Когда они остались наедине, Имоджин упала в объятия Фицроджера, и он прижал ее к себе.

– Прости, я подвел тебя.

– – Один против тридцати. Что ты смог бы сделать?

– Сотворить чудо! – ответил Фицроджер.

– Ну, если только ты способен это сделать, – Имоджин пыталась говорить шутливо.

Тайрон нежно и задумчиво прикоснулся к ее лицу.

– Я подумал об одном изменении и превращении. Правда, оно не совсем волшебное. – тихо сказал он.

– Какое превращение? – спросила она, но уже знала ответ.

– Превращение девственницы в жену.

– Здесь? – удивилась Имоджин. Глаза ее привыкли к полумраку. Она посмотрела на каменные стены и землю под ногами. И еще она разглядела силуэт одного охранника, загораживающего вход.

– Не идеальные условия, я с тобой согласен, но… Имоджин, я не уверен, что смогу тебя убить. Я надеюсь, что ты выживешь. Я же, конечно, погибну, защищая тебя…

– Я не хочу, чтобы ты умирал. Смогу ли я после этого жить?

– А я? – сказал Фицроджер и прижал к себе жену. – Имоджин, ведь я хочу, чтобы ты жила. Ворбрик прав… В данном случае я трус. И если бы я собирался тебя убить, л о следовало бы сделать немедленно, но у меня не хватит духа на такое. Правда, к тому времени, когда не останется и капли надежды на спасение, будет слишком поздно!

Имоджин прижала пальцы к его губам.

– Не нужно. Не говори об этом. Ты прав. Если нам суждено умереть, я должна стать твоей.

Имоджин не стала добавлять, что, если ее изнасилует Ворбрик, будет лучше, если она не достанется ему невинной девушкой.

Она все еще надеялась, что Ворбрик станет торговаться, добиваясь ее послушания взамен на жизнь Фицроджера.

У Фицроджера посветлело лицо. Он выглядел так, как будто им ничто не угрожало.

– Может, это глупо, но мне нужно снять кольчугу.

– Сколько у нас есть времени? – нервничая спросила Имоджин.

– Времени вполне достаточно. До наступления темноты еще далеко, – он посмотрел на нее и улыбнулся.

– Только бы они не решили нас накормить. Как ни странно, но она засмеялась, и на душе у нее сразу полегчало.

– Мне раздеться? – спросила Имоджин и начала было расстегивать пояс.

– Нет, если нам помешают, то лучше, если они не застанут тебя обнаженной. Разве только ты снимешь тунику.

Имоджин сбросила тунику, и на ней остались только платье и сорочка.

– Но… – засомневалась она.

– Рыжик, мы управимся и так. Я, конечно, хотел для тебя совершенно иного, но у нас нет выбора. Пока… Возможно, когда-нибудь я смогу тебя любить так, как мне захочется, – добавил Тайрон.

Имоджин понимала, что он не верит в то, что говорит, но она задумалась над словом «любить». После недолгих раздумий она наконец решила, что для него это было всего лишь слово, описание действия, а не эмоции. В данной ситуации и этого вполне достаточно, ведь Имоджин понимала, что любовь могла лишь ослабить Тайрона.

Имоджин помогла ему снять кольчугу и увидела, что рана немного кровоточила. Он был настолько крепким человеком, что просто не верилось, что он может сегодня умереть…

– Что я должна делать? – спросила Имоджин.

– Хорошо. Я решил сделать это, когда ты будешь сверху, – сказал Фицроджер, ложась на землю и притягивая ее к себе.

– Но почему?

– А почему бы и нет? – пробормотал он и поцеловал жену.

Все исчезло: сырость, полумрак, бандиты, опасность. Осталось только мускулистое тело Фицроджера под ней, его объятия и прикосновения его мягких и нежных губ. Когда они стали двигаться по ее шее, Имоджин выгнулась и почувствовала его твердую плоть, которая упиралась ей в бедро.

– Сейчас? – выдохнула она.

– Еще рано, моя голодная амазонка, – простонал Тайрон.

Он разорвал ее платье. Она пораженно смотрела, как муж опустил вниз рубашку и обнажил ее груди. Соски были розовыми и гордо торчали, подтверждая всем известную истину.

– Они дороже любого сокровища, – тихо заметил Фицроджер.

Его губы были горячими и нежными, но потом он сильно сжал ими сосок, а Имоджин вскрикнула и крепче ухватилась за него.

