– Да, товарищ генерал.
Ляо открыл глаза и бросил быстрый взгляд на в очередной раз склонившего голову подчиненного.
«Почему ты сразу согласился? Почему не попробовал настоять на своем? Или ты предложил ввести в игру московскую Триаду просто так? Не обдумав?»
И старик в очередной раз поймал себя на мысли, что ему не хватает Тао. Цепкого полковника Тао, понимавшего все с полуслова, предлагавшего только обдуманные действия и готового отстаивать свою точку зрения перед кем угодно. Но Тао больше нет, сгинул в Москве, проиграв схватку Мертвому. Теперь против Кауфмана играет Урзак, и чем закончится их бой – еще не ясно…
Смотреть на демонстрирующего предельную почтительность Вана не было никаких сил, и Ляо вновь прикрыл глаза. И опять укорил себя за то, что в свое время не подготовил для Тао достойного преемника. Впрочем, нет, был еще Шэнхун. Тоже толковый офицер. И тоже погиб…
– Сегодня утром я узнал о том, что в европейском доме Банума хранится интересная книга.
Помощник не выразил неудовольствия или удивления тем фактом, что информация прошла мимо, хотя именно в его обязанности входило систематизировать для старика поступающие сведения. Ван понимал, что еще не достиг того уровня доверия, которым пользовался у Ляо предшественник.
Однако генерал решил сгладить ситуацию: когда появится толковый помощник – неизвестно, а до тех пор все равно придется терпеть полковника.
– У меня есть друзья на самом верху Исламского Союза, лично у меня, – объяснил старик. – О книге я узнал от них.
– Понимаю.
Ляо был гением разведки, легендой, за свою долгую карьеру он успел завербовать сотни людей, многие из которых занимали теперь высокие посты в самых разных странах.
– Могу я узнать, о какой книге идет речь?
– Предполагается, что это своего рода мемуары Хасима Банума, история его жизни. Наш друг много знает, а потому его сочинение может оказаться крайне любопытным. – Старик помолчал. – Но до тех пор пока Банум жив, проникнуть в его дом практически невозможно…
Полковник, свято верящий в безграничные возможности современной техники, удивился подобному замечанию, однако оставил сомнения при себе. Проникнуть можно куда угодно, было бы желание.
– А вот если с Урзаком случится непоправимое, защита ослабеет… – Генерал вновь открыл глаза, но теперь его взгляд оказался весьма жестким. – В этом случае книга должна оказаться у нас. Я не хочу, чтобы арабы наложили на нее лапу. Это понятно?
– Да, товарищ генерал.
Ван понял, что Ляо поручил ему ОЧЕНЬ важную операцию. До сих пор задания были куда более понятны и вполне укладывались в рамки обычной разведывательной деятельности: найти, узнать, завербовать, пристрелить, проанализировать… На этот раз все не так. Чем могут быть любопытны воспоминания человека, о котором никто не знает? О чем он может рассказать? Ван служил в разведке не первый год и знал, что руководство Народной Республики информировано о подноготной любого мало-мальски значимого события в мире едва ли не лучше, чем его непосредственные участники. Почему в дом Банума невозможно войти до его смерти? Но самое главное – гнетущий взгляд Ляо. Взгляд, ясно показывающий, что будущее полковника напрямую зависит от результатов операции.
Последнее обстоятельство разозлило Вана больше всего. Разве к этому он стремился? Разве для того высокопоставленные родители протолкнули его в свое время в военную разведку, чтобы блестящая карьера оказалась под угрозой из-за одного-единственного поручения, данного каким-то стариком? Ну да, Ляо – патриарх, легенда, личный друг Председателя, но все видят, что его методы устарели. Теперь все решает команда, группа единомышленников, а не одиночки, предпочитающие проводить время не в Генеральном штабе, а на загородной вилле. Вслух об этом, разумеется, не говорили, но намеки, которые Ван слышал в высоких кабинетах перед назначением к Ляо, не оставляли сомнений в том, что нынешней команде старик изрядно надоел. А полковник хорошо умел понимать намеки.
Тем не менее ни эти мысли, ни зародившаяся в глубине души ярость не помешали Вану ответить со всем возможным уважением:
– Я приложу все усилия, товарищ генерал, чтобы достойно выполнить ваш приказ.
«Разумеется, приложишь! Ведь это твой единственный шанс остаться в разведке».
