«Тридцать шесть!»

Теперь необходимо разобраться с установленной похитителями внутренней системой. Вим огляделся, взглядом нашел на стене, рядом с включателем, коробочку с логотипом «Науком», сорвал с нее крышку и подсоединил к одному из портов выданное Сорок Два устройство.

«Тридцать! Внутренняя система наша, Девятка! Продолжай!»

Теперь можно не беспокоиться о ловушках в других комнатах. Вим включил сканер и быстро просмотрел стены спальни.

«Здесь чисто!»

«Сейф на кухне, Девятка, встроен в нижнюю дверцу холодильника. Сюда едут наши друзья».

Подключившись к внутренней системе, Сорок Два узнал многие тайны похитителей, однако прежде она успела подать сигнал бедствия остальным членам банды. Неплохая все-таки вещь – электронная защита. Но гораздо хуже сторожевых терьеров Мутабор.

А вот и кухня.

«Двадцать!»

В дверь заколотили охранники.

«Сейф заперт!»

«Он автономный. Не подключен к внутренней системе!»

Единственное умное решение, которое приняли похитители.

Поскольку скрываться больше не имело смысла, Вим отстрелил петли нижней дверцы холодильника и торопливо покинул кухню.

«Десять! Быстрее, Девятка!»

«Я стараюсь!»

Через десять секунд включится резервная охранная система, которую до сих пор удерживал Сорок Два. С этого момента дом превратится в запертую крепость, и уйти из него станет очень и очень непросто.

С трудом удерживая широкую и тяжелую дверцу холодильника, Дорадо выскочил на балкон и перевалился через перила.

«Пять!»

Лететь вниз недалеко – всего один этаж, дальше начиналась плоская крыша флигеля. Короткая пробежка до ее края – и вновь прыжок. На этот раз с высоты двух этажей.

«Один!»

Сейф уже лежал на асфальте – прыгать с ним в руках Вим не решился. Подхватил добычу и нырнул в закрытый фургон припаркованного у тротуара маленького «Рено Арба», одной из самых массовых моделей мобилей, на которых мелкие оптовики развозили по лавкам и магазинчикам товары. Машина немедленно тронулась с места, устремившись к шумной улице.

«Время! Ты молодец, Девятка!»

«Адреналин и золото, Сорок Два! Адреналин и золото!»

Вим рассмеялся. Он чувствовал себя прекрасно.

Территория: Европейский Исламский Союз

Мюнхен, столица Баварского султаната

«Башня Стражей»

Кто сказал, что неприлично хоронить людей заранее?

Подавляющее большинство людей считало сердцем Мюнхена знаменитую мечеть Трех имамов, которые, согласно канонической версии, принесли на пребывавшую во тьме баварскую землю свет великого учения. Действительно, сложенная из белоснежного мрамора красавица и четыре ее двухсотметровых минарета были видны из любой точки города, и мечеть давно превратилась в визитную карточку Мюнхена. В нее шли паломники со всего Исламского Союза, ибо для правоверного европейца помолиться в мечети Трех имамов почти столь же важно, как совершить хадж в Мекку.

Другие люди называли сердцем города, да и всей Баварии, дворец султана, не очень большой, но восхищающий совершенством архитектуры комплекс, со всех сторон окруженный прекрасным парком.

Третьи, преимущественно либералы, почитали важнейшим зданием расположенный в деловой части Мюнхена Дом Министров, однако майор Хамад Аль-Гамби имел на этот счет свое собственное мнение.

Мечеть Трех имамов – это душа султаната, привольно раскинувшегося от Альп до северных морей. Дворец – это мозг, из которого исходят законы и указы. А сердцем, мотором, который гоняет кровь по жилам государства, является… не Дом Министров, не Дворец Правосудия, а простая, как вставший на дыбы спичечный коробок, восьмидесятиметровая «Башня Стражей», скромно притулившаяся на окраине делового центра. Лишенный каких бы то ни было архитектурных излишеств дом, нижнюю половину которого занимает мюнхенское управление Европола, а остальные помещения – баварское. Хамад был полицейским в четвертом поколении, а потому и представить себе не мог, что сердцем Мюнхена может быть правительство, послушно исполняющее волю властителя, или судьи, столь же послушно исполняющие законы. Сердце здесь, среди людей, которые ежедневно трудятся над тем, чтобы жизнь Баварского государства, да и всего Союза, оставалась спокойной и размеренной.

