я.

– Про машину, про место, где вас держали. То есть мы уверены, что это именно там… Тебе ничего не известно о Саше? – с трудом задал он вопрос.

– Ее увезли от меня. Сказали, что вернут тебе. Боже мой, – простонала я, – и я поверила. Толя, зачем им ребенок? У тебя требовали деньги? Что думают в милиции, почему они ничего не делают?

– Я не обращался в милицию, – глядя на меня, ответил он со вздохом.

– Что? – растерялась я.

– Я не обращался в милицию, – повторил он. – Это было непременным условием. Я не мог рисковать вашими жизнями.

– Подожди, они до сих пор…

– После того как я привез тебя в больницу, мне позвонили и напомнили, что Саша все еще у них и если мы хотим еще когда-нибудь ее увидеть… в общем, ни о какой милиции и речи быть не может.

– Ты с ума сошел, – ужаснулась я. – Они найдут этих типов, номер машины, этот дом в лесу…

– Успокойся, – он крепче сжал мою руку. – Успокойся и выслушай меня. Мои люди очень осторожно навели справки об этой машине. Она куплена по доверенности три года назад неким Соловцовым Олегом Николаевичем, по месту прописки он не появлялся. Соседи говорят, где-то снимает квартиру. Квартиру мы смогли вычислить, но и там он в эти дни не показывался. Со старыми друзьями давно не виделся, новых, судя по всему, не завел. Боюсь, этот след никуда не ведет. После твоего побега парень залег на дно, и найти его можно лишь при большом везении.

– Но милиция…

– Геля, забудь про милицию. Мы не можем рисковать Сашкиной жизнью.

– Ты заплатил им деньги?

– Я платил дважды. Думаю, придется платить еще. Но рисковать я не намерен.

– Подожди, я не понимаю… А если они не собираются возвращать ребенка? Если… Толя, надо немедленно сообщить в милицию.

Он кивнул, точно соглашаясь, и погладил пальцами мою ладонь.

– Нет, девочка. Никуда мы обращаться не будем. По телефону мне ясно дали понять, что Сашкина жизнь полностью зависит от нашего благоразумия. Я уверен, они вернут ребенка. Основательно потрясут меня и вернут. Я уверен.