Дед уже несколько раз затевал разговор, что жить нам следует вместе, под одним кровом, так сказать. Пассаж о том, что он будет с радостью держать на коленях моих детей от чужого «дяди», довел меня до слез умиления. Правда, я нисколько не сомневалась: стоит «дяде» появиться – и моему «папуле» это вряд ли понравится. Когда я начинала размышлять обо всем этом, становилось так тошно, хоть волком вой, так что в конце концов я решила не забивать себе голову.
Дед взял меня за руку, притянул к себе и сказал:
– Хорошо выглядишь.
– Спасибо.
– Я привез пирожных, какие ты любишь. Выпьешь чаю или ты где-то поужинала?
«Нет бы прямо спросил: где меня черти носят?»
– Чаю выпью с удовольствием, – заверила я его и побрела на кухню. Через минуту там появился Дед. Я взглянула на часы, вряд ли в такое время он поедет домой, машину отпустил, выходит, у меня останется. Останется и останется, утром сварю ему кофе. – Ты почему не позвонил? – все-таки спросила я. Дед в конторе появляется ровно в девять, так что не мешало бы ему хорошо выспаться.
– Не хотел нарушать твои планы, – пожал он плечами, отводя взгляд.
– Да не было у меня никаких планов, – отмахнулась я, по неведомой причине начиная чувствовать себя виноватой. Можно было бы этим и ограничиться, но Дед настороженно косился, точно не веря, и я продолжила: – Возила Ритку на дачу. Ее благоверный опять запил, впрочем, это тебе должно быть известно. – Он никак не отреагировал. Ритка была его секретаршей, которую он заслуженно высоко ценил, а ее супруг числился кем-то в администрации. Вряд ли Дед знал кем. Благоверный боялся Деда пуще смерти и показаться на глаза не смел. – Вернулись поздно, поужинали в ресторане, я отвезла ее домой и немного покаталась по городу. – Все так и было, с Риткой мы засиделись в ресторане, ей требовалось выговориться, а я никуда не спешила. Тут я непроизвольно поморщилась, выходило, что я вроде бы оправдываюсь. С какой стати, скажите на милость, раз налицо обоюдные родственные чувства?
Дед покивал с умным видом, и мы стали пить чай. Я все-таки здорово на него злилась, в основном потому, что продолжала чувствовать себя виноватой. Как бы между прочим я взглянула на часы.
– Время позднее, – тут же отреагировал Дед, – вызову такси…
– Брось, оставайся у меня, – предложила я не без досады. Он кивнул, точно этого и ждал. Не успеешь оглянуться, как он и в самом деле здесь поселится. Я отодвинула чашку и поднялась. – Постелю тебе на втором этаже. – Он опять кивнул, уходя от моего взгляда. Я поднялась на второй этаж, где у меня две спальни, моя и гостевая, прихватив с собой Сашку. Застелив постель Деду, ушла к себе. Я слышала, как он включил воду в ванной, потом прошел в комнату напротив.
– Спокойной ночи, – сказал мой старший друг. Я сделала вид, что не слышу, завела будильник и легла, уставясь в потолок и размышляя, чему следует приписать такое поведение Деда. Догадки мои ломаного гроша не стоили, скорее всего, человеку просто неуютно в своей огромной квартире, вот он и явился в мою огромную квартиру, раз уж мы с ним близкие люди (то, что когда-то он заменял мне отца, последние несколько месяцев он вспоминает слишком часто). Я размышляла об этом, пока наконец не уснула. Глаза открыла раньше, чем прозвенел будильник, и пошла готовить завтрак.
Сашка устроился перед телевизором, а я сняла с плиты кофе, когда в кухне появился Дед. Он запечатлел на моем лбу очередной отеческий поцелуй и сказал комплимент. На этот раз я поверила. Безделье, конечно, действовало мне на нервы, но благотворно сказывалось на моей внешности. Месяц назад я бросила курить, это было единственным событием за последнее время, заслуживающим упоминания. Курить, кстати, я бросила не из-за любви к здоровому образу жизни, просто хотела, чтобы хоть что-то произошло. Так и вышло у меня: улучшился цвет лица, по крайней мере мой косметолог на этом настаивает.
– Спасибо, – вяло отозвалась я на его добрые слова.
– На работу не устроилась? – спросил Дед. Вопрос риторический, если бы устроилась, он наверняка узнал бы об этом первым, не от меня, а от добрых людей, которых вокруг него пруд пруди, так что можно было и не отвечать, но я ответила, опять-таки прикидывая: просто так он спросил или у него есть определенная цель?
