– Господи, – пролепетала я. – Неужто столько крови вылилось из такой маленькой ранки? – Я посмотрела на лампу, которая валялась рядом, основание у нее было бронзовое… А что, если я его убила? Заверещав тоненько и жалобно, я попыталась привести его в чувство. – Юрий Павлович, – причитала я, – очнитесь, пожалуйста. Я вас не хотела… честно, это я с перепугу… – Рука его была теплой, но какой-то вялой, я взвыла и, собрав волю в кулак, стала нащупывать пульс. Либо делала я это неправильно, либо пульса не было. – Мама моя, – всхлипнула я и тут увидела, что халат мой в крови. Я заорала в голос и бросилась к входной двери. Она была заперта на ключ. Разумеется, о ключах я не подумала, пришлось возвращаться в холл. Оказавшись на улице, я добежала до угла дома и тут поняла, что все делаю неправильно. Надо вызвать «Скорую», а не бежать в ночь, сломя голову.

– Меня посадят в тюрьму, – жалобно причитала я, вертясь в нескольких метрах от дома. Сбежать я не решалась, но и возвращаться было страшно. Не могла я его так сильно ударить… я и стукнула-то вполсилы и даже не очень замахивалась… В конце концов, он начал первый… – Я должна вернуться и вызвать «Скорую», – раза три повторила я, кивая головой в такт своим словам. – И ничего он не умер. С какой стати ему умирать, это глупо даже… Подумаешь, стукнули по голове лампой, а упал он на ковер. Ну, может, сломал чего-нибудь, но умереть-то с чего? Ему уже пора очнуться…

Подходя к двери, я лелеяла надежду, что Юрий Павлович в самом деле очнулся и сейчас встретит меня пусть и очень рассерженный, но живой. Я осторожно поднялась по лестнице и едва не вскрикнула от радости, потому что отчетливо различила шаги. Кто-то прошел по гостиной, потом протяжно свистнул, а я с сильно бьющимся сердцем ворвалась в комнату.

Юрий Павлович так и лежал на полу, а над ним стоял Мишка и таращил глаза. Вид у него был совершенно нездоровый, я имею в виду душевное здоровье. При моем появлении он вздрогнул, поднял голову и спросил, некоторое время беззвучно шевеля белыми губами:

– Что за дерьмо?

– Где? – спросила я первое, что пришло мне в голову.

– На ковре, естественно.

– Это Юрий Павлович, – сглотнув, сообщила я.

– Сам вижу, что Юрий Павлович. А за что ты его укокошила?

– Я нечаянно, он драться полез, а я его лампой. А он взял и упал. И я тоже.

– Ну что за день, – чуть не плача, сказал Мишка. – Только вышел – и нате вам. Ну на фига, скажи на милость, ты укокошила его в моей квартире? Тебе что, в городе места мало? Сколько угодно, вон хоть в сквере напротив… Господи, – воздев глаза к потолку, жалобно вопросил он. – Ну за что мне все это? Чем я хуже других?

– Прекрати, – рявкнула я, поведение Мишки возымело на меня совершенно неожиданное действие, я вроде бы начала успокаиваться. – Надо вызвать «Скорую».

– Труповозку, – поправил Мишка, оторвавшись от лицезрения потолка. – И милицию. Нет. Милицию, а труповозку они сами вызовут.

– Какая труповозка? Я ударила его лампой. Вон она лежит, видишь?

– Вижу, – кивнул Мишка. – Ударила и ударила. Мне-то какое дело, я тут ни при чем. И что он тебе такого сделал, что ты решила его укокошить? До чего же вы, бабы, кровожадные… А по виду ни в жизнь не скажешь.

– Как укокошить? – Из всей Мишкиной тирады я услышала одно лишь слово.

– Это тебе лучше знать. И не вздумай мне рассказывать. Я не прокурор. Вот он тебя выслушает… Угораздило меня притащиться не вовремя.

Я подошла к Юрию Павловичу и опустилась рядом с ним на колени.

– Так он правда мертвый? – пробормотала я испуганно.

– Мертвее не бывает, – с каким-то подозрительным удовлетворением ответил Мишка. – Хоть сейчас хоронить.

– Господи, но почему? – заревела я.

– Ладно, не убивайся так. И звони скорее в милицию, они страсть как не любят, если темнишь и сразу их не вызовешь. А я пойду, делать мне здесь совершенно нечего. Если не возражаешь, не стоит вообще упоминать, что я заходил. Я у друзей переночую. – Он протянул мне трубку и сказал: – Звони.