– Тихо, – смеясь, сказал муж. – Ты очень шумно ведешь себя в постели, а если ты станешь привлекать их внимание, они придут и станут наблюдать за нами.

Имоджин не понравилась эта шутка.

– Что здесь происходит? – спросил один из стражников. Его темная фигура заслонила последние лучи предзакатного солнца.

– Мы разговариваем, – дрожащим голосом ответил Фицроджер.

– Это, что, преступление? – спросила Имоджин.

– Ты, женщина, – прорычал охранник. – С тобой все в порядке?

– Да, – ответила Имоджин, пытаясь не хихикать.

– Тогда продолжай разговаривать с ним.

Я не хочу, чтобы он перерезал тебе глотку, пока я нахожусь на дежурстве.

– Что? – воскликнула Имоджин, когда ушел охранник.

– Ты же слышала, что он сказал. – заметил Фицроджер.

Имоджин могла поклясться, что ею это забавляло.

– Говори хоть что-нибудь, а то он вернется, чтобы проверить, жива ты или нет.

– Господи, спаси и сохрани, – пробормотала Имоджин, разум которой уже ни на что не реагировал, только на тело и губы мужа. Они ее все сильнее возбуждали.

– Наверно, я не могу сделать это. " Я верю в тебя. Ты можешь все!

– Я думала, – в отчаянии заговорила Имоджин. – что нам следует повесить знамена на стенах главного зала Фицроджер тихонько засмеялся, потом его губы снова начали ласкать и возбуждать ее груди – Розовые цвета, может, желтые. Что-нибудь яркое. О святые небеса… Да, и цветы! И в Кливе тоже.

– Только через мой труп, – пробормотал Тайрон и переключился на другую грудь.

– Гобелены, – изнемогая продолжила Имоджин. – У нас были… О Боже… Ты знаешь, у нас были шелковые гобелены из Флоренции! Они были… Фицроджер! Они были.. Они были Волна восторга лишила ее дара речи.

Шелковые драпировки, – подсказал он ей. – Прекрасные, как ты сама.

– Прекрасные, как ты, – слабым голосом повторила Имоджин.

Фицроджер хитро прищурил глаза.

– Если ваши шелковые драпировки такие же красивые, как и я, Имоджин, вас обманули.

Откинув обе половины ее юбки одним плавным движением сильных мозолистых рук, он легко передвинул жену так, чтобы она оседлала его сверху.

– Ты красивый… – произнесла было Имоджин, но его пальцы отыскали ее самое чувствительное местечко, и девушка замолчала, погрузившись в новые ощущения – Продолжай разговаривать. Рыжик. Она судорожно выдохнула.

– Тебе это нравится? – – прошептала она.

– Да. А тебе?

Она опомнилась и вся содрогнулась, вспомнив об охраннике.

– Ты сумасшедший… Вино! – громко сказала она. – Нам необходимо вино! Много вина!

– Много вина. И меда. Немного приподнимись на руках ради меня, моя сладкая.

Имоджин приподнялась, чтобы муж губами мог дотянуться до ее груди, а тем временем его рука ласкала ее между бедер.

– Что еще нам нужно? – спросил он между ласками. – Травы и приправы? Ты такая пряная. Фрукты? Я вспомнил о дынях. И апельсины. Апельсины из Испании. Ты слаще, чем любой самый сладкий апельсин…

Имоджин с трудом удержалась от того, чтобы не вскрикнуть от удовольствия.

– Я не могу сдерживаться, когда ты делаешь со мной такие вещи, – запротестовала она. – Это нечестно.

Все это время она не переставала энергично двигать бедрами.

– Время пришло. Рыжик!

– Слава Богу!

– Ты должна сделать это.

– Что?

Фицроджер расстегнул свои холщовые подштанники, и она увидела результат эрекции.

– Я должен проникнуть в тебя. Имоджин широко раскрыла глаза. Хотя его естество показалось ей гораздо большим, чем то, которое она запомнила на всю жизнь, внутри у Имоджин не проходило томление от желания. Она взяла его в руки, и ее поразило, что он такой жаркий. У Фицроджера сперло в груди, и он с трудом выдохнул воздух.

Девушке было неприятно сознаваться в неведении, но пришлось сделать это:

– Я даже не знаю, где он должен быть, – шепнула она мужу.

– Ты не знаешь свое собственное тело? Муж взял ее правую руку и поместил между бедрами. Затем Имоджин провела рукой назад и, ощутив влажность, остановилась.