– Нет.
– А собираешься?
– В основном теоретически. Благодаря твоей доброте у меня столько денег, что мне жизни не хватит, чтобы потратить их. – Вот уж правда так правда. – Это как-то не способствует трудовому порыву.
– Не хочешь завести ребенка? – огорошил меня Дед. У него что с утра, с головой проблемы?
– От кого? – спросила я, сложив руки на груди и испепеляя его взглядом. Оказалось, совершенно напрасно, он не собирался выяснять, с кем и как я провожу свое время, просто пожал плечами и изрек:
– Ну… в некоторых случаях это не так уж и важно. Ты как раз в том возрасте, когда…
– Я помню о своем возрасте, – не очень вежливо перебила его я. – Охота тебе болтать глупости.
Я думала, он обидится и я смогу выпить кофе в молчании, но в него с утра точно бес вселился.
– Это не глупости, – отрезал он, посуровев. Дед это умел, сразу хотелось вытянуться во фрунт и заодно покаяться в грехах, а если грехов нет, то их лучше придумать. – Кому и что ты пытаешься доказать? – Твердости в его голосе лишь прибавилось, а я присвистнула: кажется, Дед затеял разговор по душам. В нашем случае вещь совершенно бесперспективная.
– Игорь, кончай с этой бодягой, – предупредила я. Он недовольно нахмурился и огорошил меня вторично:
– Возвращайся ко мне. – Ко мне в данном случае – это в дом с колоннами и красными ковровыми дорожками, в просторечии именуемый «контора».
– Ага, – хмыкнула я. – Думаешь, как только я вернусь, так сразу появится кандидатура возможного папаши моего будущего ребенка?
– Не делай вид, что тебя удивляет мое предложение, – разозлился он. – Чем болтаться без дела… Я очень в тебе нуждаюсь. И я уверен, что ты скучаешь по работе…
Может, и вправду скучаю? По сплетням, интригам, по лживым политикам, по прихлебателям всех сортов и мастей, что толкутся возле Деда, по ночным телефонным звонкам, склокам, сварам, оговорам, по очередной кампании против потенциальных конкурентов, по мыслям о будущих выборах, противниках, компромате и желании заткнуть недругам рты? Только Дед мог измыслить такое. Он без всего этого точно жить не может, политик до мозга костей, хотя еще один мой старший друг утверждает: Дед ничем не хуже других народных избранников, а в чем-то даже лучше. Деда хоть можно уважать за ум и твердость характера. Правда, иногда эта твердость такого сорта, что…
– Чего ты молчишь? – спросил он, тем самым прервав мои интересные мысли и его оценку как политического деятеля.
– Тебе хорошо известно мое мнение на этот счет.
– Это не мнение, а глупое упрямство. И не смотри так, ты злишься на меня, потому что я сказал правду. Ты сделала красивый жест, ушла, хлопнув дверью…
– Я…
– Выслушай, – отмахнулся он, а мне так стало даже забавно. Имея определенные интересы и желая помочь своим московским друзьям, Дед однажды зашел так далеко, что в результате погибли люди. Народу у нас как грязи, но я сочла, что это слишком, и, как он выразился, хлопнула дверью. Кто его знает, может, он всерьез считал, что это красивый жест: мол, я не желаю иметь с этим ничего общего и умываю руки. Наверное, так и думал. А что, имеет право. На самом деле я ушла, потому что меня переполняли злость и отчаяние. Я не люблю проигрывать, а в тот раз я проиграла с разгромным счетом. Теперь ни злости, ни отчаяния у меня не было, лишь воспоминания, которые иногда являлись ночами и которые я безуспешно гнала прочь. Отчего бы в самом деле не вернуться? Не валяться на диване, разглядывая потолок, а заняться делом… Ну, если не делом… В общем, просто чем-то заняться. – То, что ты называешь принципами, на самом деле нежелание признать, что мир далеко не так прост, как нам того бы хотелось. Я думал, ты достаточно взрослая, чтобы понять это. – Дед продолжил, все более увлекаясь. Иногда он отрабатывает на мне свои агитационные речи, вот как сейчас, к примеру. Поговорить он мастер, при этом весьма убедителен. Гуру, да и только. Правда, на меня все это давно не действует. С постным видом я терпеливо ждала, когда ему надоест ораторствовать.