– Так я в самом деле его убила, – пробормотала я, не в силах поверить в этакое.

– Ну, дело житейское… Говоришь, он тебя поколотить хотел? Ты испугалась и… Красивая девчонка всегда красивая девчонка… Судьи тоже люди, а если адвокат будет стоящий, получишь сущие пустяки.

– Я не хочу…

– Само собой. Что ж теперь, в жизни всякое бывает. А пистолет где? Лучше отдай его сразу, не вздумай прятать, это только ухудшит твое положение.

– Ты что, сдурел? – начав немного соображать, рявкнула я. – Какой пистолет?

– Я про него знать ничего не хочу, – замотал головой Мишка. – И не рассказывай, я все равно не слушаю, вот сейчас менты приедут, и болтай сколько хочешь…

– Заткнись, – возвысила я голос. – И объясни, что ты имеешь в виду?

– В каком смысле? – насторожился он.

– В смысле пистолета? Что за глупость такая?

– Почему глупость? Из чего-то ты шмальнула его, верно? Ну, не пистолет, так револьвер, я ж не баллистическая экспертиза.

– Ты что, хочешь сказать, я в него стреляла? – наконец дошло до меня.

– По-твоему, он сам застрелился? – начал терять терпение Мишка.

– Я ударила его лампой, – чувствуя, что сию минуту могу упасть в обморок, заявила я.

– Серьезно? – ехидно скривился мой новоявленный родственник. – Тогда он в самом деле сам застрелился, спрятал оружие, потом лег и умер. Занятно, но ментам это вряд ли понравится.

– С чего ты взял, что его застрелили? – балансируя на грани здравого смысла, продолжила я выспрашивать Мишку.

– Ну… – Он опустился рядом со мной, распахнул пиджак на груди Юрия Павловича и ткнул ему пальцем в грудь. – Видишь? – Я уставилась на палец, затем перевела взгляд на грудь и в самом деле увидела на рубашке две дырочки. – Прямо в сердце, – с чувством удовлетворения заметил Мишка. – Если я ничего не путаю, стреляли дважды. Но, конечно, тебе лучше знать.

– Вот что, – придя в себя и поднимаясь с пола, заявила я. – Я ударила его лампой, видишь, ссадина на лбу? Он упал и я рядом, потому что очень испугалась, а когда очнулась, выскочила на улицу, потом немного успокоилась и вернулась, чтобы вызвать «Скорую», а здесь ты стоишь над трупом и нагло врешь, что я его застрелила.

– Кто ж его, по-твоему, застрелил? – нахмурился Мишка.

– Откуда мне знать? – ответила я и потянулась к телефону, но родственник перехватил мою руку.

– Подожди, дорогая. Ты на что ж намекаешь? Хочешь свой труп на меня повесить? Ну, матрешка, ну… – Он выдал нечто замысловатое, но основную идею я уловила.

– Я вызываю милицию, пусть они разбираются.

– Нет, подожди… О черт, – вдруг рявкнул он и кинулся из комнаты, бегом поднялся наверх по лестнице и яростно затопал над моей головой. Вернулся минут через десять, физиономия его за это время претерпела кое-какие изменения, а именно: приобрела мраморную бледность и нездоровый блеск в глазах. – Твою мать, – заорал он, как только влетел в комнату, и стал приближаться. Особого ума не требовалось, чтоб сообразить, с какой целью. Я торопливо набрала 02. – Эй, матрешка, – вытянув вперед руки, проворковал он и тут же сорвался на крик: – Брось трубку, дура. Тебе ж хуже будет. – Мотнул головой, а потом даже улыбнулся: – Оленька, не стоит торопиться. Давай все обсудим.

– Давай, – подумав, согласилась я.

– Ты ударила его лампой, так?

– Так.

– Он упал. И что дальше?

– Дальше я тоже упала.

– Лишилась чувств?

– Да. У него кровь была на лбу, и я испугалась.

– Ага. Упала и чего?

– Лампа погасла… Ведь я его лампой…

– Это я слышал. Дальше.

– Дальше? Очнулась, темно. Зажгла свет. Он лежит. Я стала его трясти.

– То есть ты была рядом с ним?

– Конечно.

– И он был жив?

– С чего бы ему умереть, ведь я только ударила его лампой и то несильно?

– Но парень-то отключился, – пробормотал Мишка.

– Отключился, – согласилась я.

– Когда ты очнулась и начала его трясти, кровь на полу видела?