В «Башню» Хамад ходил всю жизнь. Сначала, с первых классов школы, – на дополнительные занятия для будущих стражей порядка, затем, в юношеском возрасте, – в полицейские спортивные залы, а по окончании академии – на работу. Но сегодня Аль-Гамби переступил порог с детства знакомого здания почти с тем же волнением, с каким когда-то вошел в него облаченным в новенькую офицерскую форму. Сегодня его ждала очень важная встреча, от которой будет зависеть вся его дальнейшая карьера. Ведь именно так сказал майору его покровитель, всесильный генерал Аль-Кади: «Будет зависеть твоя дальнейшая карьера», а шеф баварского Европола громкими фразами не бросается. Раз сказал, значит, так оно и есть.

Потому и замирало сердце.

Однако демонстрировать волнение окружающим Хамад счел излишним.

Неторопливо и спокойно прошел он через вестибюль к особому лифту, на дверцах которого был золотом выгравирован герб султаната, и протянул стоящему полицейскому особую карточку, полученную от самого Аль-Кади.

– У меня приказ явиться на совещание.

Украшенный гербами лифт поднимался всего на два этажа: на пятнадцатый, где находился секретариат начальника мюнхенского Европола, и еще выше, на тридцатый, к руководителю всей баварской полиции.

Сканер считал «балалайку» Хамада, в которой было продублировано разрешение подняться на занимаемый руководством этаж, охранник проверил подлинность карточки, вернул ее майору и коротко осведомился:

– Оружие?

– Я знаю, что не имею права брать его с собой.

Новый адъютант генерала предупредил, что следует одеться не в мундир, а в брюки и сорочку из легкой ткани, но и это предупреждение было излишним – Аль-Гамби поднимался в кабинет Аль-Кади не в первый раз.

Охранник жестом попросил Хамада приподнять руки, снял белые перчатки и быстро пробежался пальцами по телу майора. Этому полицейскому сделали операцию на подушечках, в сотни раз повысив их чувствительность. Говорили, что «люди-руки» ощущали каждое сухожилие, каждую вену, каждый внутренний орган обыскиваемого, и обмануть такой досмотр было гораздо сложнее, чем электронный сканер.

– Пожалуйста, проходите.

Дверцы закрылись, и лифт понес Хамада наверх.

Скромное расположение «Башни Стражей» – на самом краю делового центра – имело определенное преимущество: из окон открывался превосходный вид на Мюнхен. Невысокие постройки старых кварталов, стоящая на большой площади мечеть Трех имамов, дворец султана – все как на ладони, однако людей, собравшихся в кабинете генерала Аль-Кади, красоты родного города не интересовали. Наслаждаться замечательной перспективой хорошо утром, перед работой, прихлебывая ароматный кофе, или ближе к вечеру, завершив дела и предаваясь блаженным минутам отдыха. Днем же правоверному европейцу любого ранга следует трудиться, а не заниматься созерцанием живописных окрестностей. День создан для работы, которой в последнее время было довольно много…

– Возможно, я покажусь вам недостаточно вежливым, друзья мои, – произнес, покончив с обязательными приветствиями, генерал Аль-Кади, – но я бы хотел как можно быстрее перейти к делу.

Хозяин кабинета, шеф баварского Европола генерал Мохаммед Аль-Кади, являл собой образ настоящего офицера: высокий, плечистый, нерасплывшийся, а потому, несмотря на то что Аль-Кади давно перевалило за пятьдесят, генеральский мундир сидел на нем идеально.

Высокую должность Мохаммед получил благодаря высокому происхождению, семья Аль-Кади входила в двадцатку самых уважаемых кланов Баварии, однако никто, даже недолюбливающие шефа полиции либералы не отказывали Мохаммеду в профессиональной компетенции.