Ляо терпеть не мог карьеристов, но что делать? Растерял толковых ребят, растерял…
Взгляд старика немного смягчился.
– Чуть позже я расскажу, как можно будет попасть в дом Банума и отыскать книгу.
– Вы прикажете мне лично отправиться в Европу?
– В этом нет необходимости, Ван, вы нужны мне здесь.
– Задействовать наших агентов или подключить к операции баварскую Триаду?
«Пусть не толковый, но исполнительный. Хоть что-то…»
Ляо устремил задумчивый взгляд на окно и после непродолжительных раздумий отрицательно покачал головой:
– Нет, Ван, в этот раз я не хочу использовать наших людей. В Европе недолюбливают Народную Республику, постоянно ищут повод, чтобы выразить возмущение или протест, поэтому следует вести себя осторожно. Во всяком случае – пока. – И вновь перевел взгляд на помощника. – Подберите надежных людей со стороны.
– Слушаюсь, товарищ генерал.
* * *
Территория: Соединенные Штаты Америки
Новый Орлеан
Храм Иисуса Лоа
Большая цель – большой труд
Говорят, что когда-то, в древние и просто старые времена, например в двадцатом веке, предпринимались попытки строить города так, чтобы они представляли собой некую правильную фигуру: круг или пятиконечную звезду, квадрат или полумесяц. Однако, несмотря на все усилия архитекторов и строителей, ничего не получалось. Города сложны, слишком много людей в них живет, и всегда найдется тот, кто построит дом за разрешенными пределами. Или не один дом. Есть деревушки, что лепятся к окраинам городов. Уничтожить их? Другими словами, дело оказалось убыточным, неперспективным. К тому же было непонятно, кто насладится величием осуществленного замысла? Пассажиры самолетов? Космонавты? Идея канула в Лету.
И люди, чтобы хоть как-то выделить свои города, принялись выставлять напоказ некоторые их сооружения. Небоскребы, гигантские статуи, храмы, мечети – все, имеющее неповторимый облик, должно было притягивать взоры и днем, и ночью, сиять круглосуточно, постоянно демонстрируя лицо города. Эйфелева башня в Эль-Париже и американская Статуя Свободы, великолепная «Башня Света» в Сингапуре и знаменитый московский «Подсолнух». Эти и многие другие творения украшали города Земли, демонстрируя силу человеческого гения. Километры вверх! Сотни метров вширь! Мы царапаем небо и свысока поглядываем на проплывающие вдоль средних уровней здания облака.
Мы можем все!
Или почти все.
И редко, очень редко принимались меры для того, чтобы выделить лишь одно здание. Ведь чем больше гигантских сооружений, тем лучше! Есть «Подсолнух», но есть и «Дядя Степа». Неподалеку от Статуи Свободы растут величественные небоскребы. Эйфелева башня кажется коротышкой на фоне причудливой, спиралью устремленной ввысь «Раковины»… Удивить! Восхитить! Чем грандиознее постройки, тем сильнее и богаче считается город. А вот в Новом Орлеане рассуждали иначе. Согласно местному закону, высотные здания разрешалось строить лишь в нескольких местах, и то до определенной высоты, а ночную подсветку небоскребов тщательно проверяли городские власти. Ибо из каждой точки города и днем и ночью должен открываться вид на грандиозный храм Иисуса Лоа. На монументальный собор черного камня, что поднялся над старым городом много лет назад. На его километровую башню, увенчанную огромной статуей. На две его колокольни, по семьсот метров каждая. На основное здание, высотой почти двести метров.
Люди должны видеть свой храм. Должны помнить о Традиции, под сенью которой живут.
Должны помнить о Католическом Вуду.
Чтобы попасть в главный храм, в пульсирующее сердце Традиции, раскинувшей крылья почти над всей Америкой и Африкой, требовалось пересечь гигантских размеров площадь, на которой, бывало, собиралось до миллиона человек. Затем надо было подняться по лестнице из тринадцати пролетов и пройти в двери. Но не в центральные двери – стрельчатые произведения искусства пятидесятиметровой высоты, на которых темнели бронзой все святые духи Лоа. Не в них. Парадный вход открывался исключительно по праздникам, а в обычные дни посетители попадали в главный храм Католического Вуду через небольшие боковые двери. И оказывались в грандиозном помещении, сводчатые потолки которого смыкались на двухсотметровой высоте.
